Имажинисты 1925
Анатолий Мариенгоф
Анне Никритиной
«Столб полосатый, всадник, камень…»
Столб полосатый, всадник, камень
И пограничная межа.
На сердце руку положа,
Скажу:
Я матюгал тогда Германию
И все чужбинные края.
Приятель, дева, комнатушка,
Вот все,
Что позади осталось.
Ах, мы заложим чорту душу
За эту сладостную малость
«Что Русь!» – (смеялись налегке
Садясь в вагон красноперинный)
«Плевал я в бороду твою!»
А на Монмартре в кабаке
Заказываю
С огурцом ботвинью.
Вот дурали! вот непоседы!
Мальчишье сердце,
Синий глаз.
Без толку шляемся по свету
Собачьей верностью томясь.
Париж 1924
«Степи, звезды и воды…»
Степи, звезды и воды –
Вот ведь она какая!
Ни-за-што, ни-про-што
Ей душу отдал,
А тело по Европе таскаю
Скоро заговорю по собачьи.
Жру
Омаров и крабов
Я по тебе не плачу,
Как вологодская баба.
На Монмартре светлые ночи,
Губы у девчонок в крови.
Иноземной последней сволочи
Поют цыгане
Песни твои.
Птицы, звезды и степи
Желтые зори
И трава.
Тридцать три переедешь моря,
А в сердце:
Пепел
И маленькая Москва.
Париж 1924
«Куда бы разумом холодным не ушли…»
Куда бы разумом холодным не ушли,
На тройках времени куда бы не умчались,
(О, сколько есть погибельных дорог)
Не пересохнет древний тот исток
Сомнений,
Радостей,
Печалей.
Коней и ворогов не ловим на арканы,
К полярным льдам медведь и лось бежал,
Но если сбудется предчувствие обмана,
И я заговорю
На языке ножа.
О, варварский, о дикий хмель!
Как древле покупаем бабу
И умыкаем деву так-же
Бежим
За тридевять земель,
Чтоб совершить любовную покражу.
С французским сифилисом северную кровь
Мешают россы
В кабаках Монмартра.
Москва! Россия! Ветхий кров!
Там девы рассыпают косы,
Как листья августовский сад.
От радостей, сомнений и скорбей
Нам не избавить наши души.
Осенний день,
Осенний чад,
Осенний ветр у тополей
(Как дед у озорных мальчат)
Сердито треплет золотые уши.
1924
«Опять безжизненное поле…»
Опять безжизненное поле,
Безжизненная вдаль тропа.
Верст шесть осталося
(Не боле)
До пограничного столба.
Такой-ли представлялась встреча?
Какие грустные края.
И огненные (ах!) противоречья
Любовь и ненависть таят.
Где сердце?
В суете-ль проклятой?
(Неушто-ж я такая дрянь)
Мила-ли:
Пенза толстопятая
И косопузая Рязань?..
А вот: и столб
И пограничный домик
И всадник в шлеме на меже.
Кто разберет?
Чорт ногу сломит
В смешной поэтовой душе.
1924
Матвей Ройзман
«О пальмы, убравшие голову…»
О пальмы, убравшие голову
Зелеными перьями снова,
Струите же фиников золото
В просторы песка голубого!
И снова медвяные локоны,
Миндаль, расчеши на закате,
Пока ночь, – арабка безокая,
В колодцы луну перекатит!
И снова, спокойное озеро,
Раскройся лазоревым оком,
И ветер тревожными розами
Дыши на долине широкой!
Дыши и баюкай рассеянно,
Мой верный, веселый наперсник,
Меня на серебряном севере
Старинной размеренной песней!
О песня, подруга печальная,
Скажи мне: какие же строки
Развеят на сердце нечаянно
Мечту о библейском востоке?
Январь 1924
Москва
«Ах поймешь ли, моя голубая…»
Ах поймешь ли, моя голубая,
Отчего так рябины шуршат,
И такими глотками хлебает
Молоко золотое душа?
Отчего я храню терпеливо
На земле иудейскую скорбь,
Как хранят молодую оливу
Среди горных горячих песков.
Отчего мне больней и отрадней,
Что я правнук маонских пустынь
За курчавый родной виноградник
Принимаю чужие кусты
Ведь никто никогда не узнает,
Да и сам ни за что не пойму,
Отчего вся дорога земная
И трудна, и мудра, как талмуд.
Отчего так душа полюбила
На некошенных русских лугах
И роняет сейчас, как рябина,
Непослушную кровь наугад
Август 24 г. Химки.
«В полях огни – огни широко…»
Олесе.
В полях огни – огни широко,
Впотьмах навстречу поезда,
И вдруг, как золотистый локон
Вверху рассыпется звезда!
И также семафор мигает
Зеленым глазом впереди,
И ночь – хмельная и нагая –
В упор хохочет и глядит.
Эх ночь! безумная подруга,
Чего ты хочешь от меня?
Иль в этот полутемный угол
Пришла в измене обвинять?
Иль ждешь, пока тяжелой кровью
Нальется семафорный глаз
И, заколдованный, закроет
Дорогу новую от нас?
Я сам хочу конца такого.
Я сам устал желать и сметь.
Все суета! все бестолково!
И страсть, и месть, и скорбь, и смерть!
Август 1924
«Тополя, тополя золотые…»
Тополя, тополя золотые,
Хорошо ли вам после дождя,
Когда капли на листьях застыли
И жуки заунывно жужжат?
Так отраден качающий запах –
(Эти вздохи в ночной бирюзе),
Что я лапы, зеленые лапы
Пожимаю, как руки друзей.
Ничего, ничего не поделать,
Если с детства встречаю врагов
И бреду по пути неумело
Неуверенной, робкой ногой.
Только нежно слезами обрызнув
Тополя, вы поймете меня, –
Почему я жемчужины жизни
На стекляшки стихов променял.
Почему пеплом сердце посыпал
И тихонько в ладонях зажал,
И стою под ветвями косыми
И пою о причудах дождя.
Николаевский поселок
Июль 1924
«Не тужи, не плачь о прошлых…»
Не тужи, не плачь о прошлых,
О пунцовых песнях сентября:
Скоро пышные пороши
Берега дорог осеребрят.
Скоро разметутся листья
Голубыми метлами пурги,
И не скажет след огнистый,
Отчего на севере погиб.
Скоро позабудешь лица
Вероломных, молодых подруг,
И душа лишь устремится,
Как голубка, на библейский луг.
Ох ты голову закинешь, –
В бирюзе звезду свою искать,
Но холодный тонкий иней
Засверкает на твоих висках.
И мой друг, мой друг хороший,
Твой последний соверши обряд,
И тужи, и плачь о прошлых,
О пунцовых песнях сентября!
Февраль 1924
«Надоела по горло печаль…»
Надоела по горло печаль
Среди белых, горбатых сугробов,
Где сгорит, как в субботу свеча
Моя жизнь – тяжело и убого.
Виноват-ли, голубка, я в том,
Что родился под свисты мятели.
И месяц, как перст золотой,
Показал на мои же потери.
И с тех пор убаюкал меня
Голубой перезвон колоколен
И чужую печаль перенял
Я в серебряном ровном покое.
И с тех пор полюбил я вино, –
Изумрудную кровь винограда, –
Но как древний душистый венок,
Потерял я на севере радость.
Да и кто виноват, что печаль
Захотела так душу искомкать,
Когда тихо ее на плечах
Проносил, как тугую котомку?
Зима 24 г. М.
«Порхай же на холодном сквере…»
Порхай же на холодном сквере
И бейся осень о карниз
И грозно золотые перья
Роняй по переулкам вниз
Уже печальными речами
Тебя встречают тополя
И брачный пурпур расточают
На оголенные поля.
И вижу: за туманной синью
Еще горбата и ряба
Преображенная Россия
Сбирает звезды в короба.
Я понял все, о призрак вещий,
Мне по заслугам ты воздал:
Ведь рыбкой в коробе трепещет
Моя мятежная звезда.
И никогда я не покину