Дмитрий в растерянности встал с кровати, включил свет, вновь склонился над плачущей Аллой. Этого он никак не ожидал. Да и жаль стало так доверчиво отдавшуюся ему девушку. Она действительно, кажется, полюбила его.
— Ну, зачем ты так, Аллочка? — ласково заговорил он, стараясь заглянуть ей в лицо. — Я никуда еще не уезжаю. Впереди у нас целый месяц. А там… Может быть, придумаем что-нибудь. Мало ли…
— Ничего мы не сможем придумать… ничего! Ты уедешь, а я… Я не проживу без тебя и дня, — она снова разрыдалась.
Это было свыше всяких сил.
— Ладно, я подумаю, напишу своему шефу и, может быть… А сейчас я пойду: поздно уже, старик мой, наверное, с ума сходит. Да и тебе пора уснуть. До завтра, Аллочка, — он поцеловал ее в плечо и начал одеваться.
Она еще раз всхлипнула, но тут же встала, улыбнулась сквозь слезы, обхватила его за плечи:
— Прости меня, Димочка! Я сама не знаю, что со мной. Но вот представила, что снова останусь одна, и так страшно стало… Не сердись, милый. И приходи опять завтра вечером, пораньше приходи.
От семнадцатого — первому
В селениях Вормалей и Отрадное действительно ходят слухи о неких таинственных явлениях, связанных с непонятными силами (предположительно космического происхождения). В течение последних десяти лет здесь периодически работала экспедиция по выяснению природы этих сил. По некоторым (пока еще недостоверным) сведениям, работа экспедиции закончилась успешно, и ее руководитель Максим Колесников побывал на каком-то космическом объекте (возможно, инопланетном звездолете). В настоящее время он находится на излечении в местной больнице; Пытаюсь установить за ним наблюдение.
Непосредственное участие в экспедиции принимал местный старожил-охотник Степан Силкин, бывший сосед Колесникова. Именно у него поселился Колесников по возвращении из космоса и прожил все время до поступления в больницу. Предполагаю, что старик также обладает определенной информацией по интересующему вас вопросу. Человек он скрытный, замкнутый, недоверчивый, похоже, фанатично преданный Колесникову. Тем не менее, делаю все возможное, чтобы найти пути к овладению имеющимися у него сведениями.
В ходе операции мной завербован другой местный житель — Кузьма Вырин, также бывший рабочий экспедиции, хорошо знавший Колесникова. Мужчина беспринципный, склонный к нечестным поступкам, падкий на деньги. Большой информацией он не обладает, но может помочь выйти на Силкина и Колесникова. Предполагаю использовать его в дальнейшей работе.
Третий козырь в игре — санитарка больницы, где находится Колесников, Клавдия Киреева, близкая знакомая Вырина, человек примерно такого же морального уровня. Постараюсь завербовать ее в ближайшее время.
Для успешного завершения операции потребуется значительная сумма денег. Понадобятся помощники.
Семнадцатому от первого
Благодарим за ценную информацию. План развертывания операции одобряем. Впредь в донесениях именовать: Колесникова — Странником, Силкина — Лесником, Вырина — Дельцом, Кирееву — Экономкой. Ваша задача на ближайшее будущее. Обязательно уточните, где побывал Странник? В чем выразился его контакт с представителями внеземной цивилизации? Какие сведения военного и технического характера получил он от них? Каковы намерения инопланетян в отношения Земли (в особенности нашего государства и России)? Каково отношение ко всему этому официальных русских властей? (Непонятно, почему Странник находится на излечении в местной больнице?) Какова — это главное — цель его пребывания в Отрадном в настоящее время? Что он собирается предпринять в ближайшие дни?
Деньги высылаем. Вам в помощники выделяются восемнадцатый и девятнадцатый. Пароль при встрече с ними прежний.
Глава шестая
В больницу Чалый пришел в самое «неподходящее» время, в тихий час, и встретившая его санитарка не дала ему даже переступить порог приемной. Но Чалый не стал с нею спорить.
— Нельзя так нельзя, — смиренно сказал он. — Хотелось бы только узнать, как там один мой знакомый, Максим Владимирович Колесников?
— Что «как»? Лежит и все! — отрезала санитарка. — ? А если желаете повидать или передать что, так вон там все написано, — кивнула она на вывешенный распорядок дня.
— Понятно… Да что это я? — стукнул Чалый себя по лбу. — Вот, угощайтесь, пожалуйста, — он сунул руку в карман и высыпал перед ней целую пригоршню конфет.
— Спасибочко тебе, — сразу растаяла санитарка. — Это с чайком… Так ты, значит, к Колесникову? Да-а, лежит пока сердечный. Ноги, вишь, у него отнялись. Но врач говорит, ничего, все образуется…
— Хорошо, если бы так. А как звать-величать вас, мамаша?
— Меня-то? Клавдией кличут. Клавдией Никитичной.
— Доброе, видно, у вас сердце, Клавдия Никитична. Что же он, Колесников-то, совсем не встает?
— Начинает помаленьку. Бог даст, денька через два-три сам сюда спустится.
— Скорее бы уж. А то, наверное, замучили вас тут его друзья-приятели?
— Да кому мучить-то? Родственников у него здесь никаких. Один Степан Силкин ходит. Зато уж каждый день. И все не наговорятся.
— О чем же у них столько разговоров?
— О том, о сем. Все больше о болезнях. Да вот какие-то его вещи и бумаги Степан хранит. Так очень он о них беспокоится. Им, слышь, этим вещам, и цены нет.
— Что же это за вещи такие? — насторожился Чалый.
— А шут их знает! Как это Колесников-то сказывал?.. Да, диск, говорит, металлический…
— Диск?! Что за диск?
— А это, слышь, кругляшок такой блестящий, вроде тарелки…
— А-а, знаю. Откуда же он у него взялся? Раньше не было.
— Так, видно, привез откуда-то. Его ведь сколько времени здесь не было, Колесникова-то.
— Да, верно. Давненько я его не видал. Где он пропадал так долго?
— Чего не знаю — того не знаю. Только сдается мне, что-то тут не того… не чисто чего-то! Кто ни спросит его, Колесникова, откуда, мол, ты заявился, он одно — не помню да и все тут. Не помню! Уж на что доктор наш, Трофим Егорыч, и тот лишь головой качает. А Софья Львов на, из психического, та свое: при его болезни, дескать, так в быть должно. Да где это видано, чтобы человек начисто забыл, откуда он месяц назад приехал!
— Да, подозрительно, — согласился Чалый. — А что Силкин говорит? Он же к нему приехал.
— Степан-то? Что ты, не знаешь Степана? От него вообще путного слова не услышишь. Но я выужу у него…
— Вот, вот, Клавдия Никитична, я как раз хотел просить вас… Да, кстати, сколько еще продлится этот ваш тихий час?
Санитарка крутнула головой:
— Ах ты, господи! Нет тут теперь часов-то. Перенесли на второй этаж.
— Как же вы без часов-то на такой работе? — удивился Чалый. — А я — вот потеха! — только что выиграл по лотерее дамские часики. Куда, думаю, их девать? Ни жены у меня, ни невесты. А тут, оказывается, хороший человек без часов. Берите их и носите на здоровье!
Санитарка даже попятилась от такого предложения:
— Как это, бери да носи! Это же часы! Чай, дорогие?
— Так они мне в тридцать копеек встали. Берите, берите! Тем более, у меня к вам просьба будет.
— А что за просьба? — насторожилась Клавдия.
— Да так, пустяк. Очень мне надо знать, откуда Колесников сюда приехал, что привез и что собирается делать со всеми этими дисками. Вы бы прислушались повнимательнее, о чем они с Силкиным будут говорить. А я в долгу не останусь. Честное слово! А, Клавдия Никитична?
— Да ведь как-то не того… — замялась санитарка.
— Чего не того? Будто я бог знает что у вас прошу. Подумаешь, узнать, о чем будут трепаться два мужика от безделья. А я вот вам еще и на браслетик к часикам подброшу, — сунул Чалый ей в карман пачку десятирублевок.
— Ну, разве для хорошего человека…
— За мной не пропадет, Клавдия Никитична.
— Вот это по-нашему! По-охотницки! — приветствовал Силкин Максима, когда тот спустился с помощью Клавдии в приемную. — Давай сюда вот, в уголок, Владимирыч! Здесь мы никому не помешаем. Здесь можно побалакать вволю. Так вот, вещички твои я снова перебрал, почистил, просушил на солнышке. А то бумаги-то проплесневели малость. Да и кругляк этот, что ты диском зовешь, поотсырел чуток. Теперь все в полном аккурате. Только хочу я тебя спросить: что это за диск, для чего он нужон? Да и бумаги тоже…
— Сложный вопрос ты задал, дядя Степан, нелегко на него ответить. Но я попробую, — Максим немного подумал. — Ты ведь газеты читаешь, радио слушаешь, знаешь что американцы атомной войной грозят?.
— А как же! Почитай, нет места на Земле, где бы ни кляли их, иродов. А им все неймется. Только одного я не пойму: что, эти самые атомные бомбы у американцев-то, лучше наших, что ли?
— Нет, у нас не хуже.
— Так, может, побольше успели они их наготовить, что грозят пойти на нас?
— И тут они нас не обошли. Да и не важно, кто кого опередил. Дело в том, что бомб этих на Земле столько, что кто бы войну ни начал, как бы она ни повернулась, все разно никто из людей не уцелеет, ничего живого не останется. А война, она может начаться и по пустяку, скажем, по ошибке какой-нибудь. Значит, единственное, что может спасти мир, это сделать так, чтобы бомбы просто не могли взорваться. Все бомбы, сколько их ни есть на Земле.
— Да как это сделаешь? Кто такое сможет?
— А вот в моем диске и моих бумагах как раз и написано, как это сделать.
— Вон оно что! И ты, выходит, знаешь, как эти самые бомбы изничтожить?
— Знаю, дядя Степан. Все дело в одной крохотной частичке — «нейтрино». Стоит эти частички заставить работать как надо — и все бомбы выйдут из строя.
— Она что же, твоя нейтрина, вроде, значит, как вода для пороха?
— Да, пожалуй, ты верно сказал. Только очень не просто заставить работать такую «воду». Но мы сделаем это, Дядя Степан!
— Хорошо бы, Владимирыч…
— Ну вот, теперь они тут расселись! — снова послышался ворчливый голос Клавдии, с грохотом поставившей перед ними ведро с водой и тряпкой.