— Я не знаю даже, где мои личные документы, — не дал ей закончить Максим, — не могу назвать ни одного человека, с кем встречался после ухода из Политеха.
— Однако должны быть какие-то причины, приведшие вас в столь необычное состояние?
— Возможно, были. Они не сохранились в моей памяти.
— Странно… Впрочем, учитывая ваше прошлое заболевание… Да, теперь я вспомнила, с чем вы лежали у меня в психоневрологическом отделении. — Она что-то быстро сказала врачу по латыни. Тот согласно кивнул.
— Спасибо, Софья Львовна, я так и думал. Ну-с, молодой человек, попробуем встать.
Максим рывком поднялся и тут же снова упал на подушку от сильного головокружения.
— Не так, не так, — рассмеялся врач. — Не забывайте; вы слишком долго находились в горизонтальном положении. Ну-ка, давайте вместе, — он подхватил Максима за плечи и медленно приподнял его с подушки. — Вот так… Теперь спустите ноги на пол и выпрямляйтесь.
Максим попытался встать с кровати, но тело не слушалось его, ноги сгибались в коленях, были точно ватные.
— Не отчаивайтесь, молодой человек. Начнем учиться ходить заново. Тетя Клава, помогите ему. Завтра он у нас танцевать начнет.
Созывая это совещание, директор Центрального Разведывательного Управления Майкл Хант не ставил какой-то особо важной цели и уж, во всяком случае, даже предположить не мог, как далеко заведет и какой катастрофой кончится, казалось бы, самая ординарная операция, которую он намерен был обсудить сегодня со своими ближайшими помощниками.
Поводом для нее послужило обычное сообщение одного из экспертов о том, что в научной периодике русских перестали появляться публикации, касающиеся нейтрино и антинейтрино. Это могло означать одно: работы русских физиков, связанные с нейтрино, отныне засекречены. А раз так, то напрашивался вывод, в России этим неуловимым элементарным частицам отводится важная роль в создании каких-то новых видов оружия.
Каких же? Вот это и нужно было выяснить.
К сожалению, вызванные на совещание эксперты-физики ничего определенного сказать не смогли. Ничего вразумительного не смог доложить и заведующий отделом Центральных районов России, в подчинении которого находилась резидентура, ведущая наблюдение за Институтом ядерной физики в одном из городов Подмосковья.
— Ну, хоть фамилии ученых, работающих с нейтрино, вам известны? — спросил, не скрывая раздражения, Хант.
— Да, это мы знаем, — оживился руководитель отдела. — Вот, к примеру, заведующий лабораторией института профессор Саакян…
— Какой именно лабораторией? — прервал его Хант.
— Лабораторией… — руководитель отдела заглянул в свой блокнот, — лабораторией слабых взаимодействий. Так вот, три года назад вышла его статья о бета-распаде, где главное внимание было уделено именно нейтрино и антинейтрино.
— Три года назад?! — усмехнулся Хант.
— Да. Но в этом году его аспирант, ныне старший научный сотрудник института Дмитрий Зорин защитил диссертацию, в которой значительное место занимает как раз проблема нейтрино. Кстати, мы знаем также, что на днях Зорин уходит в отпуск и едет к себе на родину в Кисловодск. Затем еще один сотрудник лаборатории… — руководитель отдела порылся в своем блокноте. — Кандидат наук Хлопин. В его статьях тоже…
— Стойте. В самом институте, как вы сказали, ваших людей нет?
— Нет, к сожалению…
— Значит, Саакян и этот… Хлопин нам пока недоступны. А вот едущим в Кисловодск Зориным можно будет заняться. Кто там у нас сейчас, на Кавказе? — Хант обернулся к руководителю отдела Юго-Западных районов России.
— Наш резидент по городам минеральных вод обосновался, как вы знаете, в Пятигорске…
— Вы имеете в виду Джона Снайдерса?
— Да, агента номер четыре. Кстати, в Кисловодске у него есть парочка очень опытных людей. Я говорю об «Учительнице» и «Толкаче».
— А-а, это те, что помогли нам установить местоположение Кавказских урановых рудников.
— Так точно.
— Да, ценные работники. — Хант на минуту задумался. — Что же, пусть Снайдерс даст им задания; все о Зорине и о его работе с нейтрино. Его лично и всего института в целом. Главное — конечная цель этих работ. Далее — достигнутый уровень. По возможности — теоретическое обоснование и конкретные практические разработки. Ну и, пожалуй, пока достаточно. Что же касается Саакяна, то дорожку к нему мы проложим позднее. Может быть, через того же Зорина. Кстати, как назовем наших новых подопечных? Для Саакяна подойдет, я думаю, кличка Доктор. Ну, а для Зорина… Кто там еще значится у них в научной иерархии рангом пониже?
— Кандидат наук, доцент… — начали вспоминать эксперты по России.
— Вот-вот, Кандидат. Отлично, пусть будет Кандидатом. Дайте указание Снайдерсу, чтобы он заранее уведомил об этом своих агентов. На сегодня все, господа. Желаю успеха.
Глава третья
Фирменный поезд «Кавказ» миновал кубанские степи словно утомившись, резко сбавил скорость. Вдали показались горы. Молодой кандидат наук, три года не бывавший дома, да к тому же только что получивший два таких подарка судьбы, как назначение на должность старшего научного сотрудника и согласие своей возлюбленной стать женой, потерял последнее терпение. Он то выскакивал в коридор и до пояса высовывался в окно, то выхватывал из портфеля карманный атлас железных дорог, стараясь отыскать там только что промелькнувшее в окне название станции, то бежал к расписанию и в пятый или шестой раз сверял по своим часам, не опаздывает ли поезд.
— Слушай, Дмитрий, угомонись! — окликнул его сосед по купе. — А то, помнишь, как в том рассказе у Чехова, где такой же вот счастливчик возвращался к своим жене и детям, так же места себе не находил, с каждой станции слал телеграммы, ну и…
— Во-первых, Витенька, это рассказ не Чехова, а Куприна, во-вторых, меня не ждут ни жена, ни дети, и, в-третьих, я не только не послал ни одной телеграммы, я даже в письме не написал, что еду в отпуск. Потрясающий сюрприз для старика! Как и с моим новым назначением и с уведомлением ВАКа…
— И с твоей женитьбой?
— Ну, до женитьбы еще далеко. Аленка должна с матерью поговорить, специально к ней поехала, я тоже посоветуюсь с отцом…
— Скажи, какие почтительные детки! Как в нравоучительном романе прошлого века. А если мать Алены не согласится, чтобы ее дочка вышла замуж, а твой отец не посоветует тебе жениться?
— Тогда… Тогда мы все равно поженимся! Для нас это вопрос решенный. Ты не представляешь, какая это замечательная девушка! Да вот, взгляни! — Дмитрий полез в карман за фотографией, но Виктор остановил его:
— Видел я твою Аленку. Вчера показывал и ее фото, и свой диплом кандидата. Расскажи лучше, за что тебе присвоили эту степень, что за открытие ты сделал?
— Ну, это в двух словах не скажешь. Тема поисковая, связанная с фундаментальными исследованиями. Я — физик-атомщик, занимаюсь слабыми взаимодействиями. Понимаешь?
— Да нет, не совсем. Слабыми взаимодействиями чего с чем?
— Я имею в виду взаимодействия элементарных частиц. Их, как известно, четыре типа: электромагнитные, сильные, слабые и гравитационные. Так вот, я занимаюсь именно слабыми взаимодействиями.
— Постой, постой! Это уж из той оперы, где поется: «Это мы не проходили, это нам не задавали…» Тебе бы с моей сестрой потолковать, она тоже физик. А мне все эти слабые взаимодействия… Ты лучше приведи пример, где они встречаются. Тогда я, может быть, пойму…
— Пример? Сколько угодно! Да вот хоть бета-распад радиоактивных ядер…
— Опять чистейшая физика!
— Хорошенькое дело — чистейшая физика! Да не будь бета-распада, погасло бы Солнце, прекратилась эволюция звезд, остановились атомные электростанции… Процессы слабого взаимодействия с испусканием нейтрино играют, по-видимому, исключительнейшую роль во всей Вселенной…
— Да ведь о них, этих нейтрино, вроде до сих спорят, есть они или нет.
— Ну, почему же! Существование нейтрино давно не вызывает сомнений. Известны все их свойства, измерена даже масса покоя. Правда, свойства нейтрино действительно уникальны. Достаточно сказать, что их масса покоя чуть больше нуля, а так как они не несут никакого заряда и способны лишь к слабым взаимодействиям, то проникающая способность их поистине фантастична: они могут пройти, к примеру, через всю толщу Земного шара, ни на йоту не изменив направления движения, не потеряв ни грана энергии!
— Как через всю толщу Земного шара? Это же твердое тело! Неисчислимая масса атомов со всеми их ядрами, электронами…
— Неисчислимая масса атомов? А ты представляешь строение атома?
— Более или менее…
— Видимо, более менее, чем более, — рассмеялся Дмитрий. — А я вот нарисую сейчас такую картину. Представь, что размеры атома увеличились до размера нашего вагона. Представил?
— Ну?
— Тогда ядро его со всеми протонами и нейтронами окажется крупинкой размером в десять раз меньше, чем маковое зерно. И вокруг такого ядрышка будут вращаться несколько еле видимых пылинок — электронов. И это все!
— Не может быть!
— Именно так, Витенька! Атом — это почти абсолютная пустота. И что стоит нейтрино пройти сквозь эту пустоту! Но главное не в свойствах нейтрино. Главное, что рождаются они именно в результате радиоактивного распада. Распад как-то связан с ними. А следовательно, изучая свойства нейтрино, изучая природу слабых взаимодействий, Можно надеяться расшифровать сам механизм радиоактивности, найти пути управления ею. Не говоря уже о том, что без этого просто невозможно дальнейшее продвижение по пути познания строения вещества.
— Мудреными делами ты занимаешься! Так что, неужели весь ваш институт сидит над этими… взаимодействиями?
— В основном, да.
— Но что это дает людям, государству? Ведь вы, наверное, тьму денег тратите на эти ваши синхрофазотроны, реакторы, а результат? Практический выход? Американские физики, те хоть без конца новое оружие против нас изобретают. А вы? Неужели не можете сделать что-нибудь похлеще их? Чтобы они и пикнуть не смели. Или для народа что-нибудь такое… Ну, скажем, топливо какое-нибудь из камня, жранину без всякого там сельского хозяйства, будь оно неладно.