Леонид РезниковИменем Федерации!
Глава 1
— Пошла прочь, псина! — отец Ансельм приподнял сутану и с отвращением отпихнул ногой ластящуюся к нему дворовую собаку, грязную, как черт, и нахальную, как все нищие попрошайки. Хотя нет, те будут понахальнее.
Собака поджала хвост и, оглядываясь и жалобно поскуливая, припустила прочь вдоль немощеной улицы бедного района, размытой недавним ливнем.
— Э-э, — поморщился отец Ансельм, задирая сутану еще выше и опуская худую ногу. Мерзкая грязь чавкнула. — За что мне это наказание, Господи?
— А ну, посторонись! — гаркнул левый из стражников, отстраняя копьем троих нищих. Двое поспешно отбежали и скрылись за углом ближайшей хижины, но женщина, облаченная в сущее рванье, пригнулась и скользнула к монаху.
— О святой отец! — воскликнула она, падая на колени и умоляюще протягивая руки.
Отец Ансельм отшатнулся, однако заметив наблюдавших за ним из подворотни еще двух оборванцев, жестом остановил кинувшихся было к нищенке стражников.
— Что тебе, дочь моя? — скроил брезгливо-скорбную мину отец Ансельм, оглядывая заляпанную грязью полу новенькой сутаны.
— Благословите!
— Но почему я? У вас есть свой монах.
Святому отцу вовсе не хотелось касаться жирных, свалявшихся волос женщины. Да и бледное, одутловатое, перепачканное сажей лицо не внушало ему доверия — вдруг какая заразная.
— Но вы святее! — выпалила женщина.
— Хм-м, — с этим отец Ансельм не мог не согласиться. Подумав, он осенил нищенку крестным знамением и не без колебаний возложил ладонь на ее голову. — Да прибудет с тобой Господь, дочь моя! Иди и не греши.
— Благодарю, святой отец! — восторженно взвыла нищенка, падая ниц. Брызнула жидкая грязь, и на сутане появилось несколько новых пятен.
— Ну, все, все, — отступил отец Ансельм, незаметно отерев ладонь о сутану. — Скажи мне, женщина, где живет колдун Корнелиус?
— Который заговаривает бородавки и лечит бесплодие? — подняла голову нищенка.
— Он еще и бесплодие лечит? — поднял жидкие брови отец Ансельм.
— Да-да!
— И как, успешно?
— Очень! Жена Руфуса вот-вот родит, и еще три беременны.
— Хм-м, — лицо отца Ансельма посуровело. — И как же он их… лечит?
— Они не говорят, святой отец. Лекарь…
— Колдун, — мягко поправил нищенку отец Ансельм.
— Ну да, лекарь Корнелиус сказал, что если они обмолвятся об этом, то лечение пойдет насмарку.
— Занятно! Пойдешь с нами.
— З-зачем? — Нищенка начала отползать на коленях, но стражник преградил ей дорогу.
— Ты — свидетель грязных дел Корнелиуса. Дашь показания в суде, — криво усмехнулся отец Ансельм.
— Но я не лечилась у него!
— Неважно, — отмахнулся монах и поднял глаза на стражников. — Возьмите ее, святой суд желает допросить эту несчастную.
— Пощадите! — застонала женщина.
— Молчи, дура. — Стражник в сверкающих кирасе и морионе и высоких сапогах, на которые отец Ансельм уже всю дорогу поглядывал с завистью, рывком поднял нищенку на ноги. — Тебе оказана великая честь!
— Разве? — засомневалась женщина.
— Истинно так. Проклятый еретик должен понести заслуженную кару. — Отец Ансельм смиренно сложил руки и уставился в затянутое тяжелыми тучами небо — вот-вот мог разразиться новый ливень. Подумав о ливне, монах подобрал сутану и заспешил дальше. — Заодно покажешь, где живет — хе-хе! — лекарь, — бросил он через плечо.
Стражник подтолкнул нищенку в спину, и та побежала за святым отцом, все время оборачиваясь на подворотню, откуда появилась. Двоих ее товарищей и след простыл.
Дом мага обнаружился не без труда. То ли нищенка с перепугу что-то все время путала и долго водила всех кругами, то ли место, где жил Корнелиус, и в самом деле было заколдовано и постоянно ускользало от отца Ансельма. Но, как бы там ни было, а когда едва сдерживающий ярость монах собрался призвать на голову нищенки все известные ему кары небесные, дом вдруг возник перед самым его носом. И было непонятно, как отец Ансельм не заметил дома раньше.
Впрочем, в том не было ничего удивительного, если учесть, что на улице уже порядком стемнело, тусклый фонарь в руках одного из стражников давал слишком мало света, а сам дом выглядел настолько неказистым, что никак нельзя было подумать, будто в нем проживает известный на всю округу маг.
Высокий, чуть покосившийся, но еще крепкий деревянный забор окружал скромных размеров халупу с соломенной крышей и кривой трубой. А узкая калитка, выкрашенная в неопределенный цвет, с простенькой медной ручкой в виде кольца, пряталась в кустах ежевики.
— Наконец-то! — в сердцах воскликнул отец Ансельм, приближаясь к калитке.
Смерив ее взглядом, он взялся за кольцо и решительно потянул на себя. Калитка не поддалась. Монах потянул сильнее — результат оказался тем же. Тогда отец Ансельм дернул за кольцо изо всех сил.
— Чтоб тебя! — воскликнул он, утер рукавом со лба испарину и повернулся к стражнику, мявшемуся неподалеку. — Ты, открой!
Скучающий стражник с радостью взялся за порученную ему ответственную работу, но достиг не более монаха, проявлявшего все большее нетерпение из-за непредвиденной задержки. К тому же начал моросить мелкий дождик, сутана намокла, и отец Ансельм порядком озяб. А между тем грохот, производимый стражником, поднял на ноги половину трущоб, и маг, разумеется, не мог не слышать, что к нему кто-то пожаловал. И тем не менее Корнелиус не спешил открыть гостям.
— Какая неслыханная наглость! — воскликнул отец Ансельм, мелко подрагивая всем телом. — Почему он не открывает?
— Не могу знать, ваше преосвященство! — вытянулся стражник с фонарем.
— Ломайте дверь! — дал отмашку монах.
— Святой отец? — нищенка осторожно подергала отца Ансельма за рукав.
— Ну что тебе? — грозно сверкнул глазами монах.
— Вообще-то дверь открывается внутрь… — Нищенка изобразила подобие льстивой улыбки.
От вида гнилых зубов и дурного запаха изо рта монаха передернуло. Он выдернул рукав из грязных пальцев и оттолкнул стражника, выламывающего кольцо копьем.
И вправду, калитка от легкого толчка отворилась, и отец Ансельм вздохнул с облегчением.
— Твоя неоценимая помощь следствию обязательно зачтется тебе, дочь моя, — напыщенно произнес он и шагнул во двор. — Не понимаю, зачем приделывать ручку, если дверь нужно толкнуть?
— Может быть, чтобы закрывать ее? — предположил стражник. Монах одарил его гневным взглядом, и стражник заткнулся, вцепившись обеими руками в копье и втянув голову в плечи.
— Следуй за мной и не рассуждай! И вы двое — тоже.
Но лишь сделав шаг через порог, монах застыл. Глаза его округлились, а нижняя челюсть удобно устроилась на груди. Двор оказался больше раз эдак в десять, чем казалось снаружи, а вместо одноэтажной халупы возвышался роскошный двухэтажный каменный дом с широкими окнами, красной черепичной крышей и флюгером в виде пускающего стрелу Купидона. Но это было еще не все. Если за воротами вступала в свои права поздняя осень, то здесь царило лето и вовсю светило солнце. Ночью! Сад, начинавшийся почти от самой калитки, сплошь зарос диковинными деревьями, которых отец Ансельм никогда в жизни не видывал. Ухоженные клумбы покрывали цветы всевозможных расцветок, образуя хитросплетения ярких узоров, а у одной из клумб стояла… нагая девушка и поливала цветы из лейки. Другая сидела рядом на корточках и пропалывала клумбу. Та, что была с лейкой, обернулась к калитке, мило улыбнулась и помахала монаху ручкой.
Отец Ансельм сильно зажмурился, схватился за сердце и покачнулся, но его поддержал стражник.
— Дьявольское наваждение! — пробормотал монах и мелко закрестился. Затем дрожащей рукой перекрестил сад и осторожно приоткрыл один глаз. Сад не изменился; бесстыдницы тоже никуда не делись, только теперь уже обе стояли с лейками, казавшимися бездонными.
— Мням, — сказал охранник за спиной отца Ансельма, и монах пришел в себя.
— Закрыть глаза, всем закрыть глаза! — гаркнул он, прикрыв лицо ладонью.
— Нам тоже? — спросила одна из девушек.
— Н-нет, то есть… — пробормотал смущенный монах и посмотрел меж пальцев, но тут же вновь отгородился от непотребного зрелища. — Разврат! Ты и… женщина, — бросил он охраннику, топтавшемуся у калитки, — оставайтесь здесь. А ты, — дал знак монах другому охраннику, — следуй за мной.
— А мы? — спросили девушки, опуская лейки.
— Изыди, сатанинское отродье! — гаркнул в ответ отец Ансельм.
— Фи! — сказали девушки и, покачивая бедрами и налитыми грудями, скрылись за деревьями.
— Уф-ф, — заулыбался монах, что все так хорошо разрешилось, и заторопился к дому — кто знает, сколько здесь бродит этих обольстительных исчадий ада.
Но не успел он подняться на порог дома, как входная дверь сама собой распахнулась, и навстречу монаху вышел бодрый старикашка в черной в красную полоску хламиде и высоком колпаке с кисточкой наверху. Отец Ансельм долго разглядывал колпак, показавшийся ему совершенно дурацким, потом опустил глаза и впился взглядом в подвижное костистое лицо мага. Тонкогубый рот, чуть оттопыренные уши, острый нос и черная, с проседью борода — не очень длинная, но пышная. Пусть отец Ансельм до этого момента ни разу в жизни не видел Корнелиуса, но старикашка не мог быть никем иным. Святого отца постигло разочарование: он полагал, что столь сильный маг должен иметь более внушительную внешность.
— Про… грм-м, — прочистил горло монах. — Корнелиус, проклятый колдун и еретик, ты обвиняешься в…
— Во-первых, обойдемся без оскорблений. — У мага оказался приятный баритон. — Вам бы понравилось, если бы я заявился к вам в дом и обозвал вас, скажем, гнусной канцелярской крысой?
— Но… — опешил отец Ансельм.
— А во-вторых, пройдем в дом и там спокойно побеседуем.
— Вести задушевные беседы с вероотступником и колдуном? — взорвался монах. — У которого по саду гуляют, — прости Господи! — голые ведьмы, и светит солнце?