Наконец, вдоволь наобнимавшись, братья уселись за стол и налили в бокалы чистейшего самогона.
— А ведь хорошо мы повеселились, дурача этих смертных, — усмехнулся Монгус.
— Да уж, — довольно ухмыльнулся в ответ Сет.
— Меня всегда поражали людишки-максробы, которые недалеко ушли от микробов. Уж, несколько тысяч лет прошли, но природа максробов не меняется — Земля для них большая ярмарка тщеславия, все носятся со своим тщеславием и червь гордыни разъедает душу каждого из них, такие же алчные до славы, власти и денег, ради которых готовы идти на убийства и различные подлости, числу который нет предела.
— Да, и ведь при этом они совсем не понимают своим несчастненьким умишком, что их материальная жизнь — это лишь наномикросекунда вечности. Вечности, которая их ждет впереди.
— Потому они и примитивные создания — эти большие микробы. Это ж каким надо быть откровенным идиотом, чтобы из-за одной плёвой наномикросекунды портить себе всю вечность? Впрочем, мы с тобой, благодаря этому, без работы не остаемся…
— Я уж давно просил Ра остановить хотя бы на денек свою небесную барку Ате, чтобы Апоп со своими чудищами мрака стерли людишек с лица земли, но, блин, Гор — этот сентиментальный человеколюб — все радеет о людишках, наивно полагая, что те когда-нибудь поумнеют. А людишки уже давно позабыли Гора, как, впрочем, и самого великого Ра, поклоняясь кому попало… Да и фиг с ними!.. Давай-ка лучше нальем и выпьем!
В этот момент в залу вошел Анубис и, с размаху плюхнувшись в свободное кресло, бесцеремонно налил себе самогона, после чего, как бы между делом, сообщил:
— Осирис воскресе…
— Эх!.. — разминая суставы, повел плечами Сет. — Весна, значит, наступила в мире людишек…
— У девчонок юбчонки коротеют… — мечтательно добавил Монгус.
— Ага… — безразлично отозвался Анубис и, подняв свой бокал, с воодушевлением произнес — Ну… За нас с вами!
— Янар игалиц!
— Да благословит и приветствует нас Ра!
— И Омон!..
— Раминь!..
***
Пан Ефген Надвидовский выкопал лунку в одном очень тайном месте в Учкуланском ущелье Северного Кавказа, обвернул жёлтенькой кожи книжицу белой материей и написал на ней: «Лично в руки пану Евгену Ташу и пану Брат Мурату от пана Ефгена Надвидовского с сердечной признательностью». Затем пан Ефген обвернул все это снова — на этот раз толстым слоем вощенного холста. Немного подумав, пан Ефген достал из плетеной корзинки, в которую ему жинка собирала в дорогу всякие снадобья, бутылку отменного первача, примотал ее кожаным ремнем к замотанной в провощенный холст книге, после чего закопал, привалив сверху большим камнем, на котором написал: «Не трогать!»
Нашли ли пан Евген и пан Мурат бутылку отменного первача от пана Ефгена? — Вам это неизвестно, и мы вам об этом не расскажем.