— Вы ведь здесь, правда, черти?!
Никакого ответа.
— Да скажите же что-нибудь!
— Он разговаривает с кем-то, кто, по его мнению, находится в ванной, — сказал Луис в тот первый день, смотря в кабинете на экран и наблюдая за Гарри. — О-о! Он собирается содрать повязку с глаз.
— Сейчас он получит урок, — сказал Чип.
Они увидели на экране, как открылась дверь. Бобби был уже в комнате. Гарри обернулся на звук, и тут Бобби нанес ему удар. Чип воскликнул:
— Ух ты, прямо в зубы, — а Гарри закачался и упал.
— Теперь будет знать, — сказал Луис. — Нечего подсматривать!
Они следили весь этот уик-энд за видеокамерами, ведущими наблюдение: внутренний дворик — парадный вход — подъездная дорога (за подъездной дорогой они следили сейчас больше, чем за остальными участками) — спальня наверху. Гарри сидел на железной койке, прислушиваясь, и крутил головой, как слепой.
Когда Луис или Бобби собирались подняться к нему, Чип предупреждал:
— Только не разговаривать, ладно?
Один раз они поднялись туда вместе, и Бобби сказал:
— Еще раз вякнет, и я возьму пластырь и залеплю ему рот.
Луис ответил:
— А я его подержу.
Они поставили пластмассовое ведро у ног Гарри, рядом с койкой, и он понял, что может мочиться в него.
Бобби сказал:
— Почему бы нам не отпустить цепь подлиннее, чтобы он смог заходить в ванную?
— Это было бы разумно, — поддержал его Луис. — Тогда он смог бы справляться со всеми делами сам, и нам не пришлось бы снимать с него цепь каждый раз. Прошлой ночью, когда я водил его туда, он попросил что-нибудь почитать.
Кое-какие вещи не казались Бобби разумными. Зачем надо было выносить кровати и ставить эти койки? Луис объяснил, что так делал шиит в Бейруте, тот самый шиит, который написал книгу о том, как вести себя с заложниками. Еще Луис сказал, что Чип хотел положить соломенные матрасы, о которых он прочитал в одной из книг про заложников.
Еду они приносили Гарри на подносе — из разных замороженных полуфабрикатов, которые Луис выбирал по своему вкусу. Во время первого кормления в ту ночь, в пятницу, они наблюдали, как он вслепую тычет вилкой. Взял в рот кусочек мексиканской смеси и спросил: «Это что за гадость?» — но продолжал есть, перемазав весь поднос. Закончив, поинтересовался, что ему дадут на десерт. Не получив ни ответа, ни десерта, он сказал: «Как насчет желе? Если вы, ребята, не знаете, как его делать, сходите к „Вольфи“ на авеню Коллинс и выберите для меня что-нибудь. Клубничное с фруктами. И рисовый пудинг возьмите».
Луис решил кормить Гарри морожеными полуфабрикатами два раза в день, а в промежутках давать ему печенье, картофельные чипсы, конфеты. Луис сказал, что тот шиит давал своим заложникам рис и всякую дрянь, но, без сомнения, давал бы и полуфабрикаты, если бы они у него были.
В субботу утром Бобби доставил «кадиллак» Гарри в Саут-Майами, в заведение, торгующее угнанными автомобилями. Луис ехал сзади в машине Бобби, чтобы забрать его потом. На обратном пути он увидел, как Бобби, шевеля губами, пересчитывает пачку купюр, но сколько он получил, он так и не сказал, а Луис не спросил. Черт с ним. Луис думал, что, поскольку они одни, Бобби заговорит с ним о Фрипорте, спросит, как можно добраться до денег Гарри, но Бобби не спросил, занятый своими собственными делами, а Луис не стал поднимать эту тему.
Подъехав к Делрей-Бич, Луис свернул со скоростной автострады на восток, к океану. Бобби, оглядевшись, спросил, куда он направляется, и Луис ответил, что к «Райским ребрышкам» Тома-младшего, чтобы взять там что-нибудь домой. Он сказал, что, кроме ребрышек, у них есть и другие вкусные вещи, например мидии. Бобби заявил, что не ест такую дрянь, и Луис только крепче сжал руль.
Когда он свернул с Олд-Дикси к бакалейной лавке на Линтон, Бобби спросил:
— А сюда зачем?
Луис ответил:
— За продуктами, — и вышел из машины, решив, что этот чертов пуэрториканский собиратель долгов останется сидеть в машине и ждать, но Бобби вошел следом за ним в лавку.
Мужчина и женщина арабского вида стояли за прилавком и разговаривали на своем тарабарском языке. Похоже, эти уроды спорили. Когда они посмотрели на него, Луис спросил:
— Как жизнь? — взял тележку и направился к ближайшему ряду.
Ему было интересно, красит женщина волосы в такой оранжевый цвет или это парик. Люди вроде них, арабы или кто они там, повсюду держат маленькие лавки и магазинчики. Луис начал снимать пакетики с полок. Он взял слоеное шоколадное печенье, набрал картофельных, маисовых и сырных чипсов. Взял сухие крендельки, посыпанные солью, коробку ореховых леденцов, конфеты. Потом перешел к кашам для завтрака, набрал — что там у них есть — слоек, сухого и фруктового печенья. Подошел к шкафчику с молочными продуктами, чтобы достать молоко. Взял шесть упаковок пива и содовую, пару резиновых перчаток для уборки в ванной комнате, потом выложил продукты на стойку и спросил Бобби:
— Поскольку все деньги у тебя, может, заплатишь сам? — и направился к той полке, где, как он думал, должно находиться желе.
Желе там было всех видов и на все вкусы. Он взял три коробочки клубничного, которое, как сказал Гарри, он больше всего любил, две коробочки клубнично-бананового и одну апельсинового. Рисовый пудинг ему так и не попался.
Луис перешел в тот ряд, который вел прямо к стойке. Там стоял Бобби, а по другую сторону от него — похожий на араба бакалейщик и его жена с оранжевыми волосами. Они следили за тем, что делает Бобби.
Бобби вынул что-то из пакета и отложил пакет в сторону. Потом поднял руку, на которую натянул резиновую перчатку.
«О, черт», — сказал про себя Луис.
Он подошел к стойке, следя за тем, как Бобби надевает другую перчатку и протягивает руку к бакалейщику, который склонился к стойке и тут же выпрямился, держа в руке револьвер. Бобби немедленно схватил револьвер за дуло за повернул на бакалейщика, а тот выкрикнул что-то на своем языке и выпустил револьвер. Бобби не мешкая треснул большим хромированным револьвером бакалейщика по голове, и бакалейщик снова вскрикнул. Когда Луис приблизился к стойке, этот человек опустился на колени, по его пальцам текла кровь. Женщина закричала что-то на своем языке. Она кричала до тех пор, пока Бобби не потянулся к ней и не схватил ее за волосы. Он так сильно вцепился в них, что Луису показалось, будто волосы останутся у Бобби в руке, но этого не произошло. Это были ее собственные волосы. Теперь Бобби прижал ее к стойке. Женщина попыталась оттолкнуть его, и Бобби выпустил ее волосы, схватил ее руки и пристально посмотрел на них.
— Какое красивое кольцо, — сказал он, глядя на массивное золотое кольцо с оранжевым камнем. — Давай снимай его.
Растрепанная, с широко открытыми глазами, женщина посмотрела на него и прошептала:
— Я не говорить английски.
По мнению Луиса, это прозвучало довольно прилично. Он сказал Бобби:
— Собираешься очистить лавку, так давай действуй, и сматываемся отсюда.
Он схватил бумажный пакет со стойки и принялся бросать в него продукты.
Бобби не обращал на него никакого внимания. Он сказал женщине:
— Ты не собираешься его снимать?
Она повторила снова:
— Я не говорить английски.
Луис увидел, как Бобби схватил ее за палец, пытаясь стянуть кольцо, но оно не поддавалось. Тогда Бобби вынул одной рукой из-за спины садовые ножницы с красными ручками, второй рукой продолжая сжимать палец женщины. Женщина закричала:
— Нет, пожалуйста, не надо, пожалуйста!
Бобби сказал:
— Ты быстро учишься говорить по-английски. Это хорошо.
Женщина, рыдая, пыталась отдернуть руку, но он крепко зажал ее палец между двумя скругленными лезвиями.
— Деньги мне тоже нужны. Все, что у тебя есть.
Луис подхватил пакет с продуктами и, ожидая услышать крик женщины, начал подолом рубашки торопливо вытирать ручку продовольственной тележки. Он вышел из магазина, не взглянув на стойку, сел в машину, в которой окна были закрыты, а потому было жарко, как в духовке, включил двигатель, радио и кондиционер на полную мощность. Примерно через минуту он увидел, как из магазина выходит Бобби, поспешно считая деньги перед тем, как сунуть их в карман брюк.
Усевшись в машину, Бобби спросил:
— Как ты думаешь, я отхватил ей палец?
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — ответил Луис.
В этот вечер Гарри сказал:
— Как насчет выпивки? В моем состоянии требуется ежедневный прием водки, иначе у меня начнется обезвоживание организма и я могу умереть. Я знаю, что вы не хотите, чтобы так случилось. Если вы схватили меня, чтобы убить, вы бы уже давно это сделали. Так что у вас, видимо, другие намерения, а? Что вы на это скажете? Бутылка «Абсолюта». И пачка «Мальборо».
Ничего.
Чертовы твари.
Гарри сидел в полной темноте. Его глаза, как он полагал, были завязаны тряпкой, которую поверху стягивал пластырь. Он сказал, что ему необходимо помыться и сменить одежду.
Молчание.
Никакого ответа.
Ничего.
В воскресенье утром он спросил, сколько времени здесь находится и как долго еще его собираются удерживать.
— И зачем? — добавил он. — Вы хотя бы представляете, каково это — сидеть здесь на цепи, черт побери?
Никакого ответа.
10
Эта Достопочтенная Дон Наварро оказалась умной девчонкой. Она сказала Рейлану:
— Не говорите мне, зачем вы пришли, хорошо? Причина может сбить меня с толку.
Она усадила его на старую софу, обитую мехом ангорской козы, пододвинула карточный столик и стул с прямой спинкой для себя и сказала, что будет читать его мысли с помощью прикосновений. Она положила свои тонкие пальцы на его шахтерские ручищи и, закрыв глаза, спросила:
— Вы чувствуете, что кто-то хочет вступить с вами в контакт?
— Мне об этом ничего не известно, — сказал Рейлан, взглянув на девушку.
— Я имею в виду, со стороны духовного мира, — сказала Дон. — Когда вы шли через двор, я заметила рядом с вами некую сущность в черной накидке. — Она провела пальцами по его вздувшимся венам.