…И страстного лица таинственный укор,
И странное души преображенье;
Смотрю на вас: вы опустили взор,
А в сердце — пустота, любви определенье…
И в сумрак уходя послушно и легко,
Вы жест изящный дарите, играя,
Все сказано, увы… И Слово — далеко,
Но рядом с вами сердце догорает.
Оно не в силах Светлый крест нести,
Оно давным-давно остановилось.
Последний взгляд. Последнее «прости».
Пусть властвует Любовь. Или хотя бы… милость.
Эдуард ХруцкийПРОГУЛКА НА РЕЧНОМ ТРАМВАЕ
ПРОЛОГ
Окно камеры, забранное решетками и закрытое козырьком, выходило на глухую стену, поэтому казалось, что утро не приходило сюда, а был бесконечный вечер.
Игорь Корнеев сидел на нарах голый по пояс. В камеру, рассчитанную на восемь человек, набили пятнадцать. Поэтому тесно было и душно.
За столом играли в домино разрисованные татуировками парни. Уголовники. Хозяева камеры.
— Рыба, — стукнул костяшкой по столу один. — Следующие.
Он встал, подошел к соседним нарам и почтительно спросил лежащего человека:
— Играть будете?
— Буду.
С нар встал Филин. Он потянулся и подмигнул Корнееву:
— Пошли, Игорь Дмитриевич, высадим чемпионов.
— Пошли, — усмехнулся Корнеев.
Но им так и не удалось даже сесть к столу.
Лязгнул засов, распахнулась дверь.
— Корнеев, к следователю, — скомандовал надзиратель.
В камере на секунду повисла тишина.
Филин сжал плечи Игоря и сказал тихо:
— Держись.
Корнеев кивнул.
Даже мрачный тюремный коридор показался после затхлости и мрака камеры прохладным и светлым. Игорь шел, заложив руки за спину. Гремели замки, мелькали двери, кормушки, глазки́.
— Стой, — скомандовал надзиратель.
Он скрылся за дверью и вышел через минуту:
— Заходи.
В следственной камере за столом сидел человек в мундире прокуратуры.
— Ваше дело прекращено за недоказанностью. Распишитесь.
— Значит, я не брал взятку? — с ненавистью спросил Корнеев.
— Нет, мы этого не доказали — пока. Из-под стражи вы освобождаетесь. Распишитесь, — дежурный офицер положил перед Корнеевым ведомость. — Удостоверение ваше сдано в кадры, часы, семь шестьдесят денег, авторучка, записная книжка, бумажник, брючный ремень, справка о прекращении дела.
Корнеев расписался.
— Все.
Дежурный сочувственно посмотрел вслед человеку в серой милицейской форме с обрезанными погонами и петлицами.
Вот они: улицы, солнце, машины, люди. Свободен. Игорь посмотрел на солнце и сказал зло:
— Разберемся.
Сказать-то легко, а как сделать это?
У нас проще сесть, чем оправдаться. Почти два года его гоняли по инстанциям. Инспекция по личному составу, прокуратура, горком, ЦК. Везде внимательные чиновники говорили, что дело простое, такое простое, что и говорить не о чем. Предлагали подождать совсем немного.
И вроде все уже шло как положено, но в последнюю минуту кто-то вмешивался и опять все начиналось снова.
— Держись, — говорил ему Кафтанов.
Он стал генералом, хотя даже широкие погоны со звездами не могли помочь в его запутанном деле. А дела-то не было.
Пришел на дежурство в отделение, только сел за стол, как появились работники особой инспекции и вынули у него из стола пачку денег. Две тысячи. И человек нашелся, который показал, что дал ему деньги эти, чтобы Корнеев не сообщал ему на работу о задержании.
А потом камера в Бутырке. Блатные. Повезло ему, что Филин был там. Иначе задавили бы или петухом сделали.
И допросы, допросы…
Наконец его дело решили положительно и направили дежурным в восемьдесят восьмое.
Но к этому времени в ГУВД все начальство сменилось, и Кафтанов перетащил его обратно в МУР. Здесь уже чиновничья машина раскрутилась в другую сторону. И получил Игорь Корнеев звание подполковника и должность старшего опера по особо важным делам.
Когда он уходил из камеры, Филин, прощаясь, сказал:
— Если опять, Игорь Дмитриевич, пойдешь в менты, помни, кто тебя спас.
Ничего тогда не ответил Корнеев. И на воле, думая об этом разговоре, чувствовал за собой должок, который платить придется. Но как?
Глава первая
До чего же долго не засыпает ночной Сочи. Есть у курортного города особый, праздничный статус. Здесь день переплетается с ночью — и переход этот незаметен и радостен.
Помощник дежурного по горотделу вышел на улицу. После духоты дежурной части воздух, наполненный запахом умирающих цветов, был дурманяще пряным.
Старшина курил, облокотясь плечом о киоск, в котором днем продавали «фанту» и коньяк, для своих, конечно. Он пожалел даже, что киоск закрыт, по такой погоде граммов двести коньяка не помешало бы.
Внезапно кто-то похлопал его по плечу.
Он обернулся — перед ним высокий человек в светлом костюме и голубой летней рубашке. Он начал что-то быстро говорить на непонятном языке, из этого потока слов старшина понял только слово «милиция».
— Милицию тебе, — усмехнулся старшина и, вспомнив английское слово, добавил: — Плиз.
Он ввел иностранца в дежурную часть.
— Глебов, вот иностранец милицию ищет, видать, обокрали.
Дежурный встал, поправил повязку, надел фуражку и приложил руку к козырьку.
Иностранец заговорил снова. Дежурный смотрел на него, стараясь понять, что же хочет сказать этот человек.
— Вас ограбили, документы украли, проститутка, что ли?
— Да нет, — внезапно раздался голос из-за барьера, где сидели задержанные, — он о другом говорит.
С лавки поднялся парень лет тридцати, в мятом дорогом костюме. Его доставили в отдел вчера вечером, забрали спящим на лавочке. Видно, перебрал где-то.
— А он кто, американец никак?
— Нет. Он из Австрии.
— Кто его обокрал?
— Да он не об этом, — парень подошел к барьеру, заговорил по-немецки.
Иностранец радостно, как человек, обнаруживший в пустыне автомат с «пепси-колой», бросился к барьеру и начал объяснять что-то богом посланному переводчику.
— Он капитан из криминальной полиции Вены…
Дежурный с интересом взглянул на иностранца:
— Коллега.
— Коллега, — кивнул тот головой и опять начал говорить.
— Его зовут Эрик Крюгер, он старший инспектор криминальной полиции, сегодня два часа назад он встретил здесь человека по фамилии Жак Лебре, впрочем, у него много разных фамилий. Он наемный убийца, и его разыскивает Интерпол.
— Понятно, — сказал дежурный, — пошли.
Они поднялись на второй этаж.
Иностранец и «переводчик» шли за ним.
У дверей с надписью «Уголовный розыск» дежурный остановился.
— Подождите, — он исчез за дверью.
Дежурный опер, капитан Чугунов, спал. Ночь выдалась на редкость тихая, и он похрапывал на диване, положив под голову форменную шапку и укрывшись серым плащом.
— Чугунов, — тихо сказал дежурный.
— А… что? — капитан вскочил и потянул из угла дивана кобуру с пистолетом. — Где? — спросил он звучным голосом ни минуты не спавшего человека.
— В коридоре.
— В каком?
— Да за дверью твоей.
— Что ты несешь?
— Фирмач пришел, говорит, видел здесь наемного убийцу, которого Интерпол разыскивает.
— Какой еще Интерпол, он что, перепил в валютном баре?
— Да нет. Говорит, что он в уголовном розыске в Вене служит.
— Где он?
— Да за дверью.
— По-русски говорит?
— Нет, с ним переводчик.
— Из «Интуриста»?
— Скорей из вытрезвителя, — дежурный по горотделу устало опустился на стул, — так что мне с ним делать, Чугунов? Гнать? А вдруг действительно убийца здесь? Потом по голосам своим раззвонят, и попрут нас с тобой…
— Зови их, — Чугунов надел пиджак, повязал галстук. Он был готов.
— Слышь, — сказал он дежурному, — у тебя закуска есть какая-нибудь?
— Найдем. А зачем?
— «Зачем», — передразнил его Чугунов. — К тебе каждую ночь сыщики венские приходят?
— Понял.
Ох и хлопотное дело иностранцев допрашивать. Слава Богу, что журналист этот, Олег Панин, по пьянке попал.
Они написали два протокола, на русском и немецком, и Крюгер оба подписал.
Пока он писал, в комнату дважды заходил дежурный, вносил какие-то свертки.
Подписав протоколы, Крюгер встал, протянул руку и заговорил улыбаясь.
— Он говорит, — сказал Панин, — что это у него первый опыт сотрудничества с русской криминальной полицией, и надеется, что он будет успешным.
— Скажи ему, что от нас так не уходят.
Чугунов открыл сейф, достал литровую бутылку.
— Водка? — Панин сглотнул слюну.
— Чача.
— Похмелиться дашь?
— А то. Переведи ему, что дринкен надо.
Но Крюгер сам понял в чем дело и уселся снова на стул.
Чугунов разложил на чистых листках протокола закуску, разлил чачу в три стакана.
— Ну, поехали.
Они чокнулись. Крюгер поглядел, как русские выпили по полному стакану, и, усмехнувшись, допил свой.
— Вот это по-нашему, — засмеялся Чугунов.
Крюгера отвезли в гостиницу на машине, а Чугунов приказал телетайпом отправить данные в Москву. Пусть сами разбираются, Интерпол к ним ближе.
— Зажги фонарь, — скомандовал Корнеев.
Толстый белый луч выхватил из темноты салон «мерседеса», заискрился в разлетевшихся меленьких осколках. Пуля вошла в стекло рядом с креслом шофера и точно поразила висок того, кто раньше носил имя Отто Мауэр и был коммерсантом из Вены, в Москве возглавлял совместное советско-австрийское предприятие «Антик», занимающееся реставрацией и копированием антикварных изделий.
— Ничего в него пальнули, — сказал врач, приподнимая голову убитого, — точно в висок. Пуля в голове осталась.
— Логунов, — скомандовал Корнеев, — пусть не топчутся около машины как слоны, а гильзу ищут.