— В почтовом ящике, говоришь? И в рюкзаке Расмуса?
— Именно так.
— Гранаты, замаскированные под игрушки?
— Да.
— И что, Расмус играл с ними?
— Только с первой. Он еще плакал, когда я забрал ее у него… даже ударил меня.
Ярость — теперь она проступила и на лице Гренса. Откуда-то изнутри, что бывало с ним не так часто.
— Ты знаешь, как я люблю твоих детей, что они для меня значат.
— Я знаю, Гренс.
— Значит, это поэтому ты решил, что я твой главный козырь? Прибежал сюда плакаться со своими ручными гранатами? Думаешь, брошу все и побегу спасать тебя, Зофию и мальчиков?
— Я могу считать тебя кем угодно, только не своим главным козырем, Гренс. Ни один из вас никогда таковым для меня не будет. Но я столько раз рисковал жизнью ради вашей полицейской шайки… А теперь один из ваших с теми, кто хочет убить мою семью. Купленный коп, Гренс. Они ничего бы не сделали без вашей поддержки… И потом, Гренс, тебе все это нравится не больше, чем мне. Настолько не нравится, Гренс, что ты готов пойти на то, чтобы мне помочь. Мне и всем нам. Так давай, внедряйся в свою банду. И на этот раз я буду твоим куратором.
Комиссар налил себе еще стакан. Дал воде в кране стечь, чтобы была достаточно холодной, но будь она даже ледяной, это не облегчило бы его состояния.
Хюго. Расмус. Луиза.
Двое маленьких мальчиков и новорожденная девочка, неизвестно откуда вдруг возникшая в его жизни. Единственные дети, с которыми Гренс когда-либо по-настоящему разговаривал.
— Ты им что-то вроде дедушки, ведь так?
— Нет, я им кто угодно, только не дедушка. Никому я не дедушка, Хоффман, никогда им не был.
Тогда все произошло очень быстро. Не успел Гренс оглянуться — мальчики стояли по обе стороны от него и смотрели, как он делает клетчатые печенья.
Они доверились ему. Думали, он из тех взрослых, которые всегда поступают и думают правильно. И Гренс преисполнился гордости, когда однажды возникла необходимость присмотреть за ними, и он оказался первым кандидатом на роль няньки. Расмусу и Хюго, во всяком случае, этот выбор казался вполне естественным.
— Никакой я вам не дедушка, Хоффман, — повторял Гренс. — Я вам никто, понял?
— Но ты можешь быть и дедушкой, когда захочешь.
Разговор, начавшийся на кухне в доме Хоффмана, быстро перешел в дружбу. До сих пор время от времени Хюго появлялся у дверей полицейского участка и спрашивал «инспектора, который ночует на диване». Что же касалось его младшей сестры, возможно, Эверт Гренс был первым после матери, кто узнал о ее существовании. Мужу Зофия сообщила о своей беременности позже.
Стать дедушкой… Может, это и есть самое подходящее занятие для полицейского за полгода до выхода на пенсию?
Нет.
Расмус и Хюго славные ребята, и Гренсу и в самом деле было приятно с ними водиться, но хорошего понемножку.
Комиссар выпил воды. Осушил большой стакан за пару глотков. Ярость не стихла, комом легла в горле и груди.
Мерзавцы, теперь они угрожают детям.
— Нам нужно еще холодной воды. И кофе.
Гренс залил воду и включил кофемашину, когда в дверь позвонили. Среди ночи? Кто это мог быть? Кого, черт возьми… ах да! Полицейский патруль. Он ведь сам просил Хермансон прислать коллег, когда возникло недоразумение с Хоффманом, который оказался не совсем Хоффманом, тем не менее был им.
Как же Гренс мог об этом забыть?
Коллеги не унимались, продолжали звонить в дверь.
Комиссар отпер, но лишь приоткрыл створку, так что ни они, ни он сам толком ничего не могли видеть.
Двое ребят в форме, блондин и брюнет, оба совсем молодые — все, что он разглядел.
— Да?
— Вы вызывали машину, комиссар. Взлом квартиры. Хермансон сказала, что это срочно.
Эверт Гренс приоткрыл дверь чуть шире.
— Вызывал, но, видите ли… произошло недоразумение.
Брюнет был чуть выше блондина. Это он разговаривал с комиссаром.
— Недоразумение? Но Хермансон говорила, что вы собираетесь применить табельное оружие.
— Мы с ней не расслышали друг друга.
Парни смотрели на Гренса. Хермансон была не из тех, кто может не расслышать. И они, похоже, знали ее достаточно хорошо, чтобы понимать это.
— Все-таки позвольте войти.
Первым желанием было отправить их восвояси, но это была плохая идея. Парни всего лишь делали свою работу. Согласно должностной инструкции, они были обязаны войти в квартиру и убедиться, что все в порядке. Что, если комиссар отвечает им со слов злоумышленника, который стоит за его спиной с пистолетом в руке?
— Я… видите ли, я принял за взломщика своего старого друга, который пришел меня навестить. Сейчас мы сидим на кухне и пьем кофе. Хотите?
Комиссар сделал приглашающий жест и шагнул в сторону. Один из молодых людей последовал за хозяином на кухню, другой пошел осматривать комнаты.
— Вот он, пожалуйста, — Гренс показал на Хоффмана. — Мой друг, которого я принял за взломщика.
Полицейский стоял на пороге кухни, там же, где и сам Гренс полчаса назад. Отсюда все помещение обозревалось как на ладони. Молодой человек увидел пожилого мужчину с отечным лицом и седыми усами, фарфоровые чашки на столе и включенную кофемашину.
Ручные гранаты, равно как и протезы пальцев, уже исчезли. Одну руку Хоффман держал под столом.
— Харальдсон, — представился Хоффман. — Это я тут немного припугнул комиссара.
— Харальдсон?
— Петер Харальдсон, его старый друг.
Юный полицейский задумался, как будто хотел спросить что-то еще.
— Хотите кофе? Только вскипел.
Гренс кивнул на кофемашину.
— Нет, спасибо. Подожду, пока коллега управится.
Пару минут спустя коллега подтвердил, что все в порядке, и полицейские по обе стороны от Гренса направились к входной двери.
— Сожалею, парни, сегодня явно не мой вечер, — извинялся комиссар, — но вы хорошо сделали свою работу. Я хочу, чтобы об этом знали не только вы, но и ваше непосредственное начальство, и обещаю об этом позаботиться.
Кофе оказался не менее крепкий, чем в прошлый раз. Пит Хоффман глотнул, ожидая, что вот-вот кольнет в груди, мысли придут в порядок и в голове прояснится.
— А это я обнаружил среди корреспонденции в офисе на Васагатан в тот момент, который изменил все.
То есть гранатами они не ограничились. Ночной гость Эверта Гренса бросил на стол кипу бумаг.
— Вот здесь все это лежало.
За бумагами последовал пакет на мягкой подкладке, который Хоффман положил поверх кипы.
Питу Кослов-Хоффману
— Тот же машинный шрифт, что и на том конверте, и ни обратного адреса, ни отправителя. Тебе знакомы эти бумаги, — продолжал Пит. — Копии рапортов, журнальных записей… Оригиналы существуют в единственном экземпляре и хранятся в сейфах в полицейском отделении. Все это писал Эрик Вильсон, когда я был агентом полиции в мафиозных группировках, а он моим куратором.
Инспектор пролистал бумаги. Здесь был даже листок из белого конверта с сургучной печатью. Сначала страницы, разоблачающие кодовое имя агента — Паула, потом его настоящее имя — Пит Хоффман. Гренс поднял глаза на гостя, лицо которого при виде бумаг сразу преобразилось.
Ужас — комиссар узнал это выражение глаз.
Некто добрался до того единственного, что защищает в остальном уязвимого агента, — его анонимности.
И эта информация явно попала не в те руки.
Ядро мафиозной организации — ее святая святых и сокровенная тайна. Это то, о чем не говорят — таково их главное правило. Что, если гангстеры, в особенности те из них, к кому внедрялся Пит в качестве агента полиции, узнают, кто он есть на самом деле.
Что тогда?
Он — покойник.
Зофия, Хюго, Расмус, Луиза — тоже.
— Понимаю, в какой ты ситуации, — сказал Гренс. — И все-таки не могу взять в толк, чего они от тебя хотят. Что такого ты, по их мнению, должен для них сделать, чего не хочешь делать, потому что предпочел замаскироваться и увезти семью в безопасное место. Что это такое может быть — даже не догадываюсь.
— Вот здесь, Гренс. Послушай.
Пит Хоффман вытащил из кармана мобильник, нажал кнопку и поднес к уху Эвента Гренса, чтобы тот мог лучше слышать.
— …ты должен развязать войну… С оружием, которое называется FN BRG-15.
— Я записал одну из наших бесед на телефон. Измененный голос может принадлежать кому угодно. Щелчки — в тех местах, где я вырезал ненужное.
Гренс прислушался. Они использовали исказитель голоса, иначе невозможно добиться такого механического звучания.
— Ты должен развязать небольшую гангстерскую войну и сделаешь это с помощью FN BRG-15… Сам решай, с какой группировки лучше начать… сам их выберешь, а потом позаботишься о рекламе оружия… намекнешь, что никто не застрахован…
— Теперь понял, Гренс? Им нужно создать спрос на новое оружие в криминальном мире. Быть вооруженными хуже, чем остальные, — их главный страх, особенно в преддверии гангстерской войны. Я нужен им как человек, не принадлежащий их миру, нейтральная сторона, так сказать. Те, с кем мы имеем дело, торгуют оружием в международном масштабе и хотят утвердиться на шведском рынке. Для начала продать небольшую партию суперсовременных автоматов, которых не существует, но которые, тем не менее, уже здесь. Ну а потом, если дело выгорит, в ход пойдет и остальная часть арсе- нала.
— Которых не существует, но которые, тем не менее, уже здесь… — повторил Гренс. — Что это значит?
— Один экземпляр лежит в багажнике моей машины, припаркованной в квартале отсюда.
Эверт Гренс вытащил еще пару бумаг из кипы на столе — наугад.
— Торговцы оружием, которые знают, кем ты был и на что ты способен… И вдобавок имеют своего человека в полиции.
— Руку, которая может далеко дотянуться, Гренс.
Комиссар поднялся, и на этот раз не потому, что хотел воды или кофе. Его охватило беспокойство. Как и всегда, когда возникала необходимость что-то обдумать.
Итак, купленный полицейский. Который проник в сейф в отделе криминальных расследований, откуда вытащил бумаги, свидетельствующие об осведомительской работе Пита Хоффмана. Но кто в таком случае выкрал документы Заны Лилай из архива, тоже купленный полицейский?