– Мы могли бы много денег заработать вместе, – улыбнувшись, говорит он и подмигивает мне.
Я же вновь поворачиваюсь к залу, пытаясь скрыть недовольство. Ему следует как-нибудь сходить на ярмарку вакансий в школу, чтобы найти себе новых танцовщиц, которым едва исполнилось восемнадцать. Может, тогда он отстанет от меня.
– Твоя сестра утверждает, что ты никогда не созреешь для работы здесь и мне следует оставить тебя в покое, но, Джордан…
– Я пришла сюда не за этим, а чтобы поговорить с ней.
Я оглядываю зал, когда Мик неожиданно подходит ко мне.
– Ты видела этих парней и в баре «Земляне», верно? – строго, но спокойно спрашивает он. – Ты ведь обслуживаешь их же, не так ли?
Я замечаю несколько знакомых лиц. Мы живем в маленьком городке. Но почему он об этом спрашивает?
– Как думаешь, зачем они туда ходят? – прищурившись, спрашивает Мик. – У меня есть шеф-повар, да и меню получше. Здесь работают первоклассные бармены, и туалеты у нас чище. Почему же они не проводят все свое время здесь?
– Потому что в нашем баре дешевле.
– Потому что в баре «Земляне» тоже продают секс, – поправляет он. – Эти парни приходят туда, чтобы поглазеть на тебя, Шел, Эшли, Элли, а не за дешевым пивом и арахисовой скорлупой, усыпавшей пол. Как думаешь, почему у вас не работают мужчины? Шел наняла тебя только потому, что ты красива.
Я молчу, не сводя глаз со сцены, куда из-за кулис только что вышла сестра. Мик смотрит на меня, и я практически ощущаю его дыхание на своей шее, хотя он стоит в стороне.
– Не обманывай себя, – говорит он. – Хоть тебя и прикрывает одежда, они все также пускают на тебя слюни. – Он переводит взгляд на сцену, где вокруг шеста крутится Кэм. – Вот только она зарабатывает за это намного больше.
Утром сестра не спрашивает, почему я спала на ее диване, а просто зовет меня и своего сына позавтракать, после чего мы отправляемся на фермерский рынок за продуктами. Мы обсуждаем предстоящую ярмарку, новые фильмы, которые показывают в кинотеатре, вечеринку, которую Киллиан хочет устроить на свой день рождения в сентябре.
Кэм любит повыносить мозг, но при этом всегда знает, когда мне плохо. И понимает, когда стоит помолчать.
Вчера, дождавшись окончания выступления, я отправилась за ней в гримерку и взяла у нее ключи от машины, чтобы поехать к ней домой. Я не знала, как объяснить, почему хочу переночевать у нее, поэтому вообще не стала ничего говорить. Да и с чего следовало начать? С того, что Коул не приехал за мной после смены? Что впервые за два года я оказалась наедине с Джеем в машине посреди ночи на пустынной улице? Что уснула на бильярдном столе? Что Пайк считает, будто я пользуюсь его щедростью, при этом обманывая его сына? Что ее начальник снова звал меня на работу в клубе? Что Коул ведет себя так, будто я больше не существую?
От этих мыслей комок подступает к горлу. Не хочу возвращаться в дом Пайка. Лучше уж буду спать в машине. Да, во мне говорит трехлетний ребенок, гордость которого больше, чем Тихий океан. Но уж лучше я буду жить в сломанной машине без кондиционера и даже без дверных ручек. И вообще мне никто не нужен.
Я стараюсь улыбнуться сквозь слезы, пока веду машину сестры. На самом деле все не так плохо. Я всегда могу вернуться к отцу. Мачеха, может, и не обрадуется, но они не станут меня прогонять.
Это лишь на время.
Сбавив скорость, заворачиваю на улицу и еду к дому Пайка.
У Кэм сегодня выходной, поэтому она разрешила мне взять машину, чтобы я забрала вещи.
Едва увидев дом, замечаю на подъездной дорожке пикап Пайка, и мой желудок сжимается.
Совсем не хочется его сейчас видеть.
И лучше бы приехать позже.
Но мне нужны одежда и учебники.
Остальное можно забрать потом, но кое-что необходимо мне прямо сейчас.
Припарковавшись, вылезаю из машины, вытаскиваю маленький чемодан, который одолжила у сестры, пересекаю лужайку и поднимаюсь по лестнице. Затем достаю ключ, чтобы отпереть дверь, но тут замечаю, что она уже открыта. Осторожно переступаю порог.
В гостиной никого нет, и на кухне – тоже. Слегка расслабившись, направляюсь к лестнице и берусь за перила.
– Джордан.
Замираю, чувствуя, как от неожиданности волоски на шее встают дыбом.
Черт.
Стараясь выглядеть безразличной, задираю подбородок и поворачиваюсь к Пайку. Он стоит в дверях кухни, вытирая грязные руки о полотенце. Серая футболка промокла от пота, а кожа на лице блестит и выглядит более загорелой, чем в нашу последнюю встречу. Будто он провел на улице последние двадцать четыре часа.
– Я пришла, чтобы забрать вещи, – сообщаю я и поворачиваюсь к лестнице.
Но он снова останавливает меня.
– Джордан…
– Слушай, я все поняла, хорошо? – перебиваю я. – Меня все равно не должно быть здесь, да и Коул тут практически не появляется, так что не надо читать мне нотации, а просто позволь забрать шмотки.
Он делает шаг навстречу.
– Куда ты поедешь?
Глаза щиплет от слез.
– К отцу. В Медоу-Лейкс, – говорю я. – И это вообще тебя не касается.
Все, дело сделано. Можно не притворяться, что у меня нет других вариантов. Я ухожу. Хоть мне и ненавистна мысль вернуться в эту дыру под названием трейлерный парк, но это не навсегда. Я выживу.
Я поднимаюсь на несколько ступенек, когда он в очередной раз останавливает меня.
– Пожалуйста, – громко выпаливает он, – подойди сюда на минутку. Я хочу кое-что тебе показать. Пожалуйста, – вновь просит он, видимо, заметив сомнение в моих глазах, и на этот раз его голос звучит тверже и решительнее. – Только на минутку.
Он поворачивается и возвращается на кухню, а я, посомневавшись пару секунд, отправляюсь за ним. Не хочется это признавать, но мной движет любопытство.
Как только захожу в кухню, Пайк сворачивает в прачечную и выходит из дома через заднюю дверь. Что такого он хочет мне там показать?
Сетчатая дверь хлопает, когда я делаю глубокий вдох, расправляю плечи и следую за ним.
Пайк стоит у прямоугольного участка земли, который еще двадцать четыре часа назад был покрыт травой.
Но теперь от нее не осталось и следа, и черная плодородная земля окружена оградкой. Рядом лежит шланг, а из земли в нескольких местах торчат разбрызгиватели, которые подключены к белой пластиковой трубе.
Он смотрит на меня так, словно беспокоится за мою реакцию.
– Что это? – спрашиваю я.
Он обводит взглядом перекопанный участок и снова смотрит на меня.
– Это грядки, – отвечает он. – Я надеялся, что ты захочешь мне помочь.
Я теряю дар речи. Сердце бешено бьется, щеки горят. Откуда?.. Но потом вспоминаю. Он знает, что я люблю ландшафтный дизайн, и видел, как читаю различные журналы. Видимо, запомнил, что мне нравится.
Сердце тут же сжимается. Он сделал это за один день?
Но я не показываю ему, насколько взволнована.
– С чего это ты решил сделать грядки? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Пайк подходит ко мне, и я складываю руки на груди, чтобы не раскиснуть.
– Джордан, я вел себя как придурок, – признается он. – И поспешил с выводами, потому что сталкивался с подобным и считаю себя старым и наученным горьким опытом. Потому невольно ожидаю гадости от окружающих, – он замолкает на мгновение и хмурится: – Но вчера именно я повел себя гадко. Ты другая, а я ужасно облажался. Этого больше не повторится. Мне до сих пор не верится, что я мог сказать тебе это.
Его лицо расплывается перед глазами, потому что, как бы я ни старалась, мне не удается сдержать слезы.
– Хочу, чтобы ты осталась, – продолжает он. – Мне нравится, что ты живешь здесь. Дом вновь наполнился жизнью, и я с охотой возвращаюсь сюда после работы, мне приятно, что есть с кем поговорить, что кто-то помогает мне с домашними делами и… – его челюсти сжимаются, а на лице появляется сердитое выражение: – И тебе не следовало спать на том гребаном бильярдном столе. Ты можешь жить здесь, сколько тебе понадобится, хорошо? Не хочу, чтобы ты уезжала.
Мой подбородок дрожит, и мне никак не удается успокоиться. Слезы струятся по щекам, поэтому я опускаю голову, чтобы скрыть их.
– Пожалуйста, не плачь, – умоляет он. – А то мне придется разобрать бассейн и построить тебе беседку или что-то еще.
Я смеюсь, затем шмыгаю носом и вытираю глаза.
– Нет, не трогай бассейн, он мне нравится.
Пройдясь вдоль оградки, понимаю, как велик перекопанный участок и сколько, вероятно, ему потребовалось усилий. Конечно, это не загладит его некрасивого поступка, но мне приятно, что он попытался сделать то, что, по его мнению, меня порадует. Никто никогда не делал для меня что-то подобное.
Да, сестра купила мне одежду и пустила к себе переночевать, но Пайк попытался создать нечто особенное.
– Это потрясающе, – говорю я. – Но я правда считаю, что мне лучше уехать.
– Это твой дом, – говорит он. – И будет им столько, сколько захочешь. Вы с Коулом можете приглашать друзей, слушать музыку, зажигать свечи…
– Купить чехлы для унитазов, – дразню я.
– Черт, ни за что.
Мы смеемся, и я снова поворачиваюсь к клумбе. Здесь можно посадить много овощей.
– Я накупил кучу семян, – сообщает он, берет коробочку и достает пакетики с семенами. – Но не знаю, как и на каком расстоянии их сажать, поэтому подумал, что ты, возможно, захочешь сама все распланировать.
Наши взгляды встречаются, и я задумываюсь о том, что ему хочется, чтобы я была рядом, даже больше, чем он показывает. Я буфер между ним и Коулом, и поэтому ему нравится, когда кто-нибудь есть в доме.
Пайк протягивает мне пакетики с семенами и медленно забирает чемодан из моих рук.
– Отнесу это в гараж, – говорит он. – А потом приму душ. Давай займемся посадками завтра утром?
Его взгляд вновь ищет мой, и у меня тут же перехватывает дыхание.
Наконец я киваю.
Пайк направляется к дому, но через мгновение я слышу за спиной: