Мог ли человек, которого на допросах неоднократно жестоко избивали, который не подписал ни одного показания, где “обличался” Булгаков, быть осведомителем или, как писали, ссылаясь на Любовь Евгеньевну Белозерскую, скользким и подлым человеком? Человек, который вел себя благородно и честно в тюрьме, когда этого никто не видел? А ведь его могли убить, он мог умереть от болезней, как часто бывало со многими арестантами. И как бы ни желали люди, сами совершившие в те темные годы страшные поступки, писавшие доносы под давлением или без него, перевести стрелки на невиновного, от любого человека остается память и образ.
От Ермолинского останется память как от человека достойного и порядочного. И я чувствовала свой долг в том, чтобы докопаться до истоков той горькой истории – призыв оттуда, который я не могла не исполнить.
Фильм “Закон жизни” в судьбе Сергея Ермолинского и писателя Александра Авдеенко
В истории ареста и следствия Ермолинского был еще один неожиданный поворот. В допросы вошло еще одно имя и из ряда вон выходящее событие, о котором бы хотелось рассказать подробнее. И снова подтвердить истину о том, что жизнь сочиняет истории интереснее любых сценариев.
Александр Авдеенко.
Конец 1930-х
В конце 1939 года молодые режиссеры А. Столпер и Б. Иванов попросили Ермолинского переработать сценарий писателя А. Авдеенко “Закон жизни”.
Александр Авдеенко в то был время знаменитым писателем-шахтером из Донбасса, “ударником, выдвинутым в литературу”. Вышедший из беспризорников, поработавший на строительстве Магнитки, Авдеенко был участником знаменитой поездки писателей на Беломорканал имени Сталина. Его роман “Я люблю” высоко оценил Максим Горький, который, впрочем, заставил маститых писателей доработать роман шахтера.
На Первом съезде писателей Авдеенко произнес речь, обращенную к Сталину, где были такие слова: “Я пишу книги. Я – писатель, я мечтаю создать незабываемое произведение – всё благодаря тебе, великий воспитатель Сталин… Когда моя любимая девушка родит мне ребенка, первое слово, которому я его научу, будет – Сталин”.
Мы не знаем, какое первое слово произнес сын писателя Авдеенко, но еще перед съездом с ним произошло незабываемое приключение на Беломорканале. После общей писательской поездки его вызвал к себе крупный энкаведешный чин и предложил поехать в форме чекиста еще раз на канал, чтобы собрать материал для будущего романа. Авдеенко согласился, но эксперимент кончился полным провалом; писатель-ударник стал слишком глубоко входить в судьбу заключенных, ему открылось много странного, и поэтому, после очередного острого разговора с лагерным начальством об арестованных, Авдеенко был изгнан с канала. Однако это не сказалось на его будущем; он продолжал писать романы и сочинять сценарии.
И вот бывший шахтер, а теперь известный писатель Александр Авдеенко в конце 1930-х годов создал для кино современную историю про партийного разложенца – секретаря комсомола Огнерубова. Его подлинное лицо раскрывалось в сцене комсомольской гулянки, когда Огнерубов пытался совратить главную героиню. Негодяю противостоял положительный Сергей Паромов, влюбленный в девушку, но коварному секретарю удавалось на время их разлучить.
Тема и пафос сценария были вполне объяснимы: в течение пяти лет до появления фильма арестовывались и судились за шпионаж, разврат и разложение крупные партийные и комсомольские работники. Даже несчастный доктор Левин, лечивший Горького, был обвинен не только в отравлении великого пролетарского писателя, но и в том, что укусил… за грудь медсестру. Все это не могло не найти хотя бы косвенного отражения в литературе и в кино. Но правдоподобно изобразить такой тип врага было не так-то просто. До поры до времени казалось, что Авдеенко это удалось.
Автор фильма вспоминал в своей автобиографической повести: “Написал киносценарий «Закон жизни». О современной молодежи, студентах медицинского института. О молодых чувствах, ревности, заблуждениях, счастливых обретениях. Не скрою: сценарий мне казался значительным по теме, остро-сюжетным, с убедительно выписанными характерами. «Мосфильм» одобрил его. Быстро нашлись и постановщики – молодые режиссеры Александр Столпер и Борис Иванов. Они приехали ко мне в Донбасс, жаждущие прорваться на большой экран, надеясь на мое содействие”[114].
Когда фильм “Закон жизни” был готов, Авдеенко, будучи спецкором газеты “Правда”, объезжал с войсками “освобожденные земли” Западной Белоруссии и Украины. Он даже не успел посмотреть, что за картина получилась у режиссеров. Готовый фильм перед выходом на экраны показали в ЦК ВЛКСМ. Комсомольские вожаки пришли в ужас: им не понравилось, как в “Законе жизни” выглядела комсомольская верхушка, и они потребовали изменений. Вот тут-то молодые режиссеры и бросились к маститому кинодраматургу – С. А. Ермолинскому. В сценарий были внесены поправки, и он был принят и утвержден А. Я. Вышинским, который в тот момент курировал вопросы культуры. Тогда фильм снова запустили в производство. То, что “Закон жизни” одобрил сам Вышинский, показывает, что никто в стране не мог точно предугадать зигзаги сталинской внутренней политики.
В августе 1940 года фильм вышел на экраны.
Афиша к фильму “Закон жизни”
“В это утро, 16 августа, – вспоминал Александр Авдеенко, – я направился по Крещатику к бульвару Шевченко. В глаза бросались огромные, в ярких красках, афиши, рекламирующие фильм «Закон жизни», который в этот день выходил на экраны Киева. Поперек Крещатика, на уровне третьих этажей, протянуты белые транспаранты, тоже рекламирующие фильм. Эта феерия, кажется, устроена специально для меня. Кинотеатры открываются с одиннадцати часов. Сейчас только восемь. Как долго ждать первого сеанса!
Вероятно, в Киеве никто так не хотел посмотреть этот фильм, как я. Дело в том, что я не успел посмотреть картину ни в законченном виде, ни в сыром. Правда, режиссеры Столпер и Иванов сообщили телеграммой, что все в порядке, фильм получил высокую оценку в Комитете по делам кинематографии и у заместителя председателя Совнаркома Вышинского. В «Известиях», «Кино» и других газетах появились статьи, положительно оценивающие фильм. И все-таки я с нетерпением ждал одиннадцати часов. Никто не может так определенно сказать, как автор, то или не то вышло, что задумано.
Перед отъездом в Киев я получил письмо из Москвы, от редактора и кинокритика Ильи Вайсфельда.
«Дорогой Саша.
…Задумал я написать Вам письмо еще до Вашего обращения к Полонскому, а написал – после. Теперь это – самое настоящее обращение сценарного отдела к писателю Авдеенко с предложением написать для Мосфильма сценарий, а не только мое личное послание Саше Авдеенко.
Прежде всего от души поздравляю Вас с “Законом жизни” – получилась настоящая, хорошая картина. Публика на нашей студии смотрит картину по 2–3 раза с захватывающим (действительно захватывающим) интересом. В мосфильмовской многотиражке дана полоса, посвященная картине. Картину ждет большой успех у зрителя, в этом сомневаться не приходится. В общем, несмотря на все трудности и даже компромиссы, “Закон” – все же большая творческая удача и Ваша, и режиссерская.
В связи с этим нам со Столпером пришла мысль: не написать ли сценарий второй серии “Закона” – герои “Закона” на месте своей новой работы. Это должна быть самостоятельная картина, имеющая свою тему независимо от первой серии, но продолжающая линию морально-этических, публицистически заостренных фильмов. Причем не хотелось бы, чтобы это был специфически медицинский фильм (по роду занятий героев). Пусть лучше Наташа и др. столкнутся на месте с новыми людьми – хорошими и не совсем хорошими, – но не только с медиками. Темой сценария, говоря общо, должно быть активное, творческое отношение к жизни, романтика будней.
Подумайте по поводу этих, пока еще бегло изложенных соображений и сообщите о своих темах и предложениях. Встретимся – и все уточним. Заверяю Вас, что Мосфильм и персонально Полонский хотят, чтобы Вы срочно писали для нас сценарий.
Крепко жму руку.
Но к середине того августовского дня картина кардинально меняется. Авдеенко видит, как по всему городу снимают афиши, заклеивая их другими, а на тумбах появляется текст газеты “Правда” следующего содержания:
(О кинокартине “Закон жизни” студии “Мосфильм”)
Недавно на экранах появилась новая кинокартина “Закон жизни”, выпущенная студией “Мосфильм”. Кинокартина с таким многообещающим названием поставлена по сценарию А. Авдеенко, режиссерами А. Столпер и Б. Ивановым.
Картину “Закон жизни” можно было бы счесть просто одной из плохих картин, выпущенных за последнее время, если бы не некоторые особенности этого фильма. <…> Если выражаться точно, фильм “Закон жизни” – клевета на нашу студенческую молодежь.
Клеветнический характер фильма особенно ярко проявляется в сценах вечеринки студентов-выпускников медицинского института. Авторы фильма изобразили вечер выпускников в институте, как пьяную оргию; студенты и студентки напиваются до галлюцинаций. Авторы фильма смакуют эти подробности, еще и еще раз в десятках кадров показывают сцены бесшабашного пьяного разгула. И по фильму ни администрация института, ни общественные организации, ни сами студенты, завтрашние врачи, не только не останавливают, не прекращают этого безобразия, но и сами принимают в нем активное участие. Где видели авторы подобные сцены? Где видели авторы, чтобы наша студенческая молодежь походила на изображенные ими подонки буржуазной морали?
Далее идет длинный пересказ фильма, где однообразно перечисляются все его лживые стороны. Заканчивалась статья так:
В конце концов, почему фильм называется “Закон жизни”? В чем состоит существо так называемого “закона жизни”? Как видно, содержание “закона жизни” сформулировано Огнерубовым: он имеет право беспорядочно любить, он имеет право менять девушек, он имеет право бросать их после того, как он использует их, так как “закон жизни” состоит в наслаждении, переходящем в распущенность. По сути дела, авторы фильма должны были закончить фильм торжеством “закона жизни”, торжеством философии Огнерубова. Но так как авторы фильма трусят перед нашим общественным мнением, то они отдали ему дань и кончили дело провалом Огнерубова и его “закона жизни”. В этом основа фальши фильма.