— Пойдем, Гарольд, — сказал он. — Нам пора домой.
Спелмэн свирепо посмотрел на Ричарда Гордона.
— Он смеется над аистом, — сказал он. — Он сторонится аиста. Аиста, который кружит в свободном полете…
— Пойдем, Гарольд, — сказал высокий молодой человек.
Спелмэн протянул руку Ричарду Гордону.
— Я не обижаюсь, — сказал он. — Вы хороший писатель. Продолжайте и дальше писать так. Помните, я всегда счастлив. Не давайте сбить себя с толку. До скорого свидания.
Рослый молодой человек обнял его за плечи, и оба они, протиснувшись через толпу, пошли к выходу. Спелмэн оглянулся и подмигнул Ричарду Гордону.
— Славный малый, — сказал хозяин. Он постучал себя по лбу. — Очень образованный. Заучился, должно быть. Любит бить посуду. Но он это не со зла. Платит за все, что разобьет.
— Он часто бывает здесь?
— Каждый вечер. Как он вам сказал, кто он? Лебедь?
— Аист.
— Вчера он был лошадь. С крыльями. Как та лошадь, что на бутылках «Белого коня», только с крыльями. А все-таки малый славный. Денег много. У него в голове неладно. Родные и держат его здесь под присмотром. Он мне все хвалил ваши книги, мистер Гордон. Чего вам налить? За счет заведения.
— Виски, — сказал Ричард Гордон. Он увидел, что к нему подходит шериф. Шериф был необыкновенно высокий, похожий на мертвеца и очень любезный человек. Ричард Гордон уже видел его сегодня, на вечере у Брэдли, и разговаривал с ним об ограблении банка.
— Мистер Гордон, — сказал шериф, — если вы ничем не заняты, поедемте потом со мной. Береговая охрана ведет из пролива лодку Гарри Моргана. Его заметил танкер недалеко от Матакумбе. Захватили всю банду.
— Что вы говорите? — сказал Ричард Гордон. — Всех захватили?
— В телеграмме говорится, что все они убиты, только один жив еще.
— Неизвестно, кто?
— Нет, об этом ничего не сказано. Что там произошло, один бог знает.
— Деньги при них?
— Никто не знает. Но, должно быть, все там, на лодке, раз они не добрались до Кубы.
— Когда они будут здесь?
— О, часа через два-три, не раньше.
— Куда приведут лодку?
— Вероятно, в Военный порт. На причал береговой охраны.
— Где мы с вами встретимся?
— Я заеду за вами сюда.
— Лучше к Фредди. Я здесь столько не высижу.
— У Фредди сегодня не особенно приятно. Там полно ветеранов войны с общественных работ на островах. Они всегда страшно буянят.
— Пойду взгляну, что там делается, — сказал Ричард Гордон. — У меня сегодня настроение неважное.
— Что ж, только держитесь в стороне, — сказал шериф. — Хотите, я вас туда подвезу?
— Спасибо.
Они протолкались через толпу, и Ричард Гордон сел в машину рядом с шерифом.
— Как вы думаете, что произошло на лодке Моргана? — спросил он.
— Один бог знает, — ответил шериф. — Во всяком случае, что-то страшное.
— Точнее ничего не известно?
— Ровно ничего, — сказал шериф. — Ну, вот, пожалуйста, полюбуйтесь.
Они поравнялись с ярко освещенной витриной Фредди и сразу увидели, что бар битком набит. Люди, одетые в дунгари[9], одни с непокрытой головой, другие в кепках, старых военных фуражках или картонных шлемах, в три ряда толпились у стойки, патефон с усилителем играл «Остров Капри». В ту минуту, как шериф затормозил, из открытой двери с грохотом вылетел человек, а за ним другой. Они упали и, сцепившись, катались по тротуару, и тот, который был сверху, держал нижнего обеими руками за волосы и с глухим отвратительным стуком ударял его головой об асфальт. В баре никто даже не обернулся.
Шериф вышел из машины и схватил за плечи того, который был сверху.
— Брось сейчас же, — сказал он. — Вставай. Тот выпрямился и посмотрел на шерифа.
— Какого черта вы лезете не в свое дело? Второй, — волосы у него были в крови, кровь лилась из уха и размазывалась по веснушчатой щеке, тоже накинулся на шерифа.
— Что вы пристали к моему приятелю? — сказал он хрипло. — Чего вам надо? Думаете, я не могу вытерпеть?
— Ты все можешь вытерпеть, Джой, — сказал тот, который колотил его. Затем шерифу: — Слушайте, не найдется у вас доллара взаймы?
— Нет, — сказал шериф.
— Ну так убирайтесь к черту. — Он повернулся к Ричарду Гордону. — А вы что скажете, приятель?
— Могу угостить вас, — сказал Гордон.
— Пошли, — сказал ветеран и подхватил Гордона под руку.
— Я скоро заеду, — сказал шериф.
— Хорошо. Я буду ждать вас.
Когда они стали протискиваться к стойке, первый ветеран, рыжий, веснушчатый человек с окровавленным ухом и щекой, схватил Гордона за локоть.
— А, старый друг.
— Он молодчина, — сказал второй ветеран. — Он все может вытерпеть.
— Я все могу вытерпеть, — сказал окровавленный. — Этим-то я им и утер нос.
— А сдачи дать не можешь, — сказал еще кто-то. — И перестань толкаться.
— Пустите нас, — сказал окровавленный. — Пустите меня и моего старого друга. — Он шепнул Ричарду Гордону на ухо: — Я и не хочу давать сдачи. Я ведь могу вытерпеть, понимаете?
— Слушайте, — сказал второй ветеран, когда они наконец добрались до залитой пивом стойки. — Вы бы на него посмотрели сегодня днем, у комиссара Пятого лагеря. Я его повалил и колотил по голове бутылкой. Прямо дробь отбивал, как на барабане. Ручаюсь, я стукнул его раз пятнадцать.
— Больше, — сказал окровавленный.
— А ему хоть бы что.
— Я все могу вытерпеть, — сказал первый. Он шепнул Ричарду Гордону на ухо: — Это мой секрет.
Ричард Гордон передал им два стакана пива, которые нацедил и подвинул к нему толстый негр-бармен в белой куртке.
— Что за секрет? — спросил он.
— У меня, — сказал окровавленный. — Мой секрет.
— У него есть секрет, — сказал второй ветеран. — Он не врет.
— Хотите, скажу, — сказал окровавленный на ухо Ричарду Гордону. Гордон кивнул.
— Мне не больно. Второй кивнул:
— Скажи ему всю правду.
Рыжий приложил свои окровавленные губы почти к самому уху Гордона.
— Иногда мне даже приятно, — сказал он. — Что вы на это скажете?
Рядом с Гордоном стоял высокий, худой человек, со шрамом на щеке от глаз до подбородка. Он посмотрел на рыжего и усмехнулся.
— Сначала это был спорт, — сказал он. — Потом перешло в удовольствие. Если б меня могло от чего-нибудь стошнить, меня бы от тебя стошнило, Рыжий.
— Очень тебя легко тошнит, — сказал первый ветеран. — Ты в какой части служил?
— Тебе до этого дела нет, забулдыга несчастный, — сказал высокий человек.
— Стакан пива? — предложил Ричард Гордон высокому.
— Спасибо, — сказал тот. — У меня есть.
— Про нас не забывайте, — сказал один из тех двоих, что вошли вместе с Гордоном.
— Еще три пива, — сказал Ричард Гордон, и негр нацедил пива и подтолкнул к нему стаканы. У стойки было так тесно, что рук не разведешь, и Гордон оказался притиснутым к высокому ветерану.
— Вы что, с парохода? — спросил высокий.
— Нет, я здесь живу. А вы — с островов?
— Мы сегодня приехали с Тортугас, — сказал высокий. — Мы там подняли такой шум, что нас побоялись держать там.
— Он красный, — сказал первый ветеран.
— Ты бы тоже был красным, если б имел голову на плечах, — сказал высокий. — Они загнали нас туда, чтобы от нас избавиться, но мы подняли слишком большой шум. — Он улыбнулся Ричарду Гордону.
— А ну дай ему, — заорал кто-то, и Ричард Гордон увидел, как совсем близко от него поднялся кулак и ударил кого-то по лицу. Двое людей схватили того, которого ударили, и оттащили его от стойки. Когда они выбрались на свободное место, один снова изо всех сил ударил его по лицу, а другой ударил его в живот. Он упал на цементный пол и закрыл голову руками, и первый пнул его в спину. Все это время он не издал ни звука. Первый рывком поднял его на ноги и подтолкнул к стене.
— Вразумить надо сукиного сына, — сказал он, и, когда тот, весь побелев, прижался к стене, второй стал в позицию, слегка согнув колени, размахнулся правым кулаком чуть не до самого пола и хватил человека у стены по щеке. Тот упал на колени, потом медленно свалился на бок, на полу вокруг его головы образовалась лужица крови. Они оставили его там и вернулись к стойке.
— Вот это удар, — сказал первый.
— Этот сукин сын, как приедет в город, всю свою получку положит на книжку, а потом приходит сюда поживиться на чужой счет, — сказал второй. — Это уже второй раз я его вразумляю.
— На этот раз ты его крепко вразумил.
— Когда я его ударил, челюсть у него подалась, точно мешок с орехами, — с довольным видом сказал второй. Избитый лежал у стены, и никто не обращал на него внимания.
— А если б ты меня так хватил, мне хоть бы что, — сказал рыжий ветеран.
— Закройся, трепло, — сказал вразумитель. — У тебя сифон.
— Вот и врешь.
— Мне на таких, как ты, и смотреть противно, — сказал вразумитель. — Стану я себе зря руки отбивать.
— Вот именно, что зря отобьешь, — сказал Рыжий. — Послушайте, приятель, — сказал он Ричарду Гордону, — может, повторим?
— Славный народ, а? — сказал высокий. — Война очищает и облагораживает человека. Вопрос вот в чем: только такие, как мы, годятся в солдаты, или же это служба нас сделала такими?
— Я не знаю, — сказал Ричард Гордон.
— Готов поручиться, что вы здесь не найдете и трех запасных, — сказал высокий. — Это все отборный народ. Самые сливки подонков; те самые, с которыми Веллингтон победил при Ватерлоо. Что ж, мистер Гувер прогнал нас с Антикости, а мистер Рузвельт сплавил сюда, чтоб избавиться от нас. В лагере все устроено для того, чтоб вызвать эпидемию, но бедняги, как назло, не хотят умирать. Некоторых отвезли на Тортугас, но там теперь местность стала здоровее. И потом, мы не захотели там оставаться. Так что пришлось нас привезти обратно, сюда. Что они теперь выдумают? Надо же им как-нибудь от нас избавиться. Разве вы этого не понимаете?
— Почему?
— Потому что мы — отпетые, — сказал высокий. — Нам нечего терять. Мы дошли до точки. Мы хуже той голытьбы, с которой имел дело Спартак. И с нами многого не сделаешь, потому что нас столько били, что теперь единственное наше утешение — алкоголь и единственная гордость — уменье все вытерпеть. Но не все мы такие. Кое-кто из нас сумеет и сдачи дать.