Дитя своего времени, Дима Алтухов «косил» от призыва уже год. Первый раз он заявил комиссии, что у него с детства не полностью закрывается клапан в сердце.
— Вот здесь, — ткнул он себя в грудь, — холодно становится, и голова кружится.
— Клапан-то выхлопной? — пошутил хирург, но все же направил болезного на медобследование.
Пока Диму обследовали разные инстанции, время утекло, и призыв кончился. Но за весной, как известно, быстро приходит осень, и опасность загреметь под «панфары» вновь замаячила на горизонте.
В один из дней Дима пришел на работу печальный.
— Ну что? — спросил Владимир, беспокоясь за судьбу неплохого, в общем-то, мальчишки.
— Я им сказал, что у меня один глаз хуже другого видит и рот только вот так открывать могу, — обиженно изобразил «а-а-а» Дима. — А они смеются. Меньше, говорят, есть будешь.
— Измываются, — посочувствовал Владимир. — А куда тебя, неизвестно?
— Не знаю.
— А сам куда хотел бы?
Дима нерешительно пожал плечами:
— Или очень близко — чтобы рядом с домом, или очень далеко, чтобы хоть было что посмотреть. Чего я в том же Екатеринбурге не видал?
— Очень далеко. Далеко-далеко улетел мой сокол…
Что-то сложилось в голове. Комбинация, пока не додуманная до конца.
— Просись на Камчатку.
— Ого! На Камчатку?
— А что. Я там служил. Понравилось.
— Понравилось? Служить? — округлил глаза Дима.
— Представь себе. Интересные места. Вулканы. И никакой дедовщины.
Дима задумался.
Осторожно подводя его к самостоятельному как бы решению, Владимир день за днем рассказывал о Шивелуче, о Калчевской сопке, медведях, стаях лебедей над долинами. Принес и показал ему армейский альбом с видами. И Дима созрел.
В конце недели он подошел к Владимиру и торжественно объявил:
— Все. В понедельник с вещами.
— Куда?
— Камчатка.
— Счастливый, — вздохнул Владимир. — Мне-то уже там никогда не бывать. А хочется — жуть.
— Приезжайте в гости.
— Да кто меня туда пустит. Запретная зона.
— А вы моим отцом назовитесь.
— Фамилии-то разные.
— Ну, отчимом.
Владимир загорелся:
— А ведь точно! Напишешь мне письмо через полгодика, мол, приезжайте, отец, если сможете, посмотреть, как проходит служба. Фамилию какую-нибудь выдумай. Арбатов подходит?
— Ништяк.
И закрутилось, завертелось. Теперь не проходило вечера, чтобы Владимир не открывал карту. Ползал по ней вдоль и поперек, подминая животом сопки и долины. Тогда-то Ольга и произнесла историческое:
— Опять улегся на свою любимую.
— Хорошее имя — Камчатка.
А через полгода, когда Владимир уже был один, от Димы пришло письмо.
«Здравствуйте, папа! — писал новоиспеченный сыночек. — Служится мне хорошо. Ребята отличные, а старики донимают не очень. Сначала было трудновато, а сейчас привык. Со здоровьем все в порядке. Поднакачался железками так, что мама родная не узнает. Недавно дали младшего сержанта. Все нормально, только по вам скучаю очень. Если сможете, приезжайте. Я поговорил с командиром батареи, и он сказал, что командование части разрешит. Меня отпустят дня на четыре в увольнение, мы слетаем в Калчи и сможем побыть вместе. В общем, все ништяк».
Через несколько дней Владимир купил билет на самолет Чернявинск — Петропавловск-Камчатский.
Солнце припекало все сильнее. Владимир взглянул на часы. Четыре утра. Он перевел стрелки на семь часов вперед. Одиннадцать. А он еще так ничего и не решил.
«А чего решать-то, — подумал он, — выбраться бы сначала к людям, а там видно будет».
Для начала он высыпал из рюкзака шмотки «вулканологов» и стал разбираться в мешанине медикаментов, миниатюрных приборов и боеприпасов. Пересчитал патроны в рожках, две продолговатые желтые гранаты повесил на брючный ремень. Лента из пяти шприцев. Один — с красной точкой, точно такой же, каким хотела угостить его Лина. Две плитки пластиковой взрывчатки, похожие на импортный шоколад, глушители к автоматам, бинокль размером с театральный. Владимир поднес его к глазам, и верхушки далеких гор значительно приблизились. Видно было отлично, но он все же покрутил колесико настройки. Резкость не ухудшилась, а вершины приблизились вплотную. Владимир слышал кое-что о цифровой обработке изображения и, порывшись в кармане рюкзака, нашел запасные батарейки к биноклю. Отлично. Радиостанция. Режимы повышенной и пониженной мощности, синтезатор, сканерные функции. Разберемся позднее.
Последним Владимир извлек прибор размером с небольшую книжку. Увидев на корпусе марку, восхищенно присвистнул. Трассер, электронная карта. Задаешь маршрут и движешься в заданном направлении. Твой путь — красная линия, истинный — желтая. Отклонился — на жидкокристаллическом дисплее появляется разница в километрах. Данные идут со спутника. Владимир нажал на одну из кнопок. На экране возникла карта Камчатки. Покрутил ручки сбоку. Побережье, река Камчатка, Калчевская сопка. Он нажал на кнопку с крестиком, и карта плавно изменила масштаб. Максимальное разрешение. А вот и их маршрут. Здесь упал самолет, здесь они обогнули болото. Все схематично, без указания высот, но понять можно.
Владимир не удержался и надавил еще одну продолговатую кнопочку с надписью «Enter». И чуть не выронил от неожиданности трассер. Приятный женский голос произнес:
— Your situation is 55°32′ of northern latitude and 161°12′ of eastern lonqitude. Thank you![1]
— Иди ты, — сказал Владимир, ничего не поняв. — Сенькью и тебе тоже.
Он спрятал трассер в чехол, сложил туда все остальное. Потом сориентировался по карте — привычнее как-то, — повесил автомат на плечо.
Он шел, поглядывая на солнце, срывал по пути листики черемши и думал о том, что решение идти не в Калчи, а совсем в противоположную сторону сделано правильно. Он шел к Диме. «Отпустят в увольнение дня на четыре. Слетаем в Калчи». — Он понял Димину хитрость сразу. «Четверка» была средним по величине пунктом слежения за боеголовками. Три офицера, семь солдат, когда чуть больше, когда чуть меньше. Казарма, скорее похожая на нелепый сарай. И отличный вид вокруг — точка находилась на вершине безлесого холма. От Калчей до четверки путь неблизкий и только вертолетом. Но если идти от ущелья, то дня за три добраться можно. Там нет солдат, которые норовят при встрече сделать из тебя решето, и вертолетчиков, сбрасывающих людей в пропасть.
Ноша не тянула. Тайга была без густого подлеска, и первый привал Владимир сделал далеко за полдень. Насытившись, он по всем правилам водрузил ноги на рюкзак, чтобы они были выше головы, и принялся изучать радиостанцию. Как и любой мальчишка, в детстве он был радиолюбителем и быстро сориентировался в кнопках и тумблерах.
Шкала радиостанции засветилась призрачным голубым светом, в динамике раздался шум и потрескивание — эфир дышал, жил своей собственной жизнью. Первый канал, второй, двадцатый, сороковой. Ничего. Владимир нажал кнопку с красным кружком. На шкале отобразилось значение частоты. Цифры дрогнули, побежали, сменяя друг друга. Рация перешла в сканерный режим и теперь самостоятельно обшаривала эфир, выискивая достаточной силы сигналы, чтобы зацепиться за них. Слышались дальние голоса, обрывки музыки.
— …сумасшедший, — раздался из динамика ясный голос. Частота стабилизировалась.
— Какой к едрене фене сумасшедший. Он преступник, его судить надо.
— Он от этого не уйдет. Только хорошо бы сначала выловить.
— Может, штурманем? Могу дельных ребят подбросить.
— У самого есть. Запретили. Категорически. В случае неудачи представляешь последствия?
— Блефует, старый мудак.
— А если нет?
— Н-да. Как же его проглядели?
— Слишком неожиданно все произошло. То ли у него свои люди в верхах, то ли сам почуял. За ним грешков три воза и тележка. Терять нечего, вот и попер напролом.
— Что президент?
— Терпение, спокойствие, выдержка. Ты ведь знаешь этих… Действовать надо, а они хрен в ступе толкут.
— Н-да…
Голоса на несколько секунд стихли, и сканер двинул частоту дальше по диапазонам.
Владимир наугад потыкал пальцем по кнопкам, но интересный разговор больше не появлялся.
К «четверке» он вышел в полдень третьего дня. Увидел в бинокль — нет, уже не сарай, а аккуратный кирпичный домик — и погордился собой — точка в точку.
«Ничего ребята устроились, — позавидовал он, разглядывая каменный фундамент. — У нас в семьдесят втором поплоше хибара была».
Он не торопился. Надо было придумать правдоподобное объяснение своему появлению. Папа турист пришел пешком из самого Чернявинска навестить сынулю. Соскучился, мол, сильно. А может, рассказать все честно — о «вулканологах», о сбитом самолете?
«И о галлии заодно. Про фальшивый паспорт упомянуть невзначай. Про стреляющую авторучку».
«Черт побери! — хлопнул Владимир себя по лбу. Я же все это время при оружии был!»
Он достал авторучку и снял ее с предохранителя. Потом спрятал автомат в ветвях дерева — не с ним же переться — и бодро направился к дому.
Несмотря на разгоревшийся день, ставни на доме были закрыты. Это удивило и немного встревожило Владимира. Он по широкой дуге обошел холм, еще раз внимательно осмотрел постройку, но ничего подозрительного не обнаружил. Только дверь почему-то полуоткрыта, и совсем не видно людей. Настроение у него испортилось. Снова загадки. Хватит уже. Владимир сделал несколько шагов, и его нога по щиколотку провалилась в свежую, еще не успевшую засохнуть землю. Владимир огляделся.
Он стоял на краю могилы. Судя по границам земляного квадрата, в ней покоился не один человек. Людей похоронили недавно — это можно было понять и по кривому тоненькому кресту в центре. На свежесрубленном стволе оставил темный след древесный сок.
За спиной раздалось клацанье передернутого затвора. Владимир прыгнул в сторону и, не успев выдернуть завязшую ногу из земли, упал. Это и спасло его. Автоматная очередь срезала несколько ветвей над его головой. Владимир увернулся, выхватывая авторучку, и выстрелил в темную фигуру. Раздалось слабенькое «пах». Малокалиберная пулька вылетела из авторучки и упала в двух метрах от нападавшего.