— Там нет ракет.
— Да? — удивилась жена. — А что там есть?
Некипелов молчал.
— Да ладно тебе, Ванюша, уж я-то не диверсант.
— Там полигон.
— Это плохо, что нет ракет, — рассудила жена. — Сейчас где ракеты, там и уважение. Устроил бы ты ему хоть одну штучку. Сразу бы Бориса заметили. Американцы опять же рядом. Нет, ракета там нужна.
Некипелов рассмеялся:
— Ну, ты у меня стратег. На Камчатке нельзя — сейсмическая зона.
— Захотят — все сделают. Просто до этого еще никто не додумался. Ну так что?
— Я обмозгую.
— Хорошо, Ванечка. И больше не кури, понял?
Распад «Империи зла» и вывод крылатых ракет из Западной Европы решили вопрос положительно. В окрестностях поселка Калчи начались работы по строительству шахты для межконтинентальной баллистической ракеты.
— Сдурели там… мать их, — шептались проектировщики, ломая головы над обеспечением стратегической безопасности. — Новый БАМ строим. Долбанет Калчевская, такой «бам» будет — Калчи в пепел раскидает.
Строительство длилось два года. К концу восьмидесятых было произведено три пробных пуска Калчи — Казахстан. Все они прошли успешно. Несколько землетрясений — самое крупное силой пять баллов — не сумели разрушить цельнометаллическую шахту глубиной пятьдесят пять метров и повредить ракету-носитель. Ядерный гигант, подвешенный на мощных пятнадцатиметровых пружинных блоках, во время толчков покачивался в шахте, но вел себя мирно.
— Довольны? — спросил Некипелов, когда спустя два года Борис появился в Москве.
— Папочка, ты прелесть. Теперь бы его в Генштаб пристроить…
В эту же ночь командующий стратегическими войсками Некипелов навсегда ушел к своим боевым друзьям.
Когда новый командир в/ч 35252 генерал Зобов, неся впереди себя объемистый живот, выходил из самолета, на самом большом плацу его уже ждал весь личный состав части. Роты и батареи стояли правильным четырехугольником — отдельно офицеры, отдельно солдаты. Плац был выскоблен до блеска. Деревянная трибуна сияла свежевыкрашенными досками. Щеголеватый командир музвзвода нервно поправлял белые перчатки. Новый хозяин — это всегда волнительно.
В пути от аэродрома до части подполковник Гудов осторожно расспрашивал Зобова:
— Ждали вас с нетерпением, товарищ генерал. Все выстроены на смотр. Вы куда сначала — в штаб или к личному составу?
Зобов выпятил нижнюю губу.
— Вы что, охренели? Я полтора часа в самолете вожжался. Домой вези.
Через час ожидания личный состав части развели по казармам.
На следующий день, маленько оклемавшись от пьянки, устроенной ближайшими помощниками, Зобов вызвал к себе в кабинет начхоза.
Майор Бугрей, усатенький и с бачками, почтительно остановился у порога.
— Проходи, ворюга. — Зобов поманил его пальцем.
У майора вытянулись бакенбарды. Хлопая глазами, он подошел к столу.
— Ну, как там на складах? Недостача есть?
— Товарищ генерал, в ракетных частях полный порядок. Я вас заверяю, что…
— Ладно, садись.
Бугрей осторожно присел на краешек стула.
— Когда проходили последние учения?
— У нас, извините, учений не бывает. Специфика части не та. Редкие ночные тревоги для поддержания личного состава в боеготовности — это случается.
— Значит, будут. Готовьте матобеспечение. Вот вам список. Позаботьтесь, чтобы из Петропавловска-Камчатского все было вовремя доставлено.
Бугрей прочитал длинный перечень необходимого и осторожно кашлянул.
— Что непонятно?
— Вот здесь под пунктом номер семь — пять моторных лодок «Казанка».
— Ну и…
— Не поймут в Питере. Тайга у нас, извините.
— А солдатики на чем, по-твоему, через Камчатку переправляться будут? Вплавь, что ли?
— Тогда, извините, пять мало.
— Вот это разговор, — одобрил Зобов. — Исправь на семь. Или нет, пятерка лучше на восемь рисуется. Еще вопросы есть?
— Нет, товарищ генерал, я все понял.
За дверями майора обступили офицеры.
— Ну, как он?
Майор подергал себя за бачки.
— Готовьтесь, мужики, к матобеспечению.
И ушел, оставив офицеров в недоумении и тревоге.
Учения проходили на другом берегу реки Камчатка. Две роты солдат сообща укокошили троих красавцев оленей, подготовили посадочную площадку для вертолета и разбили армейскую десятиместную палатку.
К полудню на место дислокации передвижного штаба прибыл Зобов с офицерами. Выпили. Закусили. Зобов сказал речь.
— Господа офицеры! В наше непростое время все вы должны понимать, что жить так, как раньше, уже нельзя. Уходит в прошлое представление о человеке в форме как о роботе, способном только маршировать, стрелять и стоять в карауле. Время требует от вас самостоятельности и предприимчивости. Каждый из вас на своем боевом посту должен задать себе вопрос: «А все ли я сделал, чтобы родная „тридцатка“ процветала и богатела?» Вот ты, — Зобов ткнул рюмкой в ближнего офицера. — Ты кто?
— Командир автороты майор Сельницын, товарищ генерал.
— Ты что на своих «Уралах» возишь?
— Солдат, товарищ генерал, стройматериалы, продовольствие.
— Местные из Калчей к тебе за помощью обращались?
— Так точно!
— А ты что?
— Ни в коем случае. Использование транспорта части в личных целях…
— Ну и мудак. Тебя что, ракетную установку попросили продать? Впредь незадействованный на текущий момент транспорт будет использоваться для помощи местному населению. Не бесплатно, конечно. Всю бухгалтерию будет вести мой адъютант.
Зобов икнул.
— Пример с майором… Семечкиным всем понятен? — Офицеры молчали. — Тогда выпьем, господа, за процветание «тридцатки».
После «учений» майор Бугрей пришел к Зобову.
— Что там у тебя?
— Питер отчета требует, товарищ генерал. Затраченные средства, потери.
Зобов протянул бумагу:
— Держи. Твою работу сделал.
Майор уткнулся в перечень. На лице его отразилось сомнение.
— Что куксишься?
— Лодки…
— Что «лодки»?
— Мы ведь их не использовали. А здесь пометка «списаны в связи с непригодностью». И полевая кухня.
— Тебя что, моя подпись не устраивает?
— Устраивает, товарищ генерал. Но ведь и я тоже расписаться должен.
— А тебе, я понимаю, не хочется?
— Ну… как-то…
Зобов побагровел и, обойдя стол, наклонился над майором.
— Слушай, ты. Целочку-то из себя не строй. В запас захотел? Я это могу устроить. Вышибу с треском, без выходного пособия. На твое место люди всегда найдутся. Хочешь?
Майор не хотел и молча расписался под перечнем.
В кабинет заглянул адъютант.
— Иди, — приказал Зобов, и Бугрей удалился.
— Реализовал? — поинтересовался Зобов у адъютанта.
— С рыбхозом договоренность есть. Берут пять лодок. Остальные три — местные. Полевой кухней заинтересовались геологи.
— Молодец, — похвалил Зобов. — Хорошо работаешь. Что-нибудь еще есть на примете?
Адъютант по-свойски улыбнулся:
— Здесь возможностей — непочатый край, Виктор Сергеевич. Такие дела можно делать — голова кругом идет. Золотое дно. Только вот первоначальный капитал нужен.
— Сколько?
— Для начала — миллион зеленых.
Зобов задумался.
— Ладно, есть у меня на Большой Земле люди. Свяжусь.
Серебристый «мерс», рассекая надвое тайгу, мчался по прямой, как стрела, бетонке к смотровой площадке. Дорога шла, изгибаясь все круче, но скорость не снижалась. Машина выскочила на пустынную стоянку. Из салона вышли трое.
— Ништя-ак! — восхищенно протянула одна из девиц. — Круто! Лучше, чем в Швейцарии. Эта гора как называется?
Упитанный лысоватый мужичок средних лет убрал солнцезащитные очки с носа на лоб.
— Витек говорил, Безымянная, вроде.
Вторая запрыгала как горная козочка.
— Хочу, чтобы ее назвали моим именем. Гора Кристина. Звучит!
Мужичок снисходительно усмехнулся:
— Какая ты Кристина? Всю жизнь Машкой была.
— Все равно хочу.
— Прохочешь.
— А как эта гора называется? — не обиделась Манька.
— Ты когда-нибудь о Калчевском вулкане слышала?
— Не-а.
— Вот это он и есть.
— Красиво дымит. Что у него внутри?
— Лава.
— Хочу на нее посмотреть. Это можно?
Мужичок зевнул:
— Можно. Послезавтра. У Витьки все вертушки в разгоне. Освободятся — свожу.
— А я сегодня хочу.
— Сказано — через день.
— Я думала, ты все можешь, — подначила вторая. — Оказывается, нет.
— Я все могу, — веско сказал мужичок. — Дашь Гарику прямо здесь, на площадке — полетим сегодня. Что, ссышь?
— Я? Гарюша, ком.
Из машины неуклюже вылез угловатый квадратный телохранитель.
Девица быстренько стянула с себя шортики, маечку и осталась нагишом.
— Гарюша, покажем мистеру класс.
Она подбежала к низеньким перильцам и, облокотившись на них, отставила задницу. Телохранитель, видя молчаливое одобрение хозяина, пристроился сзади.
Далеко от смотровой площадки вулканчик-паразит на склоне Калчевской пыхнул искрами. По земле прошла легкая дрожь. Девица вскрикнула:
— Чего это он?
— Извержение. Спермы. Не узнала, что ли?
Гарик отпыхтел свое и отошел.
— Я и за щеку могу, — похвасталась девица.
— Ладно, верю, можешь.
— А вот ты…
— Поехали, — решительно сказал мужичок. — Будет вертолет.
В особняке Зобова был банный день. Разжиревший до безобразия за последние несколько лет генерал отлеживался после сауны. Солдатик-первогодок стоял рядом, ожидая распоряжений.
— Плесни-ка, служивый.
Солдат бросился к батарее бутылок.
— Не то, мать твою! Сколько учить — перед баней шампань, после парной водочку, а на отдыхе «Камю». Вот так.
Зобов выпил и уставился тяжелым взглядом на солдата.
— Самому-то небось хочется?
— Никак нет, господин генерал!
— Не п…ди, наливай. Пей. Хорошо прошло?
Задохнувшийся от спиртного солдат затряс головой. Зобов захохотал. Потом перевернулся на другой бок и, не глядя на солдата, сказал: