Дима попробовал доски и решил, что хорошим пинком сумеет выбить парочку из них. Аккуратно навернул на ствол автомата глушитель, снял с пояса ремень с лимонками — шума пока поднимать он не хотел — и снова приник к щели в заборе.
Лежащий на клумбе ПОшник перевернулся на бок и закричал тем, кто играл в карты:
— Хватит дрочить. Выводи.
— Сам выводи, — не отрываясь от занятия, огрызнулся Санька. — Я в прошлый раз ходил.
— Ты в прошлый раз фотографировал! — возмутился «фонтан». — Не сачкуй, блин. Я кому говорю?
Санька неохотно бросил карты и, доставая на ходу из кармана брюк ключ, вперевалочку направился к дверям. Двое других подтянулись ближе ко входу.
Санька исчез за дверями. Через минуту оттуда донеслись возгласы, мат, и на крыльцо, зажимая лицо ладонью, вылетел маленький сухощавый мужичонка, поскользнулся на ступенях и проехался спиной по асфальту. Его деловито и споро подхватили под руки и потащили к тому месту, где прятался Дима. Они подходили все ближе, оставаться за забором было опасно, но Дима не мог оторвать взгляда от лица мужчины, искаженного животным ужасом. Нос у него был разбит, кровь струйкой стекала на подбородок, и он бессмысленно облизывал ее с губ. Мужчину бросили на землю. Он тяжело поднялся на подгибающихся ногах, повернулся лицом к ПОшникам и заговорил, вздрагивая и отплевываясь:
— Мужики, ну вы че… Фашисты, что ли… Я же рыбу вам ловил… в столовую. У меня же сын такой же, как вы… Я же рыбу…
Санька вытащил из подсумка фотоаппарат и перевел пленку.
— Ты в прошлый раз фоткал, — повторил «фонтан». — Теперь я. А ты давай работай.
Санька понял, что спорить бесполезно, отступил на два шага и снял с плеча автомат.
Мужик сразу замолчал, перестал шмыгать разбитым носом, голова у него затряслась мелкой дрожью.
— Ближе подойди, — скомандовал «фонтан», нацеливаясь фотоаппаратом, — чтобы и тебя видно было. И вы рядом встаньте.
Остальные встали в ряд — кто отставив ногу, кто зверски оскалившись. Закатанные рукава кителей, автоматы наперевес. Их вонючие от пота спины были совсем рядом с Димой.
Санька приставил ствол автомата к голове мужчины.
— Погоди, я с другой стороны встану, — заявил один. — А то обрызгает.
«Фонтан» снова поднял фотоаппарат.
— Давай!
Нет, не зря получил две золотые звезды Михаил Тимофеевич Калашников. Автомат сработал тихо — было слышно, как лязгает возвращаемый пороховыми газами затвор — и почти без отдачи. В заборе появился ряд аккуратных дырочек, и четверо только что играющих в карты и хохочущих живых трупа стали трупами в полном смысле этого слова. «Фонтан» прожил чуть дольше. Он успел удивиться тому, что увидел в глазок видоискателя, успел машинально нажать кнопку спуска затвора. И тут же упал с выражением обиды на лице, так и не выпустив из рук фотоаппарат.
Дима выскочил из укрытия. Мужик посмотрел на него, на лежащие тела и схватился за голову.
— Иди, — скомандовал Дима, — за здание, через мусорку и — в Калчи. А оттуда в тайгу. Не тормози, слышишь…
— А я им… рыбу, — прошептал мужик и, раскачиваясь из стороны в сторону, на деревянных ногах пошел за угол.
Дима быстро выцарапал из кармана Саньки ключ и бросился к двери.
Полутемный вестибюль был пуст. Кассы, афиши. «Аромат женщины». Он пробежал дальше, к дверям зрительного зала, выбил толстую палку, которой были заблокированы ручки, и распахнул двери. В лицо ему ударил запах несвежего тела. Тихий гул и шепот в зале мгновенно стихли. После дневного света пространство зала казалось залитым чернилами. Не видя, но ощущая присутствие множества людей, Дима, вытянув руку, шагнул вперед и хрипло произнес:
— Эй, кто там? Выходи!
И в ту же секунду свалился на паркет от мощного удара по голове.
Заросший щетиной коренастый мужик отбросил в сторону тяжелую настенную лампу.
— Вот так, — сказал он мстительно, — один готов. Сейчас займусь остальными.
Он выдернул автомат из безвольных Диминых рук и выбежал в вестибюль. В темноте раздались негромкие голоса, у выхода из зрительного зала появились еще несколько мужиков, вооруженные кто чем — ножками от сломанных кресел, обломками досок.
Вскоре вернулся, обвешанный оружием, коренастый и возбужденно закричал:
— Кончали их там! У забора валяются, сволочи! Похоже, тот гунявый их сделал! Давай отсюда быстрее, пока не очухались!
В зале разом закричали две сотни голосов. Отталкивая друг друга, из Дворца культуры хлынула толпа — женщины с детьми, подростки, мужчины. Щурясь от света, люди на мгновение замирали, будто впервые увидев аллею, траву на газонах и, придя в себя от шока, начинали разбегаться кто куда.
— Стой! — тщетно пытался остановить толпу коренастый мужик. — Перестреляют всех, дурачье! В Калчи давай, на реку. Там баржа!
Его мало кто слушал. Собрав вокруг себя человек сто, коренастый скомандовал:
— За мной! Да бегом, мать вашу, не отставать!
Он забросил автомат на спину и, оглядываясь на толпу, побежал за угол здания. Туча пепла от десятков бегущих ног заволокла тлеющую мусорку.
В трех километрах от части на летное поле вышли трое — летчик со скованными за спиной руками и два ПОшника.
— Надоело, — ворчливо сказал один, — у меня от этой тарантайки уже ухи не слышат. И че мы болтаемся туда-сюда, все равно в тайге ничего не увидим. Херня все это.
— Тебе что приказали? — с угрозой произнес второй. — Патрулировать окрестности с вертолета. Вот и выполняй. Развонялся тут. «Подпол» узнает о разговорах — в расход пустит.
— «Подпол», — презрительно протянул первый. — Шавка он двухзвездочная, а не подполковник. Подумаешь — крутой! Командовать и я могу.
— Можешь, — согласился другой. — Да только не захочешь — когда вся эта бодяга кончится, кто первым загремит? Тот, у кого на погонах золота больше — им и отвесят на всю катушку. Скажи спасибо, что к вертушке приставили, а не в охрану определили. Знаешь, что они там творят?
— Слышал, — понизил голос первый, — мертвяков — море. И зачем это все? Ты не в курсе, куда этот капитанишка зобовский клонит? Нам-то выгода в чем?
— Не докладывал. Знаю только, что нам потом столько баксов отвалят — в мешке не унесешь.
— Задницы вы свои отсюда унести не успеете, — сказал идущий впереди вертолетчик. — Дураки. Вас используют, как проституток, во все дырки, а вы надеетесь на что-то. Он первый отсюда сбежит, а вам придется нары парить.
— Ты у меня поговори! — прикрикнул один из конвоиров. — Разбазарился, не спросили тебя. Не забывай, что баба твоя тут, недалече. Поставим раком, а тебя свечку держать заставим.
— Заставишь, — сказал вертолетчик, — если башку отрежешь. Только знай: что бы ты ни сделал — как дерьмом был, так дерьмом и останешься.
— Не, он меня достал, — вскипел первый. — Я его щас…
— Не дергайся, — остановил его второй. — Успеешь. Ему вертушкой рулить надо. Еще обидится, грохнет об Калчевскую.
— Хорошо бы, — мечтательно сказал вертолетчик, — чтобы яйца всмятку.
— Нет, ты слышишь? — снова возмутился первый. — Пугает, сука!
— Не грохнет, — успокоил первый. — Баба у него тут.
Они забрались в приземистый «КА-50». Вертолетчику освободили руки и пристегнули наручниками к штурвалу.
— Он сказал — поехали, — скомандовал второй. — Трогай, дядя.
Вертолет раскрутил лопасти и, свистя турбинами, сорвался с площадки. Казармы уменьшились, превратившись в однообразные темно-коричневые прямоугольники, соединенные между собой серыми отрезками бетонок.
— По кругу, — повел пальцем первый. — Десять раз — и хватит. Других тоже небо зовет.
Набирая скорость, вертолет рыскнул вдоль кромки тайги. Приблизились и остались позади ДОСы, длинные с плоскими крышами продовольственные склады, уснувший в зелени детский садик.
— Сегодня че-то сильней горит, — прокричал первый, указывая на дымную тучу, пухнущую возле Дворца культуры, — вчера меньше шаяло.
— Там все время что-нибудь горит, — отмахнулся второй ПОшник, — говна много набросали, до дембеля хватит.
— Не, ты смотри, — еще громче заорал первый, — там, блин, толпа! Вон, уже у самых Калчей чешут.
Второй секунду оценивал обстановку.
— Давай за ними, — махнул он рукой вертолетчику и, вытащив из кармана рацию, забубнил: — Земля, здесь патруль на вертолете, отвечайте.
Перебив трескучий рокот двигателя, из черной коробочки прорвался голос:
— Вы что, мудаки, приказа не знаете! Режим радиомолчания не для вас?! Что там случилось? Да короче!
— Видим бегущих людей, — доложил ПОшник. Человек сто, а то и больше. Бегут по направлению к реке. Похоже, вырвались из ДК.
— Преследуйте, — приказали с земли, — высылаю еще пару машин.
Задыхающаяся от бега, галдящая, плачущая толпа остановилась на берегу Камчатки. Привязанная канатами небольшая баржа тихо покачивалась рядом с деревянным причалом.
— Бегом на баржу! — закричал коренастый мужик, размахивая автоматом. — С баркасом кто управляться может?
— Я могу, — выскочил из толпы молодой парень, — я курсы кончал.
— Цепляй его к барже. Да быстрее, уже засекли, кажись.
Пятнистый, зелено-серый вертолет хищной щукой пролетел над рекой. Отталкивая друг друга, люди полезли по сходням на судно. Баркасик вспенил винтом воду, задком приближаясь к барже. С кормы, разматывая кольца, взлетел канат.
— Теперь жми на всю катушку! — закричал коренастый парню на баркасе. — На тот берег давай, по реке не уйдем!
Баржа нехотя отвернула нос от причала. В небе снова послышался рокот — на этот раз в нем слышался угрожающий говор двигателей нескольких машин. Оценивая обстановку, тройка «КА-50» на бреющем полете пронеслась над баржей, набрала высоту и, нестройно развернувшись, стала возвращаться.
— Народ, ложись к бортам! — закричал коренастый. — С автоматами, бегом на корму!
Головной вертолет накренил хищный нос и выплюнул из-под крыльев первые очереди. Водяные бурунчики быстро пробежались по воде, уперлись в борт баржи и, превратившись в щепу, наискось пересекли палубу судна. Кто-то громко закричал от боли и тут же затих. Четыре автомата вразнобой ударили с кормы. Пятый молчал — рябой, кудлатый мужик изо всех сил давил на неподатливый курок.