На бронированном брюхе вертолета блеснули несколько искорок. Благополучно миновав баржу, «КА-50» круто разворачивался для следующего захода. Теперь машины выстроились в правильный треугольник и одновременно открыли огонь, поливая баркас и баржу ливнем свинца. В считанные секунды рубка и борта баркаса покрылись многочисленными пробоинами. Он замедлил ход, развернулся поперек течения и стал медленно погружаться. Баржа догнала его и, подмяв под себя, довершила его гибель.
Автоматные очереди смолкли. Трое мужиков лежали неподвижно, и только коренастый с рябым, догадавшимся, наконец, передвинуть предохранительную скобу, продолжали отстреливаться.
На барже началась паника. Люди метались по палубе, спотыкаясь о тела погибших, прыгали в ледяную воду и, отплыв несколько десятков метров, схваченные судорогами, шли на дно. Растрепанная женщина, прижимая к себе мертвого сынишку, подбежала к коренастому мужику.
— Ты… ты во всем виноват! — дико закричала она, пытаясь добраться до его горла. — Там мы бы живые были! В аду тебе гореть, без покаяния! Будь ты проклят!
Пуля из крупнокалиберного пулемета клюнула ей в спину, без труда пробила оба тела — ее и коренастого — и, оставив дырку в борту, нырнула в реку.
Стоны и крики стихли. Окровавленная баржа, набирая воду простреленными боками, грузно оседала в холодную Камчатку.
— Круто! — возбужденно закричал первый ПОшник, разминая затекшие от гашетки пальцы. — Ты видел! Как зайцев! Мне понравилось. Я штук двадцать ухайдокал. А ты считал?
— Не считал, — огрызнулся другой. — Да уймись ты, пацан!
Вертолеты покружили над местом, где река проглотила баржу, и легли на обратный курс. Первый ПОшник хлопнул вертолетчика по плечу:
— Ну вот и ты оскоромился. А то все целочку строил — да как же, как же… совсем и не больно.
— Он-то не стрелял, — заметил второй.
— Какая, на хер, разница! Не стрелял, так летал. Как он от этих, с автоматами ушел. Класс!
— Жаль, — вдруг сказал летчик.
— Что жаль? — не понял ПОшник.
— Жену не увижу.
— Куда она денется! — заржал первый. — Если до смерти не затрахали, обнимет и расцелует. Ты у нас герой!
Они приближались к взлетно-посадочной полосе. Прямо по курсу равнодушно дымила Калчевская.
— Эх, Юлька, — снова сказал вертолетчик, — малышка моя… Рвалась за мной, в тайгу к мужу-подлецу. А ведь могла бы остаться в Москве. В театры бы ходила, на выставки. Познакомилась бы с хорошим парнем. Была бы у вас жизнь как жизнь… Сгубил я тебя.
— Эй, ты че? — встревоженно спросил второй ПОшник. — Умом, что ли, тронулся?
— Ты только прости. Мне больше ничего не надо. В тебя стреляли, девочка моя, а я помогал. Но я исправлю. Прости только.
Летное поле осталось позади. Под вертолетом замелькала молодая зелень тайги.
— Он куда летит? — растерянно сказал первый. — Он че задумал?
— Поворачивай, сука! — заорал второй и, передернув затвор, уперся стволом в спину вертолетчика.
Полоса тайги закончилась. Набирая скорость, вертолет мчался на Калчевскую. Первый ПОшник бросил автомат и забился в истерике.
— Ты только прос…
Калчевская вздрогнула от взрыва и выпустила облако пепла.
На берегу реки Камчатки сидел маленький сухощавый мужичонка и, обхватив голову руками, повторял:
— А я им… рыбу ловил.
Глава 18ПЕЛЬМЕНИ ПО-АДЪЮТАНТСКИ
В особняке генерала Зобова горел свет. Были включены все осветительные приборы: люстры в зале, в спальной, бра в коридоре, круглый матовый светильник в вестибюле, но наружу, в синюю прохладу тихого камчатского вечера, сквозь тяжелые металлические ставни не просачивался ни один лучик. В кабинете на втором этаже за вычурным письменным столом сидел Мещеряков и медленно накачивался «Смирновской».
Все было плохо, все шло слишком медленно и не в том направлении, которое заранее было рассчитано и продумано. Время работало против него, и адъютант, чувствуя, что вот-вот грянут непредвиденные и неприятные события, боялся. Страшила потеря контроля над им же выпущенным на свободу джинном — жестоким террором, которому были подвергнуты часть и Калчи. Пугали мысли о том, что предадут сообщники, чья лояльность держалась на обещаниях, из которых пока не сбылось ни одно. Черной змейкой заползала в сознание мысль о мести в виде пули через стекло, — а мстить было кому и было за что. Уверенность в благополучном исходе задуманной гигантской аферы улетучивалась, как кольца дыма с вершины Калчевской под напором ветра. Адъютант сидел за столом в ярко освещенном кабинете с окнами, забранными металлическими ставнями, пил водку и боялся.
«Ночь коротка, спят облака», — мелодично пропел в вестибюле звонок, и адъютант вздрогнул. Открыл ящик письменного стола, вынул оттуда «стечкина» и положил на колени. В приоткрывшуюся дверь заглянул огромного роста ПОшник, личный охранник, вся надежность которого заключалась в получаемой им неизмеримо большей, чем у других, денежной сумме.
— К вам командир подразделения охраны, — доложил он, — с ним командир отделения связи и «подпол» от летунов. Впустить?
— Впусти, — распорядился Мещеряков, стараясь скрыть удивление.
Обычно к нему приходили порознь, ну двое сразу, а тут вдруг явилась вся троица. Не серьезный ли это разговор, за которым последует переворот? Адъютант на всякий случай передернул затвор пистолета и, подумав, выставил на стол пару бутылок водки.
За дверью кабинета загрохотали сапоги.
— Здоров, мудила! — заорал с порога командир ПО, и адъютант сразу определил — «хороший».
Остальные поздоровались скромнее и уселись на кожаный диван в углу кабинета. Командир ПО сразу полез в сервант, вытащил оттуда хрустальный бокал и доверху наполнил его водкой.
— Бум здоровы, — сказал он самому себе и двумя глотками перелил содержимое в желудок.
— Ты поменьше бы пил, — посоветовал Мещеряков, молча наблюдая за действиями подполковника. — Какой пример подчиненным показываешь?
Тот бухнулся в кресло напротив стола и уставился на адъютанта мутными глазами.
— Тебе какая разница? — вопросил он заплетающимся языком. — Сам вон обставился, — и махнул рукой на стол с бутылками.
— Что из Москвы? — меняя тему, спросил Мещеряков командира батальона связи. — Вторую порцию фотографий отослали?
— Отослали, да что толку? — пожал плечами тот. — Те же невразумительные ответы: постарайтесь взять ситуацию под контроль, избегайте огласки, решение принимается. Отговорки, одним словом. То ли они не врубились, что шахта с ракетой вот-вот должна выстрелить, то ли раскусили дезу.
— Даже если и раскусили, сюда все равно не сунутся, — сказал адъютант. — В следующем радиообращении сообщите, что место, где находится в заложниках гражданское население, заминировано. Неверный шаг — и все они взлетят на воздух. Эти две сотни камчадалов — наш козырь.
Командир связистов нерешительно глянул на командира летунов.
— Тут вот какое дело… — замялся тот. — ЧП у нас произошло. Сбежали они.
— Как — сбежали?!
Забыв про пистолет, адъютант вскочил из-за стола. «Стечкин» с глухим стуком бухнулся на грязный ковер.
— А-а… — погрозил пальцем командир ПО. — Пистолетик держишь… Боишься…
— Охрану там положил кто-то, — покосившись на пистолет, сказал летун, — всех пятерых. А потом заложников выпустил.
— Взяли его?
— Нет. Нашли там какого-то сержанта в отрубе. Без оружия, без документов. Может, он, а может, еще кто.
— Дальше!
— «КА-50» на патрулировании был. Всех их и засек, в баржу садились. Я еще два вертолета поднял.
— Вернули?
Летун посмурнел:
— Не вышло. Ребята раздухарились, ну и… потопили баржу.
— На х… ты это сделал?! — заорал Мещеряков. — Ты понимаешь, что теперь у нас нет ничего?! Как только там узнают, что гражданские на дне — сразу же возьмутся за нас.
— Так личный состав еще в казармах, — напомнил начсвязи.
— Насрать им на личный состав! Одно дело — население, другое — солдатня. Глупость ты сотворил такую, что хуже некуда.
— А я что, — огрызнулся летун, — стреляли-то не мои, а вон его самураи. Мои машины вели — и только. Я и сам в убытке — один из «КА-50» в Калчевскую врезался.
Адъютант медленно повернулся к командиру ПО, несколько мгновений смотрел на его пьяную ухмыляющуюся рожу — и принял решение.
— Я говорил, что буду за самовольные действия наказывать по законам военного времени? — спросил он тихо.
— Говорил, — хохотнул подполковник.
— Я предупреждал, что мне не нужны командиры, которые не умеют управлять своими подчиненными?
— Пере… преждал, — икнул тот.
— Ну так ты мне больше без надобности.
«Стечкин» грохотнул короткой очередью, и подполковник, пуская кровавые пузыри, сполз с кресла.
В дверь ворвался с автоматом наизготовку охранник.
— Убери его, — кивнул Мещеряков на неподвижное тело. — И с этих пор ты — вместо него. Справишься? Нет — скажи сразу.
Охранник посмотрел на дымящийся ствол пистолета.
— Справлюсь.
— Пойдешь в казарму ПО. Выберешь надежных людей и наведешь там порядок. Всех, кого поймаешь пьяными или обкурившимися — к стенке. Действуй жестко — они только силу понимают. Врубился?
Охранник схватил под руки подполковника и поволок его за дверь. Адъютант положил пистолет на стол.
— Ну, что притихли? — спросил он, глядя на оторопевших сообщников. — Херней тут заниматься я никому не позволю. Прошли полпути, будем идти до конца. Возвращаться поздно.
Мещеряков плеснул в рюмки водку.
— Ну, давайте за успех. Да не смотрите на меня так. Я с виду грозный, а так… белый и пушистый.
Они выпили.
— Итак, заложников нет, — сказал адъютант. — Этот козырь битый. По ДОСам много не насобираешь, остались самые стойкие. Да и хватит их фотографиями кормить. Надо придумать что-то новенькое. Сделаем следующее. Ты, — адъютант упер палец в начальника батальона связи, — дашь последнее предупреждение. Если не примут наши условия, передашь, что даем сообщение в эфир открытым текстом. Угроза паники их заставит быть посговорчивее. Упомянешь о том, что Зобов находится в командном пункте и сильно нервничает. Кстати, как он там?