Я молчала, чтобы понять вас, — прозвучала в голове успокаивающая мысль. — Чтобы убедиться, что ваши умы способны принять такую связь. Умы Черволицых примитивны, они мыслят директивами и инстинктами, как рой. Они не могут уловить эти тонкие потоки. Мы в безопасности, пока говорим так.
Это была телепатия. Настоящая. Концепция, казавшаяся фантастикой, стала реальностью так же буднично, как смена караула за дверью.
Я наблюдала за вами, — продолжала Материня, и её ментальный голос был полон древней мудрости. — Я видела, как ты, дитя, — мысль была направлена на Крошку, — постигаешь законы этого места. Ты — разум, способный объять непостижимое. А ты, — теперь её внимание было обращено на меня, и я почувствовал волну ободрения, — ты — руки, способные творить и воплощать. Твой ум переводит идею в действие. Она сделала паузу, и в её мыслях проскользнула тень скромности. — А я… я — лишь опыт, который может направить ваш потенциал. Мы должны объединиться.
Отчаяние, которое душило меня секунду назад, отступило. На его место пришло изумление, а за ним — упрямое, хрупкое чувство. Надежда.
Мы не просто ждем. Мы действуем, — мысленный голос Материни был теперь не только успокаивающим, но и командным. — Нам нужен план побега. Расскажите мне всё, что вы заметили. Любая деталь, любая закономерность.
Начался самый странный мозговой штурм в моей жизни. Он проходил в полной тишине, но мой разум гудел от потока информации.«Это же элементарно, — тут же вклинился звонкий ментальный голос Крошки, полный нетерпения. — Смена караула происходит каждые 3,72 стандартных часа. Перед каждой сменой на 14 секунд активируются силовые поля в коридорах, и в этот момент напряжение в сети нашей камеры падает на 11,3 процента. Я вычислила это по изменению частоты гула осветительных панелей».
Падение напряжения… — лихорадочно заработал мой мозг. — Значит, кратковременный сбой в защите замка. Если подать на него внешний импульс именно в этот момент… да. Можно попытаться его вскрыть.
«А ещё, — не унималась Крошка, — вот та панель в стене, третья слева. Она всегда чуть теплее остальных на ощупь. Это говорит о проходящем за ней силовом кабеле. Причём, судя по асимметрии нагрева, он расположен ближе к правому краю».
Силовой кабель… Источник тока для импульса. Если я смогу вскрыть панель, я получу и провод, и энергию. Мне нужен инструмент. Мой взгляд метнулся к металлическому каркасу моей койки. Одна из поперечин была уже расшатана — я машинально ковырял её от безделья и отчаяния последние часы. И вот теперь эта бессмысленная работа обрела цель.
Где, по-вашему, они хранят захваченные вещи? — направила нас Материня.«Скорее всего, в складском помещении недалеко от шлюзовой камеры, — ответила Крошка. — Это логистически оправдано. Я запомнила план коридоров, пока нас вели сюда. Пятьдесят метров по главному коридору, потом направо».
На пыльном полу, который служил нам всем, я пальцем начал чертить схему. Линия коридора. Квадрат нашей камеры. Крестик — пост охраны. И ещё один квадрат, подписанный одним словом, от которого моё сердце забилось быстрее: «Оскар».План был дерзким до безумия. Создать диверсию, чтобы отвлечь охранника. Мне — вскрыть панель с помощью заточенного прута. Дождаться рассчитанного Крошкой падения напряжения, замкнуть замок, выскользнуть в коридор, добраться до склада и вернуть «Оскара». Скафандр был не просто вещью. Он был нашей единственной надеждой на выживание в вакууме. Он был ключом.Мы молча смотрели на схему в пыли. Впервые с момента похищения мы были не просто напуганными пленниками. Мы были командой.
Время ползло невыносимо медленно. Под прикрытием монотонного гула вентиляционной системы, который заметно усиливался перед самой сменой караула, я закончил затачивать кусок прута о кромку металлического крепления койки. Трение металла о металл издавало тихий, высокий визг, который легко было списать на износ конструкций. Наконец, Крошка подала мысленный сигнал: «Сейчас. Через три минуты смена».
Следуя нашему плану, она подошла к решётке вентиляции и, используя свои знания о системах жизнеобеспечения, вытащила из подола своей униформы тонкую металлическую нить, вплетённую для прочности. Протолкнув её в щель, она замкнула какие-то контакты. Один из вентиляторов в системе жизнеобеспечения заискрил и с визгом остановился. Тут же раздался резкий, неприятный писк — сработал датчик контроля воздушного потока. Это была мелкая неисправность, но достаточно громкая, чтобы привлечь внимание.Черволицый у двери недовольно шевельнулся и, прошипев что-то на своём языке, отвернулся от нашей двери, чтобы постучать по панели связи на стене коридора.Это был мой шанс.
Я метнулся к панели, которую указала Крошка. Заточенный прут с трудом, но поддел край. Я работал быстро, пальцы дрожали. За панелью действительно виднелся толстый, изолированный кабель. Я вырвал из креплений тонкий провод заземления.
Десять секунд, — голос Материни был спокоен, как гладь озера.
Сердце колотилось где-то в горле. Я прижал один конец провода к контакту замка, другой оголил и приготовился коснуться силового кабеля.
Три… два… один… Сейчас!
Освещение в камере едва заметно моргнуло. Я чиркнул проводом по кабелю. Сноп синеватых искр, резкий запах озона. Электронный замок на двери щёлкнул, и она с тихим шипением отъехала в сторону, открыв узкую щель.Повернувшись боком и втянув живот, я с трудом протиснулся в щель, оцарапав плечо об острый край двери. Пустой, гулкий коридор. Пятьдесят метров. Направо. Я бежал, не чувствуя ног, молясь, чтобы охранник не обернулся.Вот она, дверь склада. Замок здесь был проще. Несколько секунд — и я внутри.
И там, в центре комнаты, я увидел его. Моего «Оскара». Он висел, пойманный в дрожащее силовое поле, как муха в янтаре. На его белой поверхности я заметил новые царапины и следы от анализаторов Черволицых. Гнев на мгновение заглушил страх. Я нашёл локальный эмиттер поля — небольшую коробку на стене. Времени на тонкую работу не было. Я просто сорвал с неё крышку и замкнул всё, что мог, своим куском провода.Поле с хлопком исчезло.
Схватив «Оскара» за руку, я потащил его обратно. Он был тяжёлым, неуклюжим, и каждый его лязг о пол отдавался в моей голове похоронным звоном. У самого входа в наш тюремный блок я увидел решётку не вентиляции, а технического короба. Она держалась на примитивных защёлках. Сорвав её, я увидел зияющее тёмное отверстие — за ним угадывалось пространство, достаточное, чтобы вместить скафандр. С нечеловеческим усилием я поднял «Оскара» и затолкал его внутрь.Раздались шаги. Охранник возвращался.Я юркнул обратно в камеру. Из коридора донёсся щелчок — охранник, разобравшись с тревогой, нажал на своей панели кнопку закрытия. Я успел проскользнуть внутрь за секунду до того, как тяжёлая дверь с шипением встала на своё место и снова заблокировалась.
Я рухнул на пол, тяжело дыша. Крошка и Материня смотрели на меня, а потом наши взгляды одновременно переместились на решётку технического короба. За ней, в темноте, скрывалась наша первая победа. Наша единственная надежда на спасение с этой мёртвой луны.
Глава 6
Сердце стучало в унисон с гулкими шагами «Оскара» по металлическому полу. Шаг за шагом. Просто шаг за шагом. Моя мантра. Молитва инженера. Крошка, маленькая и напряженная, как струна, семенила рядом, её ладонь была потной в руке Материни. В телепатической ауре последней плескалось спокойствие, похожее на глубокое озеро, но я чувствовал, как под его гладью ворочаются темные течения.
Коридор был стерильным и пустым. Белые панели, тусклый свет. Никаких патрулей. Никаких камер, которые я бы не заметил. Мой самодельный девайс для перегрузки замка сработал безупречно. Я чувствовал себя героем из старых боевиков, которые крутил отец. Компетентный парень, который всех спасет. Господи, мы справимся. Мы должны…
Первый поворот. Чисто. Второй. Тоже. Впереди, метрах в пятидесяти, виднелся массивный шлюз — наша цель. Свобода была так близко, что я почти чувствовал на языке привкус безвкусной, но такой желанной питательной пасты из аварийного запаса «Оскара».
И тут все пошло не так.
Не было ни сирены, ни криков. Просто тишина стала гуще, тяжелее. Свет в коридоре сменился с белого на мертвенно-красный. Я замер. Впереди, в каких-то десяти метрах от шлюза, из пола бесшумно вырос полупрозрачный барьер, мерцающий, как марево над раскаленным асфальтом. Я резко обернулся. Тот же барьер отрезал нам путь назад. Ловушка захлопнулась.
Из панелей в стенах, которые я принял за обычную обшивку, так же беззвучно выскользнули Черволицые. Один. Два. Пять. Семь. Их было больше, чем я когда-либо видел разом. Они не атаковали. Они просто стояли, их уродливые, извивающиеся лица-маски были повернуты к нам. Они двигались с ледяной, слаженной эффективностью, как части одного механизма. Это было страшнее любой ярости.
— Прорвемся! — крикнул я, скорее для себя, чем для них.
Я рванул «Оскара» вперед, намереваясь протаранить гермодверь или хотя бы одного из этих гадов. Но я не успел сделать и шага. Низкий, вибрирующий гул ударил по мне, от него заскрежетали зубы и потемнело в глазах. Этот гул был не просто помехой для машин — это было оружие, бьющее напрямую по нервной системе. Все системы «Оскара» разом погасли. Индикаторы на моем шлеме моргнули и умерли. Мой могучий скафандр, моя крепость, моя мечта — превратился в глухой металлический гроб.
Я был заперт внутри, беспомощный, и мог лишь смотреть через триплекс, как двое Черволицых приближаются к Крошке и Материне. Крошка вскрикнула, тонко и испуганно. Материня выставила вперед руку, но против этого поля её силы были бесполезны. Их с Крошкой парализовало в то же мгновение, что и меня, их тела обмякли и замерли под действием поля, что отключило мой скафандр.