Я положил руку на шлем. Металл был холодным, но под ним я чувствовал скрытую мощь. Я посмотрел на Крошку, на пустое место, где, как я чувствовал, была Материня, и произнес тихим, но твердым голосом:«Я готов».
Глава 9
Шаг за шагом, Кип. Просто шаг за шагом. Проверить герметичность воротника. Проверить заряд батареи. Проверить соединение с системой Крошки. Не думать о том, что будет, если… Просто делать.
Мои руки двигались на автомате, пальцы в тонких перчатках подкладки скафандра привычно пробегали по защелкам и индикаторам «Оскара». Снаружи, в камере, пахло стерильной затхлостью переработанного воздуха. Холодный металл стен, казалось, высасывал тепло из самого тела. Внутри всё сжалось в ледяной комок страха, но руки помнили. Руки работали.
Крошка стояла рядом, маленькая и бледная, как лунный мотылек в тусклом, пульсирующем свете. Она сжимала в руках свой планшет, и только решительный блеск в ее глазах выдавал, что она не собирается ломаться. Она была готова. Может, даже больше, чем я.
«Время пришло, юные жизни», — прозвучал в моей голове спокойный, мелодичный голос Материни. Это не был звук, скорее, мысль, облаченная в слова. «Путь открыт. Помните план. Прямо к шлюзу. Не останавливайтесь».
Я кивнул, хотя она и без того знала мой ответ.
«Я готова, — прошептала Крошка, глядя на экран своего устройства. — Мой планшет синхронизирован с датчиками твоего скафандра. Я увижу их раньше, чем ты услышишь».
«Понял, — мой голос прозвучал хрипло и сухо. Я сглотнул. — Держись рядом. Что бы ни случилось — беги».
Дверь нашей камеры беззвучно скользнула в сторону. Путь был свободен. Последний вздох перед прыжком. Я надел шлем, и мир за пределами его забрала превратился в немного искаженное, гудящее предчувствие беды. Тихое шипение систем жизнеобеспечения «Оскара» стало моим единственным спутником.
Мы выскользнули в коридор. Архитектура этой тюрьмы была нечеловеческой. Угловатые стены, покрытые инеем замерзшего метана, уходили вглубь базы, создавая лабиринт, в котором легко было сойти с ума. Тусклые светильники на потолке пульсировали, как больное сердце, отбрасывая пляшущие тени, которые казались живыми.
Мы двигались перебежками, от одной колонны к другой. Я шел впереди, громоздкий и неуклюжий в «Оскаре». Каждый мой шаг сопровождался громким скрежетом металла по обледенелой поверхности — звуком, который в мертвой тишине казался оглушительным. Крошка семенила за мной, маленькая тень, вцепившись одной рукой в обшивку моего скафандра. Материня двигалась последней, ее странная, плавная походка почти не издавала звука на ледяном полу.
Левый коридор чист. Следующая развилка через пятьдесят метров. На планшете Крошки, который я видел через проекцию на внутренней стороне шлема, мигали три красные точки — патруль, но он был далеко, в другом секторе.
«Быстрее, — мысленно поторопила Материня. — Они меняют маршруты патрулирования. У нас мало времени».
Ее слова оказались пророческими. Не успели мы миновать и половины коридора, как позади нас вспыхнул свет и завыла сирена. Нас обнаружили. План развалился, не успев начаться. Теперь была только одна цель, одно направление.
«Бежим!» — крикнул я, подхватывая Крошку за руку.
Мы неслись. Грохот моих ботинок смешивался с воем тревоги и нарастающим скрежетом шагов погони за спиной. Впереди, в конце прямого участка, виднелась тяжелая круглая дверь шлюза. Наш шанс. Наша единственная цель.
Мы неслись по коридору, и единственным звуком в мире был гулкий топот наших ботинок по металлу да мое собственное рваное дыхание, обжигающее горло. Стены, покрытые коркой серебристого инея, проносились мимо. Где-то далеко за спиной все еще надрывалась сирена.
— Почти пришли! — выдохнул я, скорее для себя, чем для Крошки, чья маленькая ладонь была ледяной в моей руке.
И в этот момент из бокового туннеля прямо перед нами, бесшумно, как призраки, выплыли они. Трое. Черволицые. Их движения были неторопливы, полны хищной, отвратительной уверенности. Они не бежали. Им не нужно было бежать. Они просто заняли позицию, отрезая нам путь к спасению. Их оружие, похожее на замысловатые металлические дуги, было уже наготове.
Мы замерли. Это был конец. Тупик.
Но Материня не остановилась. Она сделала еще несколько шагов вперед, мягко оттолкнув меня и Крошку за своей спиной, ближе к спасительному шлюзу. А затем развернулась и встала лицом к патрулю. В ее действиях не было ни грамма паники, только холодная, выверенная стратегия.
Ее голос прозвучал в моей голове, и от его спокойствия у меня по спине пробежал мороз. Он не кричал, не паниковал. Он приказывал.
«Кип. Шлюз. Сейчас же».
Я увидел, как она подняла руку. В ее ладони тускло вспыхнул энергетический элемент, который мы украли из технического отсека. Она знала, что делает. Она выигрывала нам секунды. Смертельные для нее секунды.
«Заверши начатое, дитя моё», — это были не просто слова. Это было ободрение, благословение и прощание в одном беззвучном аккорде.
Материня сжала элемент. Яркая, слепящая вспышка чистой энергии ударила по коридору, заставив Черволицых на миг отшатнуться и выставить перед собой какие-то силовые поля. Этого времени хватило бы. Но один из них, самый ближний, не колебался. Он поднял свое оружие.
Из его ствола не вырвался ни луч, ни сгусток плазмы. Произошло нечто худшее. Воздух вокруг Материни исказился, пошел рябью, словно от нестерпимого жара. И ее физическая форма… начала схлопываться. Не было ни крика, ни взрыва, ни агонии. Она просто исчезла. Словно ее вычеркнули из реальности, оставив на своем месте лишь дрожащий, остывающий воздух.
Но самое страшное случилось не в коридоре. Оно случилось в моей голове.
Теплый, мудрый, постоянный голос, который был со мной с самой Луны, который направлял, успокаивал и давал надежду… оборвался. Словно перерезали жизненно важный кабель. На его месте осталась лишь оглушающая, ледяная пустота. Пустота и холод.
На секунду мир замер. Я тупо смотрел на то место, где только что стояла Материня. Ее больше нет. Нет. Это слово билось в черепе, но не находило отклика. Пустота в голове была настолько абсолютной, что в ней не могло родиться ни одной мысли.
Крошка рядом со мной издала тихий, сдавленный звук — не крик, а всхлип задавленного ужасом котенка. Она застыла, превратившись в маленькую, неподвижную фигурку.
Черволицые, закончив с Материней, медленно, с одинаковой скоростью, повернули свои безликие головы в нашу сторону. Они просто переключились на следующую задачу. На нас.
И это вырвало меня из оцепенения. Горе никуда не делось, но его накрыла волна чистого, животного адреналина. Ее больше нет. Они убили ее. Крошка… Надо спасти Крошку. Двигайся!
Я схватил Крошку за руку. Она не реагировала. Я дернул сильнее, буквально отрывая ее от пола.
— Бежим! — прохрипел я.
Я не пытался с ними сражаться. Я просто рванулся вперед, таща за собой Крошку, проскальзывая мимо Черволицых в те несколько секунд, которые купила нам Материня. Я врезался плечом в панель у шлюза, наваливаясь всем весом на большую красную кнопку.
С шипением и скрежетом тяжелая гермодверь начала закрываться. Я втащил Крошку внутрь и упал на пол предшлюзовой камеры. Дверь с глухим ударом загерметизировалась, отсекая нас от преследователей. С той стороны раздалось несколько глухих ударов, а потом наступила тишина.
Мы были в безопасности. На несколько секунд. В тесном, холодном помещении, пахнущем озоном и машинным маслом, мы были одни. Я тяжело дышал, привалившись спиной к холодной двери. А Крошка, съежившись на полу, начала беззвучно плакать, вытирая слезы грязными кулачками.
— Сиди здесь, — мой голос звучал чужим, хриплым и слишком взрослым. Я помог Крошке забраться в техническую нишу за переплетением толстых, покрытых инеем труб. — Не издавай ни звука, пока я не вернусь. Ты поняла, Крошка?
Она лишь молча кивнула, глядя на меня огромными, полными слез глазами.
Я отвернулся, подошел к «Оскару» и защелкнул гермошлем. На дисплее в углу обзора горели цифры: температура за бортом: -230°C. Я бросил последний взгляд на Крошку, сжавшуюся в комок, и ударил по панели открытия внешнего шлюза.
Огромная створка поползла в сторону, открывая вид наружу. Там была сероватая, бездонная пустота, слабо освещенная далеким Солнцем, которое отсюда выглядело не более чем пронзительно яркой звездой.
Я сделал шаг.
Подошва ботинка опустилась на твердый, как камень, наст замерзшего азота. Слабый треск донесся до моих ушей через каркас скафандра — единственный звук, кроме оглушительного рева моего собственного дыхания в абсолютной, мертвой тишине Плутона.
Я медленно обернулся. В темном прямоугольнике шлюза все еще была видна крошечная фигурка Крошки. Затем створка так же беззвучно поехала обратно и с глухим толчком закрылась, отрезав меня от моего последнего друга, от последнего островка тепла и жизни.
Я остался один.
Передо мной, насколько хватало глаз, простиралась бесконечная, безжизненная, ледяная равнина. Я был одинокой, неуклюжей фигуркой в громоздком скафандре, стоящей посреди враждебной вселенной. Передо мной были только холод, тьма и почти невыполнимая задача.
Миссия началась.
Глава 10
Внешний шлюз за моей спиной закрылся, передав глухую, окончательную вибрацию через подошвы моих ботинок. И наступила тишина. Не просто отсутствие звука, а его полное, всепоглощающее небытие. Оглушительное молчание космоса, которое, казалось, давило на «Оскара» со всех сторон, пытаясь раздавить мою крошечную капсулу жизни.
Передо мной расстилалась ледяная пустыня Плутона. Далекое Солнце было не более чем самой яркой звездой на чернильно-черном небе, его призрачный свет рождал длинные, острые, как кинжалы, тени от редких ледяных пиков. Мир замерзшей тишины и безразличия.
Первая волна паники накрыла меня с головой. Ледяная, липкая, она заполнила скафандр быстрее, чем я успел сделать вдох. Перед глазами снова возникло лицо Материни — не ее истинный облик, а то спокойное, полное решимости в