— То есть ты хочешь... — начал Грязнов.
— Ну да, — сказал Турецкий, — сюда положим человечка с «узи» под одеялом, обеспечим и прикроем все входы и выходы и будем ждать. Клюнут так клюнут, нет так нет. Кстати, по реакции будет ясно, насколько нужна им моя жизнь. Если все- таки полезут, то в ближайшие дня два.
— Почему? — спросил Грязнов.
— А потому, что в завтрашнем сообщении будет сказано, что, поскольку я, то есть раненый, уже несколько оклемался, послезавтра утром меня самолетом отправят в Москву, скажем, в Институт Бурденко.
— Идейка, конечно, второй свежести, — сказал Грязнов. — Ну да ладно, принимаем к действию. Ты же у нас раненый, могу ли я отказать?
— Рискнем, — кивнул Турецкий.
58
Той же ночью, когда отделение экстренной хирургии наконец затихло и только из некоторых палат доносились редкие приглушенные стоны, в темный коридор, где горели только дежурные лампочки над дверьми палат, из дальнего маленького бокса двое людей выкатили каталку, на которой лежал Турецкий. Его довезли до лифта и спустили в подвал, где он наскоро переоделся, был выведен на улицу и нырнул из темного подъезда в темное нутро машины «скорой помощи», которая тихо, без сирен и мигалок, попетляв по территории больницы, выехала на ночную улицу и понеслась куда-то по спящему Степногорску.
В этот же час в покинутом им боксе поселился новый обитатель, мощный человек лет двадцати восьми, один из лучших специалистов Степногорского областного угрозыска по захвату. Что касается «пациентов» и «санитара», то они остались на своих постах.
Через несколько часов в утренней программе городских и областных новостей Степногорского телевидения прошло сообщение, что сотрудник Генеральной прокуратуры Турецкий, находящийся на излечении в отделении нейрохирургии третьей городской больницы после известного покушения, пришел в себя и в ближайшее время будет отправлен в Москву, в одну из ведущих клиник.
Между тем Александр Борисович Турецкий в это время уже был с солдатским комфортом размещен в небольшой двухкомнатной квартире, используемой угрозыском в оперативных целях. Квартирка была не простая, а золотая и представляла собой, по сути, небольшой стационарный узел связи. Тут была небольшая автоматическая телефонная станция, приборы мобильной радиосвязи, несколько факсов, компьютер и аппараты звукозаписи для прослушки.
— Ого! — воскликнул Грязнов, увидев всю эту электронную кухню. — Сдается, вы прибеднялись, полковник Коренев.
Тот только улыбнулся.
— А что? — сказал Грязнов. — Мне тут нравится. Покои, конечно, не генеральские, но для походно- полевых условий вполне роскошные. Что скажет господин Турецкий, если я останусь при нем сиделкой? По-моему, лучше и не придумаешь.
Турецкий только поднял в знак одобрения крепко сжатый кулак.
А еще через полчаса Грязнов извлек из чехла свой ноутбук, подцепил к модему телефонный провод и соединился с таинственным Борей Шульманом. Тот уже был в курсе дела и сообщил, что все вопросы с провайдером решены и информацию в «Паутину» можно гнать в любое время дня и ночи.
В тот же день следователь Генпрокуратуры Михаил Данилов был привезен в невзрачном «жигуленке» в теплое гнездышко, которое свил двум московским друзьям степногорский угрозыск. Он привез кипу последних газет и привет Турецкому от жены, и тут же получил задание: отставив все прочие дела, сосредоточиться только на одном эпизоде расследования — самым тщательным образом проверить всю биографию, желательно от дня рождения и по сию пору, гражданина Клемешева Г. П., удачливого предпринимателя, в недавнем прошлом мэра Степногорска.
59
Вполне понятно, что ответственный работник МВД РФ Вячеслав Иванович Грязнов, прибыв в Степногорск в связи с покушением на Турецкого, решил оказать содействие другу и в расследовании основного дела. Он уже понимал, что тут, в этом городе, все очень смахивает на разветвленный заговор, направленный не только против отдельных личностей, а против конституционных основ самой власти.
Всю ночь разговаривали они с Турецким, обкатывали здешние проблемы и так и этак. «Пострадавшая» от «бандитской пули» голова Турецкого работала как часы и по-прежнему бойко генерировала идеи, концепции и следственные версии.
Грязнов пока только слушал, вникал и невольно все больше подчинялся логике Турецкого.
Оба с нетерпением ждали, что сумеет наскрести по здешним архивным сусекам следователь Миша
Данилов, не просто умевший, но и любивший находить и анализировать документы. Два дня работал он в городском архиве, а также рылся в паспортных столах учреждений и милиции, успел смотаться в облвоенкомат и даже в контору здешнего кладбища. И вот, наконец, он приехал к шефу с сенсационными находками.
— Что ты, Мишенька, невесел? — спросил его Турецкий. — Чувствую, какая-то нестыковочка? Если не ошибаюсь, у врачей это называется «расхождением диагноза». Угадал?
— Что-то вроде того, — почесал в затылке Данилов.
— Ну, излагай...
— Итак, — начал Данилов. — Имеется наш фигурант, гражданин Клемешев Г. П., уроженец Степногорской области, городка Орловска. Родился в семье рабочих в пятьдесят восьмом году. Переехали в Степногорск, когда ему было всего четыре года. Отец устроился на завод номер шесть и погиб через год в результате производственной травмы. В то время мать его ожидала второго ребенка и вскоре оказалась с двумя детьми на руках.
— Ну а дальше? — поторопил Турецкий. — Детсад, школа, юннатский кружок.. Что там дальше?
— А дальше на некоторый период глухая тишина, — сказал Данилов.
— Это почему же? — удивился Турецкий. — Так вроде бы не бывает.
— Ну да, — кивнул Михаил, — не бывает и быть не должно. Однако факт — до восемьдесят шестого года данные отсутствуют, так как в восемьдесят четвертом, из-за повреждения электропроводки, часть городского архива была утрачена в результате пожара. Хотя в областном военкомате имеется запись о работе с допризывником Клемешевым и о призыве его в семьдесят шестом году на военную службу в Приволжский военный округ. Однако личное дело призывника в архиве военного комиссариата почему-то не обнаружено.
— Та-ак... — протянул Турецкий. — Ну, давай, давай дальше... Я уж предчувствую тут нескучный сюжетец.
— Вы слушайте, слушайте, Александр Борисович! Точно так же неведомо куда исчезли все сведения о Геночке Клемешеве и в архиве областного Управления народного образования. Как не было! Ни бумажек, ни копий аттестатов, то есть вообще ничего!
— А был ли мальчик? — усмехнулся Турецкий, поднялся и закурил.
— Но и это не все, — сказал Данилов. — Это, если хотите, только прелюдия. В том же восемьдесят четвертом в квартире, где проживала мать Клемешева, тоже произошел пожар, причем, заметьте, опять же из-за короткого замыкания в проводке. По крайней мере, к такому выводу пришла пожарно-техническая экспертиза. Квартира выгорела дотла, и в ней были обнаружены два трупа — мужской и женский, которые не подлежали идентификации. Мать Клемешева была еще относительно молодой женщиной и, по утверждениям соседей, не пила...
— Так-так... — Турецкий остановился посреди комнаты, хмуро глядя себе под ноги.
— Надо ли говорить, Александр Борисович, — продолжил Данилов, — что при пожаре в квартире, как я сказал, выгорело все, ни одной бумажки не осталось, ни писем, ни документов, ни фотографий...
— Отчего же так лихо все выгорело-то? — спросил Турецкий.
— Как установила пожарно-техническая экспертиза, высокая интенсивность пламени могла объясняться наличием в очаге пожара легко воспламеняющихся и горючих веществ, в частности, известного количества этилового спирта. А мать Клемешева, которая по-прежнему работала на том же заводе номер шесть, как раз имела доступ к техническому спирту, и нетрудно предположить, что, как и многие, таскала ценную жидкость с родного предприятия.
— Так кем могли быть эти погибшие? — спросил Турецкий. — Думаешь, мать и ее младший сын?
— Я ничего не думаю, — сказал Данилов, — я пока только излагаю факты. Но и это не все... У матери Клемешева имелась сестра, одинокая, она оставалась в Орловске. И в том же году она исчезла...
— Много, много, Миша, — замахал руками Турецкий. — Перебор! Двадцать два! Это уже ни в какую статистику не лезет!
— И ведь заметьте, — сказал Данилов, — статистика статистикой, а зацепиться-то не за что!
— Ах, Клемешев, Клемешев, — потер подбородок Турецкий. — Интересно, хоть один из этих трагических фактов попал в его, так сказать, официальное жизнеописание? Уверен, что нет.
— И ошибаетесь, Александр Борисович! Отслужив в армии, а он, между прочим, остался на сверхсрочную и после этого еще заключил контракт на три года, вернувшись в город, Клемешев отработал еще год водителем-экспедитором Степногорского треста столовых и ресторанов. А потом бывший прапорщик-афганец решил пойти .учиться и при поступлении в институт указал в автобиографии, что является круглым сиротой, а мать его трагически погибла за месяц до его демобилизации из рядов вооруженных сил.
— Грустная биография, — заключил Турецкий. — И где он жил, когда вернулся на пепелище?
— Сначала получил комнату в общежитии, от завода номер девятнадцать...
— Ты не ошибся, точно девятнадцать?
Данилов сверился со своими записями и подтвердил:
— Да, никакой ошибки.
— Интересно! — Александр Борисович закинул руки за голову, глядя через окно куда-то вдаль. Потом, обернувшись и заметив удивленное, ждущее
лицо Михаила, махнул рукой: — Может, и ерунда, не знаю. Возможно, только совпадение. Так что пока лучше промолчу.
Он и правда не хотел пока говорить о том узелочке, который как бы сам собой завязался в голове: номерной девятнадцатый завод был основным ядром научно-производственного объединения «Вспышка», директором которого много лет состоял покойный Сергей Степанович Санин.