— Не понял? — удивился и Денис. — Разве что- то не так?
— Значит, тебе сказали?
Боясь попасть впросак, Денис молча кивнул.
— И у Романа ты уже был?
И Денис снова, чтобы не обмишулиться, как-то неопределенно махнул рукой.
...Еще два раза он приезжал электричкой на станцию Машкино, километрах в тридцати от Степногорска, где они собирались на платформе в условленный час, а после тряслись еще минут пятнадцать на автобусе, пока не оказывались на месте. Лагерь находился в живописной лесистой зоне, за высоким зеленым забором, вроде тех, какими огородились высшие московские сановники у себя под Архангельским, в Барвихе, Горках, Жуковке и многих других райских уголках, еще в незапамятные сталинские времена отданных под дачные поселки советско-российского истеблишмента.
И все повторялось — занятие по физподготовке, тренировки, пятикилометровый кросс по замкнутому маршруту. Огороженный участок занимал несколько гектаров, так что было где и разгуляться, и разбежаться. Денис работал, пыхтел, боролся и не задавал вопросов. А после занятий, при возвращении в город, уже в автобусе, как и другие, получал когда двадцать долларов, когда стотысячную бумажку. И только перед возвращением с четвертого занятия он, наконец, узнал, среди кого оказался и кто такой этот Роман, чье имя время от времени мелькало в разговорах и произносилось вполголоса.
Распаренный, с «кипящими» мышцами, будто искрящийся силой и здоровьем, он крутился на перекладине, когда к снаряду подошли и замерли неподалеку двое — уже знакомый Денису старший ассистент университетской кафедры физвоспитания Нелюбин и длинный жилистый малый в матерчатом камуфляжном кепи военного образца и темных очках.
О чем-то переговариваясь, они смотрели, как он выполняет силовые упражнения и крутит «солнышко». Но вот Денис совершил соскок, неплохо приземлился и, чтобы выровнять дыхание, побежал в сторону барака. Но тут его окликнули:
— Грязнов!
Он обернулся и подбежал к ним. Они стояли и ждали его, как командиры подчиненного.
— Привет, Денис! — поздоровался Нелюбин. — Вот тут с тобой пообщаться хотят...
Еще жарко и глубоко дыша, он повернулся к человеку в очках и кепи.
— Неплохо оттренирован, — одобрительно кивнул тот, не представившись. — Я бы даже сказал — просто отлично! Я бы даже сказал — слишком хорошо. Ведь ты же, кажется, в армии отслужил, так? Так что мог догадаться: здесь у нас порядки военные, все без дураков, и режим секретности соблюдается. Тебя ведь предупредили?
— Предупредили... — кивнул Денис. — Правда, я, будь здешним командиром, за такую секретность отдал бы под трибунал.
— Это почему же? — склонил голову набок этот худощавый, но, видимо, очень сильный парень, которому Денис дал бы лет двадцать пять, а может, и побольше.
— А потому, — ответил Денис, — что нельзя таскать на такие объекты кого попало и с ходу показывать, что и как. Вот меня же затащили...
— А вот о тебе и разговор, — заметил собеседник. — Есть сомнения, кто ты и откуда вдруг взялся. Уж не внедрен ли ментами? А может, из ФСБ?
— Так... — сказал Денис. — В эти игры мы уже отыграли. Вы меня сами затянули, заманивали, как девку в номер. А коли так, прощайте. Я-то думал, серьезные мужики, настоящая организация, а не лягушатник... За Россию, блин, они выступают! Смехота! В общем, все!
Оба смотрели на него, словно ждали чего-то. Но Денис молчал.
— И куда ты пойдешь? — спросил длинный в очках. — Мы тебе уже столько показали... Тут, как говорится, вход рубль, а выход — два. Да и выплатили тебе денег...
— А ведь я как чувствовал, — засмеялся Денис. — Пальцы веером, а взаправду — шелупонь. Я уж тертый, парни, и юрист как-никак. Так что вот ваши баксы, все до одного, в тех же самых бумажках. И засуньте их себе... А касаемо России знайте — из-за вас вот, из-за мелких таких, все и вышло с Россией.
И он бросил им под ноги все полученные от них американские и российские купюры.
— Видал, каков сибиряк? — улыбнулся Нелюбин. — Я ж тебе говорил, с ним не пошутишь...
Но Денис уже шел от них широким шагом, не оборачиваясь, хотя и твердо знал, что уйти все равно не дадут. Они и не дали. Нелюбин догнал его, по своей привычке положил руку на плечо.
— Кончай, Денис! Ты нас тоже пойми. И не так мы просты, и «наезд» твой не по адресу. Ты нам правда нужен. Нам вообще такие люди вот как нужны!
Тут нельзя было переиграть, пережать. Он круто повернулся к ним:
— Баксы баксами, они, конечно, на каждом углу
не валяются, но я пришел сюда не за бабки наниматься. Чтобы делать дело, надо верить друг другу...
— Тогда вот что, — сказал парень в темных очках. — Чтобы ты нас больше не держал за лягушатник, ознакомься-ка с документом, прочитай и подпиши.
И он достал из болтавшейся на боку офицерской планшетки лист бумаги и шариковую авторучку. Они были вдали от бараков, под высокими соснами. Денис присел на корточки на блатной манер и поднес к глазам листок.
«Я (фамилия, имя, отчество, год и место рождения), вступая в ряды национально-патриотической организации «Долг», обещаю и клянусь:
Все силы души и тела отдать общему делу священной борьбы с врагами России; неукоснительно выполнять все приказы и поручения старших товарищей, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до того, чтобы пожертвовать во имя нашей победы собственной жизнью; соблюдать железную дисциплину; быть товарищем, другом и братом всем соратникам по движению, помогать младшим, раскрывать им глаза на положение дел, воспитывать в них боевой дух, прививать им ненависть ко всем врагам русского народа (смотри пункт 5.3 устава организации); свято хранить тайну существования организации, имена командиров, дислокацию объектов, численный состав и пр.
Я вступаю в ряды организации «Долг» сознательно и добровольно. Я предупрежден, что в случае разглашения любых сведений о тайне организации понесу наказание как изменник и предатель и буду казнен по законам военного времени.
Подпись вступающего».
Денис поднял лицо от листка бумаги: Лица Нелюбина и того, в очках, были очень серьезны, и он понял: тут, кажется, шуток не шутили.
— Ознакомился? — спросил длинный в очках.
Денис кивнул.
— Тогда подписывай, — сказал Нелюбин. — Тебе оказывается высокая честь — мы принимаем тебя сразу на вторую ступень.
— А сколько их всего? — спросил Денис.
— Всего их три. А над ними СС.
— А это что?
— Совет соратников. А я — председатель политсовета СС. И с этой минуты твой царь и господь бог, — сказал длинный в очках и медленно, со зловещей многозначительной театральностью стянул с лица свои темные очки и упер в Дениса пронизывающий взгляд как будто бесцветных глаз с провалами огромных темных зрачков, взгляд безумца маньяка или наркомана. И даже Денису сделалось не по себе под этим взглядом, будто открылась жуткая бездна в темный параллельный мир демонов и бесов.
Денис поставил свою подпись, поднялся и вернул бумагу, очень похожую на классический договор с Сатаной.
— Ну, вот и все, — сказал первый руководитель «Долга», председатель СС и кто он еще там... — Теперь ты наш, а мы — твои до последней минуты, до последнего часа. Меня зовут Роман, слышал, наверное... Так вот, это я и есть, Роман Тучкин.
Они обменялись рукопожатием.
— Ну, ладно, — кивнул Денис, — теперь все понятно. Ну а если бы я прочитал и не подписал? Что тогда?
— Тогда ты стал бы нашим врагом, — сказал Роман, — хуже вонючего жида и черного ублюдка. А с ними у нас разговор короткий.
И вдруг он, выхватив из-за пояса пистолет Макарова, передернул затвор, вскинул пальцем флажок предохранителя и трижды выстрелил в ствол ближайшей сосны, только мелкие щепки коры полетели в стороны.
— Авторитетно, — заметил Денис. — А эти штучки всем дают?
— Тем, кто достоин, — сказал Нелюбин.
— И с течением времени, — закончил Роман.
67
«Ну вот, пожалуй, полдела и сделано, — подумал Денис, подъезжая в тот вечер в электричке к степногорскому вокзалу. — По крайней мере, маленько проясняется, откуда тут могут ноги расти».
Было около десяти часов вечера, когда он вышел из вагона и смешался с толпой на площади перед зданием вокзала. Он шел к трамвайной остановке, как вдруг задержал шаг и задумался.
Как, как проникнуть в тайны этой организации? И не за год, не за два, когда само собой ему начнут доверять и будут считать за своего. Тут был только один путь: добиться расположения Тучкина, этого человека с несомненными нарушениями психики, наверняка фанатика своей безумной идеи, одержимого параноидальной жаждой власти и желанием стрелять, стрелять, стрелять! — вот так же, как он стрелял сегодня в эту сосну. Но времени нет — ни года, ни даже месяца. Чем можно купить доверие такого субъекта? Полной покорностью? Обожествлением? Превознесением до небес его талантов и способностей вождя?
Примитивно, конечно, до отвращения, но банальные способы потому и банальны, что верны. Что может быть у них общего? Где может оказаться точка пересечения?
За свою жизнь, еще не самую длинную, но успевшую вместить много всякого, чего, наверное, и не привиделось бы его сверстнику лет двадцать тридцать назад, Денис сталкивался и с наркоманами, он встречал их и в Москве, и в Барнауле, и даже сам пару раз попробовал «травки». А потом, оказавшись в «Глории» и оценивая проблему наркомании в России как одну из самых страшных и серьезных, специально занимался ею, читал медицинскую литературу, смотрел фильмы и вообще погрузился в изучение этого мира призраков и фантомов достаточно глубоко. И то, что Тучкин наверняка наркоман со стажем, он понял сразу, едва только увидел его глаза...
Ну-ка, ну-ка! Тут, кажется, что-то забрезжило. Ведь он прошел через чеченскую мясорубку, так? Во всяком случае, этот пункт биографии помечен в его легенде. Там, скажем, пристрастился. Ну, до