ынок, – мама наклонилась и поцеловала меня в лоб.
Я открываю ключом Генину квартиру и только тогда вспоминаю, что надо было прийти завтра, а не сегодня. Он же говорил – раз в два дня. Ну и ладно. Полью сегодня вместо завтра.
Нахожу слева с краю на подоконнике цветок с маленькими листочками. Листочки осунулись и по краям пожелтели. Я же вчера поливал. Трогаю землю – сухая. Точно помню, что поливал. Вот из этой банки.
Банка до краев наполнена. Не помню, чтобы добавлял в нее воды.
Беру банку, лью.
Гена позвонит поздравить меня с днем рождения – скажу, что цветы у него прожорливые – хоть каждый день поливай.
Замечаю, что с другого растения, похожего на пальму с разлапистыми листьями, капает вода. На полу небольшая лужица.
Выхожу от Гены и звоню Тоту. Все еще рассчитываю дозвониться и узнать, что все это значит. Почему он преследует меня и к чему эти злые шутки.
«Абонент вне зоны действия сети».
– У меня для тебя подарок, – улыбается Даша. Мы в пустом коридоре, Даша кладет руку мне между ног. Я хватаю ее за запястье. Чувствую себя музыкальным инструментом, на котором любой может сыграть, у кого есть ключ от кабинета.
– Не сейчас. Подожди до вечера, – оправдываюсь я.
– А что, давай прямо здесь, пока Анна не пришла, – улыбается Даша.
Отвожу ее руку от себя.
– Нет настроения? – уныло спрашивает Даша.
– Не выспался.
– А тебя ждет сюрприз, – снова улыбается и даже разок подпрыгивает, как нетерпеливый ребенок. – Ты удивишься! Так и вижу твое лицо.
– Ладно.
– Вы рано сегодня, – Анна Ивановна подходит к кабинету с ключом в руках. Я отворачиваюсь к окну. Уверен, она смотрит на меня. Она словно видит меня насквозь. – Заходите.
Мы с Дашей входим в кабинет.
– Сядем вместе? – предлагает она.
– Ты же со Светкой обычно, или как там ее зовут.
– Сделаю исключение. Все-таки у тебя особый день.
Со звонком Анна Ивановна поднялась из-за стола.
– Сегодня мы с вами сыграем в игру. Называется «Зеркало».
Зеркало.
– Что с тобой? – Даша положила горячую ладонь на мою холодную руку.
– А что со мной?
– Ну, у тебя такое лицо.
– Какое?
– Правила очень просты, – продолжила Анна Ивановна. – Разбиваетесь на пары, располагаетесь друг напротив друга. Лучше, конечно, подняться с мест. Давайте-давайте, активнее. Так вот, один из вас – зеркало, и должен повторять всё, что делает стоящий перед ним человек.
– У меня уже есть пара, – улыбнулась Даша, все так же держа меня за руку.
Валерия обернулась на нас со своего места. Я не понял, какое у нее выражение лица. Казалось, ей всё равно. Она встала в пару со своей соседкой.
– Не хочу быть отражением, – сказал я Даше.
– Ладно, тогда я буду.
– А что делать-то надо?
– Не знаю, двигаться.
И я двигаюсь. Это оказывается забавно – наблюдать, как Даша отчаянно пытается вовремя повторить за мной каждый жест и даже мимику. Не выдерживаю и смеюсь, Даше тоже приходится. А это вдвойне смешно. Я хохочу, упираясь ладонями в колени, Даша – тоже. Хохочу до слез. Не уверен, что у нее получатся слезы по заказу.
Класс расплывается, как через мокрое стекло. Анна Ивановна поворачивается ко мне. Я хохочу.
– С вами всё в порядке?
Трясет за плечо.
– Да, со мной всё… – выдавливаю из себя. Вижу, что кто-то еще, кроме Даши, передразнивает меня – так же хохочет, согнувшись пополам. Он стоит поодаль, у самой двери. Зачем ему это? У него нет пары?
Перестаю смеяться. Щеки мокрые. Разгибаюсь. Парень делает то же самое.
– Боже…
Я вижу… себя? Это зеркало? Но откуда рядом с дверью зеркало в полный рост? Раньше его там не было. Делаю два шага, но парень не двигается. Не зеркало.
Кто-то трогает меня за локоть, и я вздрагиваю. Оборачиваюсь. Это Анна Ивановна с тревогой в глазах. Снова смотрю на дверь. Другого меня там уже нет! Исчез!
– Там… там… – я не в силах связать и двух слов.
– Ваш мозг отрицает очевидное, Илья. Поймите, когда-нибудь придется встретиться с реальностью.
– Что? – хриплю я. О чем она говорит? Она спятила? Какая реальность? На меня только что смотрел я сам. Или это был Тот?..
– Куда вы, Илья?
В коридоре никого. Бегу вниз по лестнице, на этаж ниже. Пусто. Еще ниже – тоже никого. Консерватория словно вымерла. Спускаюсь в подвал.
Лампы не горят, а где выключатель, я не знаю. Делаю несколько шагов и останавливаюсь. С противоположной стороны тоже есть лестница и с нее падает немного света. Зеркала серо поблескивают.
– Тот, – произношу я. Сердце барабанит в голове, голос не слушается.
Тишина.
– Тот, заканчивай эти шутки.
Воздух гуляет возле уха, как будто кто-то дышит сзади. Оборачиваюсь – никого нет. Из звуков – только мое учащенное дыхание.
Достаю телефон – чуть не выскальзывает из влажных пальцев – вовремя подхватываю.
«Зачем стою здесь? Лучше уйти».
Но не двигаюсь с места. Разблокировал экран и теперь бессмысленно гляжу на него. Выбираю в справочнике контактов «Папа» и жму «вызов». Не подношу к уху, гудки и так слышны. Слежу за тем, как перетекает зеленая стрелка, показывающая идущий вызов.
Вдруг экран коротко моргает и в нижней его части начинается отсчет: 00:01, 00:02, 00:03…
Подношу трубку к уху. На том конце провода полная тишина, даже дыхания не слышно. Снова смотрю на экран. 00:13, 00:14, 00:15.
– Тот, выходи, – говорю я, поднеся телефон микрофоном к губам.
00:21.
00:22.
00:23.
– Ты украл мою фугу. Выходи, – говорю тихо. По спине пробегает холод, меня передергивает, резко оборачиваюсь – вдруг он сзади. Никого.
00:38.
00:39.
00:40.
– Кто не спрятался, я не виноват, – доносится из трубки.
«Конец вызова. 00:49».
– Черт.
Бегу по лестнице вверх, перескакиваю через две ступеньки.
«Что если он маньяк? – глушит меня мысль. Она бьется изнутри, колотит в барабанные перепонки. – Все эти конфеты, загадки… улыбка… всегда улыбался именно мне… Черт, что если он маньяк? А я названиваю ему».
«Кто не спрятался, я не виноват». Черт.
Только оказавшись на третьем этаже, позволяю себе прислониться к стене и отдышаться. Разглядываю треснувшие мраморные плиты пола. Представляю, что трещины – это дороги, по которым ходят невидимые глазу микролюди. Сердце потихоньку замедляется. Где-то в желудке или глубже зарождается непонятный мне квакающий звук. Через мгновение я понимаю, что это такой смех. Судорожный, прерывистый. Я сам навязываюсь маньяку, звоню ему постоянно.
– Чего улыбаешься?
Поднимаю глаза. Валерия.
– Да так, – отираю щеки: почему-то думаю, что там слезы после квакающего смеха, но щеки сухие.
– С днем рождения тебя, – говорит она.
Я не сразу вспоминаю, что отвечают в таких случаях.
– А, спасибо.
– Я приду в общагу.
– Хорошо.
Наверное, на моем лице все еще дурацкая улыбка. Я трогаю губы, чтобы понять – есть улыбка или нет – но не понимаю. Валерия странно смотрит на меня, а потом на несколько сантиметров отводит взгляд в сторону от моего лица и смотрит в пространство. Рассеянно говорит:
– Увидимся, – и уходит.
Я поворачиваю голову.
– Анна рвала и метала, ты чего сбежал? – это Даша. Значит, Валерия увидела Дашу, поэтому поспешила удалиться. – Теперь ты впал в немилость у психологини.
– Ну и плевать.
– А игра забавная. Ты так смеялся. В конце урока Анна подытожила: «Когда смотришь в зеркало, всегда видишь кого-то другого». Глупость, по-моему. Как можно видеть кого-то другого в зеркале?
– Давай уйдем отсюда.
– Куда?
– Не знаю, куда угодно.
– У нас еще пары.
– Черт с ними.
На улице серый день. В безрадостной длинной очереди стоят на светофоре автомобили. Пешеходный переход – конвейер людей. Автомобили пялят мутные от пыли глаза на проплывающих по полосатой ленте пешеходов в разноцветных обертках-куртках. Люди напоминают конфеты. Только, в отличие от конфет, начинка у людей одинаковая.
Я держу Дашу за руку, а она что-то рассказывает мне.
В темном кинозале мне становится чуть легче. Я закрываю глаза. Фильм смотреть нет никакого желания. Вдруг вспоминаю, что у меня сегодня день рождения. Девятнадцать лет. От этой мысли как-то ностальгически муторно на душе. Так бывает, когда забыл интересную мысль и пытаешься вспомнить, а не получается.
Только когда Даша положила мне на колено ладонь и начала целовать меня, заслонив головой пол-экрана, я понял, что мы пришли то ли на триллер, то ли на ужастик.
– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо. Не делайте этого. Пожалуйста, не надо, – обреченно, почти равнодушно, причитала героиня. Крупная рука взяла ее за волосы и окунула головой в воду.
Я почувствовал Дашин язык в своем рту. От нее пахло завядшими цветами и сырой землей. Мне стало душно.
На экране рука держала голову женщины под водой, пока не сникли последние трепыхания.
Даша положила мне руку на шею и поглаживала пальцами.
Женщина мертво всплыла вниз лицом и покачивалась на водной глади.
Я отстранился.
– Тебе больше не приятно меня целовать? Это из-за Валерии?
– Что за глупости, нет, конечно.
– А что тогда не так?
– Давай уйдем.
– Мы ведь только пришли. До конца фильма еще полтора часа. Я хочу досмотреть!
– Ладно, останемся.
Даша надулась и больше не притрагивалась ко мне. Я закрыл глаза и зачем-то повторял про себя, что сегодня мне исполнилось девятнадцать лет.
«Сегодня мне девятнадцать. Сегодня мне девятнадцать. Пожалуйста, не надо. Сегодня мне девятнадцать лет».
Шахматная плитка – черные и белые квадраты. Пол в коридоре общежития. Раньше не замечал его, а теперь увидел. Плитка старая, по краям кое-где крошится. Все здесь старое, не только плитка. Древние коридоры, комнаты-старики с отслаивающимися выцветшими обоями, с затопленными потолками. Унылые мысли в убогом помещении. В одной из комнат, которая навязчиво представляется мне мертвой, и не просто мертвой, а утопленной, мы будем праздновать мой день рождения. Мне девятнадцать. В конце длинного коридора с дверьми по бокам я вижу темное окно. Рама, потрескавшаяся и хлипкая – едва сдерживает наружную тьму. Лампы без абажуров светят через одну, и то еле-еле.