- Как вы смотрите на это?
Как смотрю, я боюсь надорваться, господа. И всё ради чего?! Вот только такого момента у меня может больше и не оказаться. Ну ладно, и я спросил у Штюбеля.
- Какую помощь вы мне окажете?
- Вам будет оказана помощь стрелковым оружием, в частности, винтовками.
- Какими?
- Однозарядными, самыми лучшими!
- Уважаемый, вы можете воевать с ними сами. Если только вы не поставите мне их не меньше двухсот тысяч штук, а к ним двести миллионов патронов, на меньшее я не согласен. И мне нужна артиллерия и инструкторы, которые научат пользоваться ею русских поселенцев и негров.
Министр по делам колоний искренне опешил от такой наглости и перевёл пока разговор на другую тему.
- Я понял вас! Кстати, — он как будто бы вспомнил что-то, — кайзер нашёл вам невесту, — и он протянул мне большое фото девушки, в длинном красивом белом платье, с красиво уложенными русыми волосами, и с открытым красивым лицом. Цвет глаз по фотографии было не разглядеть, но по словам министра, они были голубыми, что было необычно для турчанки.
Лицо было круглым и очень приятным, а фигуру подчёркивало длинное приталенное европейское платье. В том, что она мусульманка, сомневаться не приходилось, и всё же, она была очень похожа на русскую девушку.
- Кто она, и зачем мне мусульманка?
- Эта Фехиме-султан, дочь свергнутого турецкого султана, Мюрада V.
- И?
- Она примет православие, этот вопрос решён, и поменяет имя, на христианское. Кроме этого, она даст вам моральное право претендовать на территории Северной Африки, и даже на Египет. Ведь он есть в сфере ваших интересов?
Этим последним предложением он меня убил. О Каире и самом Египте я не думал. Там крутятся большие деньги, из-за Суэцкого канала, и без мировой войны меня туда не пустят. Причём, ни англичане, ни французы. Это даже не обсуждается.
Но вот немцы, которым ничего не светит в Африке, и которые туда постоянно лезли, мною, как носовым платком, хотят утереть нос и тем, и другим. И вот! На сцену выходит мавр. Мавр должен задушить англичан. А потом? Потом мавр должен уйти! А немец прийти!
Всё абсолютно логично, просто абсолютно, аж до тошноты. Осталось придумать, как бы меня не сожрали потом, когда я сделаю своё чёрное дело, и меня надо будет убрать. Ну, да это дело нескорое и неизвестное. Будем ждать, как в той байке про говорящего осла. Или осёл умрёт, или падишах. А пока, надо соглашаться, но на своих условиях.
Вот и о невесте подумать надо. Условия реальные, но нереальны задачи, которые перед собой ставят немцы. Вот если будет оружие и инструкторы, то почему нет? — как говорят французы.
- Сколько и какое оружие вы можете мне предоставить?
Штюбель достал лист бумаги, на котором были указаны цифры и молча положил его передо мной. Я хоть и плохо мог читать по-немецки, но тут и так всё было ясно. В листке было указано сто тысяч однозарядных устаревших винтовок маузер, к ним один миллион патронов.
Артиллерийских орудий мне предлагалось сорок штук, и все они были горными 75-мм, фирмы Круппа. Гаубиц не было. Пришлось дальше выламывать ему руки и отказываться от союза, мотивируя скромными поставками.
В этот день мы так ни к чему и не пришли, отложив переговоры на два дня. Оскару Штюбелю было необходимо проконсультироваться со своим правительством, для чего он воспользовался телеграфом, протянутым сюда из Аддис-Абебы.
Через два дня мы снова сидели за столом переговоров, но уже один на один, только в присутствии переводчика, в роли которого выступал Муравей. Остальные были удалены из зала переговоров и не участвовали в них.
- Ну, что вы решили насчёт женитьбы? — задал первый вопрос Оскар Штюбель.
- Ничего! Я не услышал, какое за ней будет приданое?
- Она не принесёт вам приданое, но даст возможность иметь формальный повод для привлечения на свою сторону мусульман Северной Африки.
- Это каким образом? Она примет православную веру, возможно, родит сына, который тоже будет христианином, а не мусульманином. И кто пойдёт за мной?
- Это так, но она дочь свергнутого султана, имеющего моральное право на владение территориями Северной Африки, которые находились под юрисдикцией Османской империи. И вы можете привлечь новых воинов в свою армию и приобрести сторонников среди мусульман Африки.
- Весьма удивительно, — ответил я, — вы, наверное, имеете в виду тех мусульман, которые сейчас находятся в плену и строят укрепления в городах?
Штюбель не был готов к такому разговору, он получил определённые инструкции и был готов их реализовать, но не владел в полной мере всей информацией по сложившейся обстановке.
- Всё в ваших руках, вы царь. В Российской империи тоже много мусульман и они как-то существуют вместе с другими конфессиями на протяжении столетий.
- Я вас понял. Приданого не будет, впрочем, как и калыма. Картина «Бесприданница» будет реализована в полной мере. Тогда перейдём к вопросу о помощи, которую вы готовы мне оказать. Организация наступления в Южной Африке — это весьма непростая штука.
Итогом переговоров было сто пятьдесят тысяч устаревших винтовок маузер, и к ним десяток миллионов патронов, а также пятьдесят горных пушек, с запасом снарядов к ним, и с возможностью их пополнения в любое время.
Был подписан договор о военном союзе и взаимных обязательствах, после чего Штюбель уехал. А я вернулся к своим проблемам, например, к воровству. Воровство процветало в моём молодом государстве. Но, правда, не очень недолго. Палач со своими людьми искал и ловил за руку на мздоимстве, приписках, обмане, утаивании доходов, подтасовке, сговоре, как купцов, так и новоиспечённых чиновников, состав которых был весьма пёстрый.
Госаппарат Судана составляли негры, арабы, русские, шведы, голландцы и евреи, которые стали массово появляться после моего неудачного сватовства. Наверное, приехали поддержать и посочувствовать. Вся эта масса людей, объединённая одной целью — заработать деньги, изрядно пакостила, в силу своей природы и плохого воспитания.
Человеческую природу я был не в состоянии поменять, но заключить её в определённые рамки закона, или его подобия, без сомнения, мог. Чем сейчас и занимался. А именно, присутствовал на казни самых оголтелых из них. Я исключительно добрый правитель. Уважая веру каждого, я давал приказ выслушать пожелания вора, каким образом он хотел умереть, чтобы это не затрагивало его религиозные чувства.
Кого-то нельзя было вешать, кто-то боялся, что ему отрубят голову и выставят её на всеобщее обозрение, кому-то некомфортно было сидеть на колу. Все их пожелания учитывались самым строгим образом. Но эта жестокость была оправдана. Я насмотрелся в Африке на многое. Почему люди не понимают по-хорошему, я не знал.
Ни уговоры, ни мягкие наказания не помогали, только показная жестокость и сила заставляли склонять повинные головы, и ничего с этим поделать я не мог. Когда-то, на заре начала своей «карьеры», я запрещал делать женское обрезание, считая это издевательством над женщиной. Но не преуспел в этом.
Приходилось выборочно проверять любую девушку из селения, не стесняясь, и при обнаружении сохранившихся традиций, старейшина деревни был повешен, без лишних разговоров.
Проблема частично решилась позже, путём замены женского обрезания на нанесение на тело порезов, которые потом превращались в шрамы. Это, в представлении негритянских племён, и показывало, что девушка имеет закалённый характер и готова терпеть тяготы и лишения семейной жизни. Такие шрамы с успехом заменили обрезание.
Мальчиков, по-прежнему, обрезали, или наносили раны на тело, воспитывая твёрдость духа. А то и оставляли в саванне, с одним ножом, ожидая, чтобы он выжил. Часто дети умирали. В таком случае говорили, что он был слаб, и его забрали духи Африки. При мне об этом никто не говорил. А то могли бы и сами отправиться к этим самым духам, да ещё и вне очереди.
Этот африканский мир был жесток, но понятен. Гораздо хуже мир цивилизованный, который не менее жесток, обманчив, скрытен, завуалирован до невозможности, и в котором не сразу поймёшь, кто друг, а кто враг.
Негры же, исключительно ветреные люди, если дело касается малозначащих вопросов, но весьма упрямы в своих заблуждениях. А потому, установленные мною правила были просты. Каждый должен работать, а если нужно, то в любой момент пойти воевать за меня.
Я пытался внедрять плановую систему, и даже ввёл дифференцированную оплату, в зависимости от вложения труда каждого отдельного негра, или его семьи, в каждой деревне. Это касалось, в основном, общественных работ — постройки дорог, зданий, посевов полей и подобного. Всё остальное каждый зарабатывал себе сам.
Система пока работала весьма слабо, и здесь я надеялся на поселенцев, которых становилось всё больше, и кроме подданных Российской империи, прибывали и из других стран, но мало. А пока я заказал паровые молотилки и трактора в САСШ и дал задание привлечь наёмных работников, и даже фермеров из Америки, пообещав им землю.
Трактора ещё не прибыли, но места для станций МТЗ уже организовывались немногими оказавшимися у меня европейцами. Война — дело тяжкое, и продовольствия не напасёшься. Но у меня был почти год, и в жарком климате Африки я рассчитывал на большие урожаи, но посмотрим.
Глава 11 Свадьба № 2.
В Хартуме достраивали коптскую церковь, в которой планировалось проведение бракосочетания с турецкой невестой, о которой ещё никто и не знал. Время шло, медленно подкрадывался 1901 год, пока, наконец, не наступил. Церковь была достроена, а невеста доставлена мне в сопровождении Актюб-паши (Генриха фон Рибердорфа).
Девушка была и мила, и застенчива. Нрава доброго, голубоглазая и русоволосая, с нежной белой кожей. Дочерям она должна была понравиться. Старшей, Мирре, уже исполнилось двенадцать, а младшей, Славе, целых десять лет, обе они находились в Баграме, откуда иногда приезжали ко мне.
Девочки росли, и уже через несколько лет