Александр II. Фотограф С. Л. Левицкий. 1879
Но, даже независимо от постигшей Царя-Освободителя мученической смерти, многие явления в народной жизни заставляли людей, преданных благу родины, глубоко призадуматься. Злополучное польское восстание 1863 года, недовольство, постоянно сквозившее в печати, целый ряд политических преступлений вместе с другими менее яркими признаками не прекращавшегося протеста представляли собою весьма прискорбный для всех благомыслящих людей ответ на великие реформы Царя-Освободителя. Трагизм нашей общественной и государственной жизни состоял в том, что, по общему убеждению, русский народ и русское общество не могли дать такого ответа; напротив, они до глубины души сознавали плодотворность этих реформ, и тем не менее выходило так, как будто они если не вызывали указанного отрицательного явления, то по меньшей мере своим бездействием способствовали его развитию и распространению.
«Где же источник зла?» – спрашивала себя вся Россия, официальная и неофициальная. Действительно, получалось какое-то странное, почти загадочное явление. Во все моменты русской истории, когда государству приходилось совершать какое-нибудь крупное дело: отразить внешнего неприятеля, справиться с внутреннею смутою, сделать крупный шаг на пути дальнейшего культурного развития, – неизменно происходил подъем земских сил, и, благодаря этому единодушию, достигались изумительные результаты. Вспомним Смутное время, вспомним Петра Великого, царствование Екатерины II и Александра I. И вдруг оказывалось совсем иное. Правда, приступ к великим реформам Царя-Освободителя сопровождался сильным подъемом общественного самосознания, и важнейшая из этих реформ, отмена крепостного права, именно благодаря этому обстоятельству, могла совершиться без всяких внутренних потрясений, с успехом, поразившим весь цивилизованный мир. Но эта реформа была только началом целого ряда других реформ, и – что же мы видим? Число недовольных все увеличивалось, настроение общества не только не благоприятствовало этим реформам, но вызывало даже сомнения в их плодотворности. Крайние элементы уже не ограничивались словами, а перешли к действиям, и дело кончилось катастрофой 1 марта.
При таких-то условиях вступил покойный Государь на престол. Надо было прежде всего ясно установить причину зла и соответственно начертать план действия. После почти двухмесячного зрелого обсуждения этого сложного и трудного вопроса принято было окончательное решение, выраженное в Высочайшем манифесте от 29 апреля 1881 года. В этом манифесте говорится: «Не столько строгими велениями власти, сколько благостью ея и кротостью совершил Родитель Наш величайшее дело своего царствования – освобождение крепостных крестьян, успев привлечь к содействию в том и дворян владельцев, всегда послушных голосу добра и чести; утвердил в царстве суд и подданных своих, коих всех без различия сделал навсегда свободными, призвал к распоряжению делами местного управления и общественного хозяйства. Да будет память Его благословенна во веки».
Этими словами определялось отношение нового царствования к великим реформам Царя-Освободителя. Затем следует указание на «злодейское убийство русского Государя, омрачившее всю землю Нашу скорбью и ужасом». «Но посреди великой Нашей скорби, – говорится далее в манифесте, – глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления, в уповании на божественный промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений».
В заключение указаны те государственные задачи, которые возлагаются на русских граждан: «Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, – к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ея возлюбленным Нашим Родителем».
Еще раньше, то есть тотчас по вступлении на престол покойного Государя, разослана была представителям России при иностранных державах циркулярная депеша, в которой говорилось: «Государь Император посвятил себя прежде всего делу внутреннего государственного развития, тесно связанного с успехами гражданственности и с вопросами экономическими и социальными, составляющими ныне предмет особой заботы всех правительств. Внешняя политика Его Величества будет вполне миролюбивою».
Эти два документа содержали в себе всю правительственную программу нового царствования. Вкратце она может быть выражена следующим образом: решительная борьба с крамолою; неприкосновенность великих реформ Царя-Освободителя; полное миролюбие во внешних отношениях и сосредоточение внимания на внутренней жизни, на вопросах экономических и социальных.
Программа эта отличалась решительностью, определенностью. Но руководящая идея, лежащая в ее основании, еще не вполне раскрылась. Однако уже первые мероприятия правительства бросали на нее яркий свет. Прежде всего правительство энергически позаботилось о том, чтобы положить предел дальнейшему развитию деятельности политических злоумышленников. С этою целью был принят целый ряд чрезвычайных мер. На случай, если бы эти меры оказались недействительными и злоумышленникам удалось бы достигнуть своей цели, установлено было регентство ввиду несовершеннолетия наследника престола. Эта мера свидетельствовала об энергии, с какою правительство намеревалось подавить брожение. Но вместе с тем была принята еще одна мера, которая бросала не менее яркий свет на настроение и намерения правительства. В том же Высочайшем повелении, в котором предписывалось принять чрезвычайные меры, упоминалось об образовании при градоначальнике для содействия ему совета из выборных от столичного населения. Таким образом сразу определялся взгляд правительства на истинный характер той преступной деятельности, которая имела такой роковой исход в катастрофе 1 марта. Провозглашение неприкосновенности начал самодержавия не исключало единодушной деятельности правительства и общества; напротив, это единодушие, эта совместная деятельность правительственных органов и общественных элементов признавались залогом полного успеха. Что правительство намеревалось вступить именно на этот путь, подтверждается и последовавшим вскоре сообщением о созыве сведущих людей из разных губерний для представления соображений по вопросу об устройстве питейной торговли, а также об упорядочении переселенческого движения крестьян. Два месяца спустя, то есть 10 октября, состоялось первое соединенное заседание государственного совета с участием земских экспертов для обсуждения вопроса о понижении выкупных платежей.
Значит, совместная деятельность правительственных органов и общественных элементов признавалась вполне целесообразною и желательною не только в борьбе с политическими злоумышленниками, но и по отношению к законодательным мерам более общего характера, которыми должно было ознаменоваться новое царствование. При том сразу определился и характер этих общих мер. Упорядочение переселенческого движения, устройство питейной торговли, перевод временнообязанных крестьян на выкуп их наделов, понижение выкупных платежей – вот те вопросы, которые были возбуждены или решены на первых же порах. Кроме того, было увеличено содержание офицерам, а в армейской кавалерии и полевой артиллерии им были предоставлены казенные лошади. Вслед затем были приняты еще следующие меры: действие судебных уставов 1864 года распространено на северо-западные губернии; установлено ежегодно празднование дня 19 февраля; в Восточной Сибири введено общее положение о крестьянах 1861 года, учрежден крестьянский поземельный банк для облегчения крестьянам всех наименований способов к покупке земли, издан закон об ограничении труда малолетних рабочих на фабриках. Одновременно все военные гимназии были переименованы в кадетские корпуса, женские врачебные курсы упразднены, военнослужащим запрещено публичное произнесение речей и суждений политического характера, наконец, газеты: «Порядок», «Страна», «Земство» и «Голос» – подверглись более или менее сильным административным карам. Для дополнения картины прибавим еще, что уже 26 августа 1881 года покойный Государь совершил путешествие в Данциг для свидания с императором Вильгельмом I.
Герман Шеренберг. Вильгельм I в рабочем кабинете своего дворца в Берлине. 1868
Достаточно вникнуть во все эти мероприятия и действия русского правительства за первые два года минувшего царствования, чтобы убедиться в следующем: действие великих реформ Царя-Освободителя не только не было в каком-либо отношении приостановлено, а, напротив, они получили дальнейшее движение, то есть были распространены на новые местности России. Наряду с этим проявлялась и забота о довершении самой крупной реформы Александра II, то есть о создании условий, наиболее благоприятных для обеспечения судьбы освобожденных им крестьян. Доверие к земским силам России не было поколеблено; напротив, они призывались к новому служению государству в составе высшего законодательного органа. Введение нового таможенного тарифа свидетельствовало о намерении оградить интересы отечественной промышленности, увеличение содержания офицерам служило доказательством заботливости о военном сословии. Вскоре учрежден был дворянский банк. Словом, все классы русского общества могли убедиться в деятельном попечении о них законодателя, – все, за исключением одного, за исключением той «части общества», о которой упоминалось в постановлении о прекращении «Отечественных Записок». Правительство сочло нужным энергически противодействовать начинаниям, которые «внесли немало смуты в сознание» упомянутой части общества. Речь, следовательно, шла не только о борьбе с так называемыми террористами, против преступной деятельности которых принимались самые энергичные меры; вопрос ставился шире, то есть правительство старалось обезвредить почву, на которой зарождалось это прискорбное явление, другими словами, подавить проявление недовольства. В этом отношении происходила энергичная работа разрушения очагов распространения чувства недовольства. Но дело и этим не ограничилось. Внешние проявления чувства недовольства, в форме ли протеста словом или действием, имели, конечно, свою причину, и надо было ее доискаться. Исторически выяснилось, что наиболее сильное проявление этого чувства всегда совпадало с эпохою более или менее крупных законодательных реформ. Вспомним времена Екатерины II, Александра I и Александра II. Другими словами, упомянутая часть русского общества вступала в наиболее сильный антагонизм с официальною Россиею именно в те моменты нашей истории, когда само государство после временной приостановки было озабочено обновлением русской