Это чудотворное превращение недоверия в доверие к русскому кредиту в Европе явилось постепенно последствием двух важных по побудительной силе причин. Во-первых, доверие к кредиту было прямым и неизбежным результатом постепенно возросшего в Европе доверия к Хозяину России, к Его мудрой и твердой внутренней политике – политике, так сказать, Его веры в Россию, Его веры в правду Его царственного пути; во-вторых, это доверие к кредиту России явилось прямым последствием Его политики внешней. И здесь Он был один ее Хозяин и ее Вождь. Он принял эту политику из рук дипломатов Своих в те дни, когда лозунгом их были знаменитые три слова: что скажет Европа? Через 13 лет Он возвращает ее Сыну с новым лозунгом Европы: что скажет Россия? В этом факте все сказано. Им одним успокоенная Европа сегодня у гроба Александра III торжественно венчает этот новый лозунг русского государства!
Но это успокоение и умиротворение Европы, шедшее наряду с упорядочением внутренней жизни, достигнуто было не ослаблением, а усилением России в военном отношении. С детства Государь полюбил войско, полюбил и флот… В Рущуке, в течение долгих дней терпеливой стоянки, будущий Государь познал нужды армии, познал и ее доблести. И вот, когда Он стал Царем и Вождем Своего войска, Он задал Себе две задачи: улучшить быт солдата и офицера, а затем усиливать войска и флот, дабы, опираясь на необходимые силы, нравственные и материальные, Своего войска, Он имел право быть для своего мира гением мира и врагом войны.
Восприняв все это великое по разуму и по благодати от Бога, Государь всю жизнь Свою думал о Боге и молился Богу, и в начале Своего царствования, стараясь всеми мерами облегчить и улучшить материальное положение Своего возлюбленного народа, думал и непрестанно заботился о том, чтобы народ этот от тьмы неведенья переходил к свету просвещения, но не иначе, как в лоно Святой Церкви. С этой целью Он ободрял дело народного образования в виде церковно-приходских школ и не раз высказывал желание, чтобы все ведомства, заведывающие народными школами, соединились в одно для сохранения и развития ее исключительно при церкви, дабы без церкви и вдали от церкви не мог русский народ учиться.
Это святое и важнейшее дело русской жизни еще в начале. Дай Бог ему продолжаться.
Н. В. Муравьев
В начале тоже трудное и нужное дело упорядочения судебной реформы, предпринятое по воле почившего Государя для этой цели Им избранным министром юстиции Н. В. Муравьевым. Дай Бог помощь и ему.
Здесь мы останавливаемся. Как умели, как помог нам Бог, мы постарались дать верный очерк не царствования, но жизни Нашего многовозлюбленного почившего Государя, с мыслью показать, как это царствование явилось полным и благим по его неразрывной связи с жизнью человека, предназначенного Богом быть Монархом.
Но затем – какой же из всего этого вывод для русского человека?
Нам кажется, вывод один.
В эпоху, когда все почти государства Европы подходят, снизу подтачиваемые социализмом, а сверху судорогами конституционализма, к пропасти, горсть крамольников задумала рядом преступлений и покушений на цареубийство привести и Россию, молодую и крепкую, к признанию, из страха революции, необходимым свое Самодержавное государственное управление превратить в конституционное, т. е. неограниченную власть Царя ослабить и ограничить какими-нибудь представителями земли русской… Отчасти зараженные миазмами европейской цивилизации, отчасти по незнанию русской жизни и отчужденности от ее почвы, отчасти испуганные крамолою, известные кружки образованного русского общества, и даже некоторые государственные деятели, предлагают после 1 марта новому Государю то, что предлагали Его Отцу, – искать блага России и спасения власти от анархии и крамолы в компромиссах с либерализмом, с целью ослабить Царскую власть и усилить общественную инициативу в деле государственного управления.
Государь, наученный всем Своим прошлым добросовестным приготовлением к Престолу, знанием жизни Своего народа и осененный Божию мудростью, обдумав все, ответил твердо и решительно: «Нет, крамола исчезнет, как дым от огня, от усиления Моей власти; сила, благосостояние, счастье и будущность России зависят только от сохранения России самодержавною; ей при этом условии расти и крепнуть, ей одной, пока другим государствам суждено молиться и слабеть, и да будет воля Моя, потому что она – и Божья воля, и народная воля».
Прошло это царствование и дало ответ на вопрос: где была ложь, где была правда?
Россия крепка, Россия спокойна; спокойная и крепкая Россия может идти твердо к славному будущему, залечивая свои раны и исправляя недостатки своего сложного механизма.
И почившему Царю, за короткий срок сделавшему Свое великое дело столь спокойно и уверенно, в минуту Его кончины весь мир и вся Россия воздают дань прославления и благодарности, о которой никогда не было упомянуто во всемирной истории…
Что же это значит?
Не значит ли это, что Царь принял от Бога призвание доказать, что сила России и будущность ее – в Самодержавии, и почил, исполнив свою задачу, под благословениями всей русской земли…
Для нее Он отдал всю правду Своей души, всю любовь Своего сердца и последнее дыхание Своей жизни.
Из воспоминаний великой княгини Александры Иосифовны
Не можем также не поведать нашим читателям еще некоторые драгоценные подробности о последних днях в Бозе почившего Государя, заимствованные нами из воспоминаний Ее Императорского Высочества, Великой княгини Александры Иосифовны и отрывочных заметок, писанных в скорбные дни Ее Величеством, Греческою Королевою Ольгою Константиновною, двоюродной сестрой почившего Царя.
Великая Княгиня Александра Иосифовна, проживавшая в своей летней резиденции в Стрельне, вместе с гостившей у нее дочерью, Греческой Королевой, с крайним напряжением следила за всем, что происходило в Ливадии со времени переезда в Крым больного Государя. Скорбя всею душою по поводу получавшихся тревожных известий, Великая Княгиня, несмотря на свое слабое здоровье, и Королева порешили ехать немедленно в дальний путь, в Ливадию. В раздумье, как и чем они могли бы порадовать Августейшего Болящего, и припоминая, что Государь прежде высказывал, что о. Иоанн Кронштадтский Ему симпатичен, Великая Княгиня пожелала везти с собою в Ливадию любимого русским народом пастыря.
8 октября, рано утром, Высокие Путешественницы прибыли по железной дороге в Севастополь, откуда, несмотря на утомление и бурную в этот день погоду на море, Великая Княгиня и Королева немедленно отплыли на военном пароходе «Эриклик» в Ялту, и в 11 часов дня были уже в Ливадии. При первом же свидании покойный Государь, глубоко тронутый видимым родственным участием Своей Тетки и двоюродной Сестры, горячо благодарил за совершенное им, по Его словам, паломничество с севера на Юг, из Стрельны в Ливадию, и при этом выразил Свое полное удовольствие, что Великая Княгиня привезла к нему о. Иоанна.
Франц Ксавьер Винтерхальтер.
Портрет Великой Княгини Александры Иосифовны. 1859
Совершив в первые три дня богослужения в дворцовых церквях Ливадии и Ореанды, о. Иоанн 11 октября имел молитвенное собеседование с болящим Царем, после чего на другой день он выразил Великой Княгине Александре Иосифовне свое намерение возвратиться в Кронштадт. На это Ее Высочество твердо возразила: «Я вас не отпущу. Один Бог знает день и час, когда вам можно будет уехать. Ваше место здесь, – тем более, что Государь мне сказал, что вчерашняя ваша у Него молитва доставила Ему облегчение».
В заметках Королевы Ольги Константиновны, против 19 и 20 октября, находим следующие трогательные подробности:
«Вечером, накануне кончины Государя, доктор профессор Лейден объявил Государю, что Ему необходимо пролежать в постели четыре дня, на что Больной согласился: но, улегшись в постель, скоро почувствовал беспокойство и захотел спустить ноги. Доктор Вельяминов сказал, что надо спросить Лейдена, который пришел и устроил Государя удобнее, положив подушки под колена и уговаривая Его не вставать, а дождаться, по крайней мере, рассвета. Доктора оставались еще некоторое время, но так как Государь настаивал на том, чтобы Императрица отдохнула, они удалились, и Императрица прилегла на два часа. Проснувшись, Она увидела, что Государь продолжает беспокоиться. Не раз Он просил Ее посмотреть в окно – не рассветает ли? Около 7 часов, Государю помогли надеть Его обыкновенную комнатную курточку и пересесть в кресло, недалеко от балконной двери (в спальне же), где он оставался до кончины… Императрица вышла в соседнюю комнату, чтобы переодеться, но тут же Цесаревич пришел сказать, что Государь Ее зовет. Войдя, Она нашла Его в слезах, и Он сказал Ей: “Чувствую свой конец!” На это Императрица воскликнула: “Ради Бога, не говори этого, Ты будешь здоров!” – “Нет, – произнес Царственный Страдалец, – это тянется слишком долго, чувствую, что кончина близка!” Императрица, видя, что дыхание затруднено и что Государь слабеет, послала за Великим Князем Владимиром Александровичем. В начале 10-го часа мы все собрались. Вспомнив, что это день рождения Великой Княгини Елизаветы Федоровны, Государь пожелал поздравить ее. Когда я, в свою очередь, подошла к Больному, Он протянул мне руку и слабо сказал: “Ольга Константиновна!”, как всегда, и мы поцеловались… Он сидел в креслах, Императрица и все вокруг Него на коленях. Он внятно сказал: “Я желал бы помолиться!” Пришел о. Янышев, молился; немного спустя Государь сказал: “Хочу причаститься”, и затем несколько раз спрашивал, скоро ли принесут св. Дары. Когда о. Янышев приступил к Таинству Причащения, Больной внятно за ним повторил слова молитвы: “Верую, Господи, и исповедую”… и крестился. О. Янышев прочел еще молитвы, затем удалился. Вскоре Государь пожелал видеть о. Иоанна, который в это время служил обедню в Ореанде, в церкви, построенной моим отцом. После этого Государь сказал, что хочет отдохнуть. Заперли двери, и с Ним остались Императрица, Цесаревич с Высоконареченною Невестою, ныне Государыней Императрицей Александрой Федоровной и Дети. Мы все перешли в соседние комнаты, где были доктора. Лейден сказал нам, что легкие у Больного хуже сердца. На дорогую нам Императрицу ужасно больно смотреть!..