Обладая возвышенным умом, богатыми способностями, твердым и спокойным характером, непоколебимою волею, Император Александр III внушал всеобщее уважение, вызывал восторг.
Франция Ему обязана очень многим.
Главным образом она обязана Ему тою поддержкою, какую оказал Он ей в самую для нее тяжелую минуту, – Он помог Франции восстановить ее военные силы.
Он дал Франции возможность смотреть в будущее со спокойствием и уверенностью.
За дни болезни Императора Александра III общественная жизнь во Франции замерла. Все обыденные интересы были преданы забвению.
Можно с уверенностью сказать, что взоры всей Франции обращены к тому отдаленному уголку земли, где Русский Царь, во цвете лет, полный энергии, борется со смертельным недугом. Да, вся Франция, без различия политических партий и мнений только о Нем и думает.
Впервые Царь возродил среди нас общенациональный дух.
Пред Его светлым лицом, пред Его приветливой улыбкой не было ни республиканцев, ни монархистов.
Перед ним были только одни патриоты, одни французы.
Неудержимое чувство симпатии, привлекавшее нас в сторону России, не встречало во Франции никаких протестов.
Нам казалось, что Царь был и нашим Монархом.
И если Он царствовал в России по праву престолонаследия, то над сердцами всех французов царил Он по праву признательности, какою обязана Ему Франция.
Сколько лет прожили мы в полном уединении, презренные всеми остальными государствами.
Все отвернулись от нас. Одни вследствие пережитого нами погрома, в конец обессилившего нас, другие же из-за чувства осторожности опасались приблизиться к нам…
Нам, французам, обладающим живым, общительным темпераментом, было особенно тяжело осознавать, что Франция не имеет ни одной дружественной ей нации, кому она могла бы протянуть руку, с кем бы она могла войти в соглашение на случай общей опасности, чтобы совместными усилиями поддержать общие интересы.
Франция оставалась одинокою перед лицом плотоядного тройственного союза, выжидавшего удобной минуты, чтобы окончательно растерзать ее.
При таких-то условиях, забыв былые недоразумения, Царь протянул нам Свою державную руку.
Осененный гением проницательности, Он понял, что отныне Россия и Франция должны идти по одной стезе.
Он создал франко-русское соглашение, обезоружившее тройственный союз, вернувшее Франции ее прежнее положение среди остальных великих европейских держав и поднявшее Россию на такую высоту могущества и величия, какой она еще никогда не достигала.
Благодаря Императору Александру III, Россия стала властителем Европы, ни единый пушечный выстрел не мог раздаться без предварительного на то согласия России.
Будучи великим политиком, Царь в то же время был обожаем Своими подданными, преклонившимися перед высокими добродетелями Своего Монарха.
По своему характеру, сердцу и уму это был истинно Великий Монарх.
Вот почему, утопая в слезах, обе нации склонились у смертного одра обожаемого Монарха и лучшего из людей»…
Через несколько дней Поль де Кассаньяк писал:
«Царь умер, после долгой, мучительной агонии, умер в полном сознании, почти на ногах.
Это смерть воина. Но еще больше – это смерть, достойная истинного христианина, самая завидная для всех тех, кто не боится ее и готов предстать перед Высшим Судьей.
Но какое горе, какая безысходная тоска для нас, которые с болезненным напряжением следили за постепенным развитием смертельного недуга, и все же мы надеялись, что могучий организм Августейшего Больного победит убийственный недуг, – мы еще в последние минуты уповали на милосердие Божие.
Но судьбы Господни неисповедимы.
Как ни тяжел удар, покоримся воле Провидения.
Это смирение есть сила верующего народа, каким является русский народ, преисполненный глубокой веры, мы же, к сожалению, почти забыли учение христианской Церкви.
Что сказать о Нем, о почившем Монархе, оплакиваемом всеми народами, сказать такого, что еще не было сказано?
Он стяжал Себе славу более достойную, нежели слава великих завоевателей, среди громких побед сеявших горе и печали.
Он был защитником, апостолом мира. Ему обязана Европа своим мирным процветанием.
Он возвеличился тем, что дал народам возможность жить, тогда как другие стяжали себе славу тем, что вели народ на смерть.
Он оставил Свою страну умиротворенною, благоденствующею.
При Нем Россия управляла миром.
Вот почему мы так глубоко понимаем горе русского народа и всем сердцем разделяем Его печаль, вызванную утратою не только Великого Монарха, но и обожаемого Отца, каким был Он для своего народа. Мы оплакиваем Его так, как бы оплакивали нашего самого любимого Монарха.
Да услышит Небо, столь немилостивое к своей старшей дочери-Франции, наши молитвы о том, чтобы дух Великого Монарха витал над Его Августейшим Сыном. Да унаследует новый Император не только одну корону, но и добродетели почившего Царя, а также чувство симпатии по отношению к нам.
Вся Франция, как один человек, погружена в глубокий траур; все, без различия политических убеждений, соединились в одном общем чувстве беспредельного горя.
Никакие посторонние интересы не занимают общественное мнение.
Все подавлены ужасным событием.
Взоры всей Франции устремлены по направлению к Ливадийскому дворцу, где скончался Александр III и где занялась заря нового царствования.
Переживаемое нами горе отстранило на второй план невольное беспокойство перед совершенно еще неизвестным будущим.
В этом общем проявлении национального горя есть что-то действительно великое. Франция, забыв гражданские распри, религиозную борьбу партий, соединилась, движимая одним общим чувством, у гробницы усопшего Монарха. Какая величественная, небывалая картина!
Зачем этому чувству национального единения не суждено продлиться на более долгий срок!..»
Поль де Кассаньяк,
Редактор газеты Autorite
«Весь цивилизованный мир был глубоко потрясен неожиданным известием о тяжком недуге, постигшем Императора Александра III.
Картина борьбы земного властителя с непреодолимым, общим для всех смертных законом представляется особенно величественно-потрясающею. Когда больной носит имя Александра III, Царя всей России, т. е. безграничного властителя над судьбами ста миллионов подданных, и когда до сих пор Он обладал цветущим здоровьем, был полон сил, отличался железною натурой, когда, наконец, мир привык преклоняться перед Его несокрушимой волей, создавшею и обеспечившею мир вселенной, тогда бюллетени Его докторов о состоянии Его здоровья представляются государственными документами громадной важности.
По существующему в России режиму, там все находится в безусловной зависимости единичной воли Государя. Царь Александр III умел относиться серьезно к обязанностям, связанным со столь обширною властью. Он был прежде всего собственным первым министром – Он Сам вел как внутреннюю, так и внешнюю политику. Он входил во все подробности управления Его обширными владениями. Еще недавно, по Его личной инициативе, в России организован инспекторский департамент, ведающий назначениями, перемещениями и увольнениями всех чиновников, без различия ведомств и занимаемых ими должностей.
Короче, подобно тому, как Людовик XIV после смерти кардинала Мазарини сделался первым работником своего королевства, оставаясь таковым в течение пятидесяти пяти лет, Император Александр III доказал миру, как глубоко сознавал Он Свои Царственные обязанности и ответственность, связанную с безграничною властью Самодержца.
Этот великий труженик, которого даже болезнь не могла оторвать от обычных занятий, этот колосс, силы которого поддерживались непостижимою волей, в конце концов должен был признать Себя побежденным. С момента первого известия о болезни Царя весь мир был охвачен чувством живого беспокойства. Не делая, подобно другим, никаких комментариев, мы с лихорадочным напряжением следили за ходом болезни, до последней минуты питая тайную надежду на возможность выздоровления.
Судя по последним телеграммам, трудно ожидать, чтобы надеждам нашим суждено было оправдаться. Наши друзья русские знают, что нет такого уголка во Франции, откуда бы ни возносились горячие молитвы о спасении от смерти Царя; как в богатых дворцах, так и в бедных хижинах все внимание поглощено состоянием здоровья Августейшего Больного.
Еще так недавно Франция и Россия праздновали радостные дни Кронштадта, Тулона и Парижа. Кажется, что это было не далее, как вчера, и трудно верится, что сегодня главный виновник всех этих событий был накануне смерти. Радость и горе часто перемешиваются в жизни частных лиц. Явления эти никого не удивляют, но когда это совершается в жизни целых народов, то невольно останавливает на себе всеобщее внимание.
Не одна Франция переживает в настоящее время тревожные дни. Конечно, Франция, столь много обязанная Императору Александру III, проникнута к нему чувством несравненно большей любви и уважения, нежели все остальные народы. Но и во всей остальной Европе весть о болезни Императора произвела в высшей степени удручающее впечатление. Император Александр III, помимо материальной силы, какою пользовался Он в качестве Самодержавного Повелителя стомиллионного населения, обладал еще и громадным нравственным влиянием, как убежденный сторонник и защитник мира. В тот день, когда Он покинет здешний мир, конечно, Россия не утратит своего величия, не ослабнут также мотивы, вызвавшие франко-русское сближение, но вся Европа понесет незаменимую утрату. Она, если можно так выразиться, сразу потеряет значительную долю собственной своей совести. В этом сознании величайшая хвала Императору Александру III, и Он вполне ее заслужил.
Temps
«Блаженни миротворцы! Вот слова, которые первыми напрашиваются каждому, узнающему о кончине Императора Александра III.
Он был другом Франции, и мы имеем особые причины оплакивать Его преждевременную кончину, соединяя наши слезы со слезами, проливаемыми всей Россией. Мы никогда не забудем, что Он, Властитель Европы, первый протянул нам руку; Он дал нам первый радостный день со времени 1871 года. Он вывел нас из того изолированного положения, в каком держали нас наши прежние друзья; Он же дал нам возможность с уверенностью взглянуть на будущее. Нити, связующие обе нации, никогда не порвутся; и так как франко-русское соглашение зиждется не только на общности интересов, но и на чувстве взаимной симпатии обеих наций, то нужно надеяться, что никаких перемен не произойдет во взаимных отношениях обоих государств.