Место сооружения памятника уже определено. Он будет воздвигнут на площади Gaité, в конце Севастопольского бульвара, между Charlemagne de Notre-Dame и Henri IV du Pont-Neuf.
Под барельефами, которые будут напоминать великие царствования Петра Великого, Екатерины I и Екатерины II, будут отмечены дни и годы наших заблуждений, дни славных сражений, в которых обе нации имели возможность оценить и узнать друг друга; выше этих надписей – Кронштадт и Тулон, и, наконец, статуя Творца франко-русского сближения, Императора Александра III.
Этот памятник, как я говорил уже в “Народном доме”, будет верным хранителем лучших чувств нашего народа, вызванных незабвенным великодушным другом Франции, Императором Александром III».
Аббат Гарнье
(Редактор газ. Peuple français)
«Этот Монарх, натура которого представлялась столь же сильною, как и Его душа, этот человек – сорока девяти лет, еще так недавно сильный и здоровый, отошел в иной мир, сраженный недугом, явившимся прямым следствием переутомления.
Император Александр III скончался; до последней минуты Он был тверд и спокоен, как и во всю Свою жизнь, возбуждавшую восхищение всего мира. Лучшею оценкою деятельности почившего Монарха является то единодушие, с каким оплакивают Его все народы. В настоящую минуту вся Европа, узнав о кончине Императора Александра III, переживает чувство некоторой тревоги. Славные завоеватели! Вы наполняете мир шумом ваших побед, история хранит ваши имена и прославляет успех вашего оружия. Но когда разносится весть о вашей кончине, из всех уст вырывается один и тот же короткий, но выразительный возглас: уф!.. Матери иначе отнесутся к кончине Императора Александра III.
Во Франции чувство беспокойства слабеет перед глубоким чувством печали. После русского народа, никто так не убит горем, как мы. Увы! Мы хорошо сознаем, кого теряем в лице почившего Монарха. Если, среди всеобщего волнения и беспокойства, найдутся в некоторых странах Европы люди, способные, невзирая на полную неизвестность относительно завтрашнего дня, испытывать в тайниках души скрытую радость ввиду той свободы, какую приобретают они в деле выполнения своих враждебных по отношению к Франции планов, то эти люди, являясь исконными нашими врагами, представляются печальными исключениями. Наконец-то, – говорят они теперь, – мы получим возможность удовлетворить чувство волнующей нас ненависти! Великая преграда замыслам наших врагов рушилась!..
Да, галлофобы, исчезла великая преграда, но все же кое-что еще и осталось.
Прежде всего осталась Франция. Она оплакивает Того, Кем восхищалась, Кого любила, Того, Кто вернул ей сознание ее национального достоинства. Она оплакивает бесконечно доброго и прямого человека. Если она и испытывает некоторое чувство беспокойства, то все же проливаемые ею слезы свидетельствуют не о чувстве страха перед будущим, но о действительном горе, испытываемом французским народом. Франция не имеет причин бояться; она чувствует себя сильною, объединенною против внешнего врага, способною внушить ему уважение к себе. Галлофобы, – это серьезное препятствие для ваших алчных замыслов.
Остается Россия. Союз, заключенный между двумя правительствами, нашел полное сочувствие со стороны обеих наций. Силу взаимных симпатий обоих народов в достаточно ясной степени доказали Кронштадт и Тулон; наконец, каждый день несет с собою еще новые, вполне убедительные доказательства. Этот союз имеет двойную силу: разум и сердце. Как в дни радости, так и в дни тяжелых испытаний, обе нации крепко держатся друг за друга.
Остается Русский Император. Скончался Александр III, но Царь не умирает. Все, что известно об Императоре Николае II, дает нам возможность безбоязненно взирать на будущее. Молодой Император обладает спокойным, но сильным характером, умом справедливым и рассудительным. Он вполне разделяет политические взгляды покойного Родителя Своего. Он, конечно, пожелает следовать по пути, завещанному почившим Императором. Путь этот уже испытан и дал самые блестящие результаты.
Наконец, остается великий пример. Царствование Императора Александра III доказало, что можно приобрести безграничную любовь и уважение народов, даруя им блага мира. Очень долго полагали, что высшее и самое завидное для Монарха счастье – это прославить свое имя громкими победами. Этою ценою покупалось удивление и преклонение всего мира. Но когда увидели молодого Монарха, самого могущественного, энергичного, испытанной храбрости, работающим на пользу мира, тогда только поняли, что можно быть великим, очень великим без всяких побед; Александр III был великий Государь, потому что Он поддерживал мир, отвечая самым искренним желаниям народов. Тогда поняли, что есть нечто высшее, более славное и великое, нежели гром побед и завоеваний.
Франция оплакивает Императора Александра III потому, что Он протянул ей Свою сильную державную руку. Во всей Европе воспоминание о Нем пребудет на вечные времена, окруженное уважением и признательностью за то, что Он не дозволял никому начинать войны без особо важных, уважительных причин».
Пьер Велльо
(de l’Univers)
«Вчера, после полудня, в Ливадийском дворце тихо опочил Император Александр III, окруженный Своими близкими.
С тех пор, как стало известно о недуге, поразившем Императора, со всех концов мира возносились горячие молитвы о выздоровлении Августейшего больного. Но воля Всевышнего свершилась; – не стало Великого Монарха, Великого человека! Многомиллионный народ Его собирается в соборах и церквях, чтобы молиться об упокоении души обожаемого “Царя-Батюшки”. – Так, преисполненный сыновнего чувства, называет русский народ своего Императора.
Во Франции весть о кончине Императора произвела потрясающее впечатление. Франция привыкла смотреть на Него как на великодушного и верного Друга. Франция благоговела перед Его твердою волею, создавшею, невзирая ни на какие препятствия, союз двух народов – союз прочный и являющийся залогом продолжительного мира. Радуясь сближению с Россией, французы уверенно смотрели в будущее, делая разные предположения, куда приведет их этот давно желанный союз?..
Нужно ли теперь оставить все эти надежды? Неожиданная, безвременная кончина, последовавшая вскоре после смерти графа Парижского и трагической кончины президента Карно, напоминает нам о том, что судьбы человечества находятся в руках Божьих. Он может, наказания нашего ради, терпеть, чтобы страсти человеческие следовали своим путем, но Он может также и обуздать их и заставить восторжествовать Ему одному доступными средствами, которые разбивают всякие человеческие предположения.
В ожидании дальнейших указаний Провидения можем повторить, что Ливадийская катастрофа не оставляет нас в полном отчаянии перед злыми умыслами тройственного союза, к которому, по всей справедливости, можно присоединить и Англию.
Чтобы предупредить всякие случайности, Сам Император Александр III пожелал придать франко-русскому сближению особенно блестящий характер. Франко-русские манифестации служат как бы прелюдией к формальному союзу, основанному на военной конвенции. С точки зрения внешней политики наследие, оставляемое Им Его Сыну, заставляет нас думать, что Император Николай II и в этом, как и во всем остальном, будет точно следовать политике покойного Родителя Своего, прославившего Россию и даровавшего миру мир».
Огюст Руссель
(Редактор газ. Verite’)
«Тяжелая развязка, за последние недели приковывавшая внимание всего мира, наконец стала фактом совершившимся: Император Александр III скончался вчера, 1 ноября, в два часа двадцать минут пополудни.
С первого же момента, как только распространилась весть о тяжком недуге, поразившем Императора, исход болезни не оставлял уже никаких сомнений. Переменные известия, встречавшиеся на страницах прессы Старого и Нового Света, объясняются, как это и всегда бывает в подобных случаях, тою надеждою, какую питали все Его близкие на Его выздоровление. Наблюдая развитие смертельного недуга, родные обыкновенно каждому незначительному облегчению радуются как признаку – увы, всегда обманчивому, – наступающего выздоровления.
Весть о кончине Императора Александра III, пришедшая в Париж вчера после полудня, произвела самое удручающее впечатление. В лице почившего Императора Франция понесла громадную утрату; она лишилась великодушного и сильного друга.
С точки зрения политической, событие это может быть рассмотрено с большим хладнокровием. Лорд Розберри сказал, что с кончиною Императора Александра III Европа лишается самой сильной гарантии мира; мы не думаем, чтобы он был вполне прав. Отнюдь не умаляя того громадного влияния, какое имел покойный император на сохранение мира, мы не видим причин предполагать, чтобы новый Император был менее миролюбив, нежели Его Родитель. О новом Императоре мы имеем самые отрадные сведения, а потому с нашей стороны было бы дерзостью предполагать, что Он изменит политику Своего Родителя, политику, давшую столь блестящие результаты.
Наконец, общность интересов, сблизившая Россию с Францией, остается в прежней силе; если Франция имеет серьезные причины дорожить союзом с Россией, – то и последняя, в свою очередь, имеет не менее важные мотивы к поддерживанию названного союза. Достаточно беглого взгляда на карту, самого поверхностного обозрения естественных и традиционных стремлений, на современные интересы народов Европы, центральной и восточной, чтобы стали вполне очевидны те мотивы, которые влекут друг к другу Францию и Россию».
Le Monde
«Если бы Он взглянул в зеркало Своей жизни, Он увидел бы глубоко отрадную картину содеянных Им благодеяний.
Император Александр III, вступая на престол, застал в России нигилизм в полном разгаре; отовсюду эта возмутительная секта угрожала Ему опасностью.
Он подавил нигилистическое движение.
Ржавчина подтачивала империю, разоряла народ; жидовское ростовщичество вошло в нравы. Он энергичными мерами вырвал это зло, невзирая на то, что зло это считалось непоправимым.