«Кончина и погребение Императора Александра III дали нам возможность высказать русскому правительству и народу то глубокое сочувствие, каким проникнута Франция к их горю. Это горе является также и горем Франции; мы придали ему характер национальный. Не одна Франция, но и все народы искренно оплакивают кончину Императора. Александр III пользовался уважением и доверием всего мира. Европа сознала, что с кончиною Императора она потеряла Повелителя, всегда руководствовавшегося чувством справедливости. Но теперь не время рассказывать историю царствования или заниматься определением характера личности почившего Монарха. Теперь важно выяснить те последствия, какие могут быть вызваны кончиною Императора по отношению к общеевропейскому положению. В этом смысле до сих пор все заставляет думать, что к испытываемому нами чувству горя не следует примешивать чувства беспокойства. Особенно Франция никогда не смотрела на франко-русское сближение как на явление случайное, находившееся в исключительной зависимости от личной воли Императора Александра III; вот почему в полном спокойствии приветствовала восшествие на престол нового Императора. Николай II унаследовал все те чувства, какие испытывали мы по отношению к Его почившему Родителю, точно так же нам кажется, что и Он унаследовал от Своего Отца чувства расположения по отношению к Франции. Телеграммы, коими обменивались Император Николай II с президентом республики, рассеяли последние сомнения относительно возможности каких бы то ни было перемен как с той, так и с другой стороны. Телеграммы носили былой, дружественный характер, и даже как мне, по крайней мере, показалось, тон Императорской телеграммы дышал особенною искренностью. Император, извещая президента республики о кончине Своего Родителя, употребил, между прочим, следующее выражение: “Я уверен в искреннем сочувствии Франции к Нашему горю”. Это выраженное Императором доверие вызвало во Франции всеобщую радость. Все последующие телеграммы Императора, Императрицы Марии Федоровны, или посланные по приказанию Их Величеств, служили подтверждением первой. Но довольно о Франции и ее сочувствии по отношению к России; в этих чувствах нет ничего удивительного; Франция слишком многим обязана почившему Императору. Не мы одни, вся Европа пришла в восторг от манифеста, с каким обратился к Своему народу Император Николай II. Редко Монарх в столь прекрасных выражениях объявлял своим подданным о той любви, какую питает Он к ним, и о той преданности, какой Он от них ожидает. Точно так же редко Кто с такой твердостью говорил о мире; эти слова надолго обеспечили европейское спокойствие».
Франсис Шарм
(Из Revue des Deux-Mondes)
«Начиная с 1887 года Император Александр III преследовал политику “свободных рук”, не связанную никакими союзами. Но Россия пребывала изолированно на Востоке, подобно тому, как Франция – на Западе. За отсутствием соглашения между названными государствами, Европа находилась под гнетом тройственного союза, который официально старался всех уверить в своих миролюбивых стремлениях; на самом же деле он все силы употребил к тому, чтобы создать инциденты, могущие вызвать вооруженное столкновение (“комедии” болгарские, установление паспортной системы в Эльзас-Лотарингии, вызывающие выходки по поводу всемирной парижской выставки и венгерского знамени, история с итальянскими шпалами в Тунисе в 1890 году).
Мир находился в полной зависимости у тройственного союза. Союз этот полагал невозможным соглашение между самодержавною Россией и республиканскою Францией. Ввиду подобной уверенности, тройственный союз действовал с удивительною смелостью.
Но вот Самодержавный Монарх первый переступил пропасть, разделявшую Россию и Францию. Остальное мы знаем: Кронштадт, Тулон, Париж – три славных момента нового союза. Император единым словом уничтожил все существовавшие предубеждения. Когда Его Величеству почтительно заметили, что национальный гимн французов марсельеза, Он весело ответил: “Ну что же? Не могу же я им сочинить новый гимн!”
Дипломатическая Европа пришла в оцепенение от кронштадтской манифестации. Затем, освоившись с новым положением, европейские дипломаты преисполнились чувством глубокого уважения к России, а затем и к Франции. Британские министры, никак не предполагавшие подобного события, выразили желание, чтобы эскадра адмирала Жервэ посетила один из английских портов. Германский император, еще четырнадцатого марта 1891 года отказавший покоренным провинциям в отмене паспортной системы, двадцать первого сентября того же года нашел возможным почти совершенно упразднить эту исключительную меру.
Кронштадт, Тулон, Париж – были блестящими победами для России и Франции – победами без крови и слез. “Царствование Императора Александра III, – как сказал вчера Standart, – было рядом успеха и триумфа, созданных путем соглашения с Францией!”
Какое направление должна была принять политика нового союза, располагающего громадными военными силами, которые создали полный противовес силам тройственного союза? Но прежде всего Император стремился к упрочению мира – Франция точно так же была преисполнена самыми мирными побуждениями. Как-то раз кто-то из приближенных сказал Императору: “Мир в руках Вашего Величества, как эта чашка кофе”. – “В таком случае, – заметил, шутя, Государь, – будьте уверены, я не выпущу из Своих рук ни то, ни другое”.
Судьба Европы действительно находилась в руках Императора. Если бы Он пожелал сделать шаг, Франция последовала бы за Ним. Но Он презирал вызывающую политику.
“Малейшая ошибка Императора Александра III, – говорит Daily News, – вызвала бы в Европе страшную, кровопролитную войну. Но Александр III действовал безошибочно, и в том Его великая слава!” – “Россия и Европа обязаны Ему вечною благодарностью”, – добавляет Times. Вся европейская пресса, не исключая и германской, австрийской и итальянской, единогласно признает великие заслуги почившего Императора перед всем человечеством. Никогда еще самодержавная власть не находилась в столь благодетельных руках. До 1891 года мир Европы зависел от Бисмарка, от Криспи, даже от Стамбулова. В течение двадцати лет Европа находилась в вечном страхе; поддерживался мир, но этот мир был невыносимее всякой войны. С 1891 года в Европе установился настоящий, прочный мир, под сенью которого народы получили возможность отдохнуть, вздохнуть свободною грудью и направить все свои силы к устройству своего благосостояния.
Этот мир, дарованный Императором Александром III Европе, окружает Его образ лучезарною славою. В течение двадцати лет Европа не существовала. Она возродилась после Кронштадта и Парижа.
Императора Александра III сравнивают с нашим св. Людовиком, и сходство есть: политика почившего Императора была основана на глубоком религиозном чувстве. Они похожи также друг на друга в силу присущего им обоим сознания своих обязанностей по отношению к народу, общего христианского и гуманного чувства отвращения к пролитию крови, известного равнодушия к славе, приобретаемой на полях сражений, и лояльностью, благодаря которой весь мир слепо доверял Ему.
Изображение короля Людовика IX Святого. 1842
Тем не менее этот христианин, пожелавший умереть с св. Причастием на устах, этот Император, соединивший в Себе верховную гражданскую и церковную власть, на главе Которого блестели и тиара, и корона, Император, пользовавшийся неограниченною властью, был во многих отношениях человеком нынешнего века. Свое глубоко-научное образование выказал Он не только в реорганизации громадных военных сил Своей Империи, Он улучшил экономический быт страны, поднял ее промышленность, облегчил участь крестьян и округлил границы Своего обширного государства. В Нем соединяются два прекрасных образа: древнего христианского царя и современного Императора-Патриота.
Будучи прежде всего Русским Царем, Он исключительно работал на пользу Своей страны, об ней одной Он только и думал; и вот, создавая счастье и величие Святой Руси, Он вместе с тем облагодетельствовал весь остальной мир. Чтобы восстановить европейское равновесие, необходима была такая власть – в таких руках».
Альфред Рамбо
(Из Révue Bleue)
«Вся Европа была потрясена вестью о кончине Императора Александра III. Франция облеклась в глубокий траур.
Царь был Повелителем мира, и направление, которое приняла политика России, было делом Его личной инициативы. Ничто не заставляет нас думать, чтобы политика эта могла измениться при Его Наследнике. Тем не менее взоры всей вселенной с некоторою тревогою обращаются к потемневшему горизонту, где угас чудный светоч мира.
Самодержец, полновластный Повелитель, обожаемый миллионами подданных, Император Александр III олицетворял Собою мистическую душу Святой Руси. Ему была ненавистна пагубная пропаганда западной демократии, и Он оградил Россию от ее вредного влияния.
Он восстановил престиж власти и поднял значение России и всего русского. Одною из Его главных забот было укрепление православной церкви и русской национальности; с этою целью в лютеранских школах Прибалтийского края было введено преподавание на русском языке; было запрещено иностранным немцам селиться в пределах империи; иностранные евреи были высланы за границу. Все эти мероприятия как нельзя более отвечали исконным желаниям русского народа.
Для русского крестьянина иностранец, которого он называет “немцем”, т. е. человеком немым, не говорящим по-русски, представляется врагом. Особенно ненавистен ему действительный немец, выходец из Германии, покупающий или арендующий земли.
С другой стороны, близкое соседство столь сильного государства, как Германия, внушало России немалое беспокойство. Россия пропустила случай поддержать в 1870 году Францию, единственный противовес Германии. Позднее только, в 1875 году, Император Александр II помешал Германии окончательно добить Францию. Но уже в то время Германия была сильным государством.
В 1878 году победоносная Россия должна была принять условия Берлинского трактата, лишившего ее почти всех выгод последней русско-турецкой войны. Этого Россия, конечно, не могла простить, и с той поры ее политика получила совершенно иное направление. Россия отдалилась от центральной Европы; она возводила на своих границах с Германией высокие стены таможенных пошлин, затрудняющих экспорт германских произведений. Германия, с своей стороны, оказывает вредное давление на финансовые рынки и угрожает России окончательно убить ценность ее бумаг. Россия обратилась тогда к Франции, единодушно откликнувшейся на ее призыв. С того времени в политике Царя произошла резкая перемена. Император решил создать франко-русское соглашение, а известно, что все, чего Он желал, Он умел и достигать.