Всему миру известны колоссальные результаты, достигнутые Императором Александром III в делах внешней политики. Точно так же всему миру известно и то, что Император прежде всего стремился к поддержанию мира и европейского равновесия. События, разыгравшиеся в феврале 1891 года и которые чуть было не помешали переговорам относительно посещения Кронштадта французскою эскадрою, дали возможность Императору Александру III высказать Свои политические взгляды на французское правительство. Когда приезд вдовствующей германской Императрицы Виктории в Париж чуть было не вызвал франко-германского конфликта, французское правительство, – как о том утверждала впоследствии Munch. Allg. Zeit., – спросило Императора Александра III, признает ли Он основательным со стороны Франции, если она прервет свои отношения с Германией? На это Царь ответил, что приезд вдовствующей германской императрицы в Париж ни в каком случае не может быть признан оскорбительным для национального чувства французов, а потому Он уверен, что французское правительство сумеет оградить императрицу от всяких неприятностей. В заключение Император заявил, что Он не может серьезно смотреть на возможность возникновения франко-германской войны.
Немецкие газеты утверждают, что Император Александр III, как лично Сам, так и через посредство Наследника Цесаревича, во время пребывания Своего в Киле, 6 июня 1892 года, заявил Вильгельму II, что Он не двинет Своей армии из-за вопроса об Эльзас-Лотарингии. Весьма возможно, что Император и сказал это. Он добивался не войны, а мира; не смуты, – а спокойствия и равновесия. Последнее условие обеспечивало за Россией бесспорное первенство среди европейских держав. Но, с другой стороны, Император Александр III тщательно избегал впадать в ошибки, подобные тем, какие нарушали спокойствие умов держав тройственного союза. Не словами, а делом Император желал установить европейское равновесие. В то время, когда Император Александр III вместе с Наследником Цесаревичем был в Киле, где состоялось свидание с Императором Вильгельмом, Великий Князь Константин Константинович, по приказанию Царя, посетил президента Карно в Нанси.
Не раз во Франции, да и в других государствах, был возбуждаем вопрос, существует ли в действительности франко-русский союз? Ответ на этот вопрос давало само установившееся положение Европы. Положение, к которому стремился Император Александр III и которое Он приобрел путем кронштадтской манифестации, – было положение умиротворителя Европы; это отношение требовало известной свободы, но вместе с тем оно требовало и громадного взаимного доверия между Россией и Францией. Положение это исключало возможность формального союза, но в то же время создавало такие отношения, которые, в сущности, уже сами по себе были союзом.
Если бы в частном разговоре спросили самого Императора относительно того, существует ли формальный союз между Им и Францией? Он ответил бы следующими словами: «Союз? О, нет! Но мы уже не позволим, чтобы нас поражали каждого в отдельности!» Император Александр III слишком хорошо сознавал все выгоды, представляемые для России сближением с Францией, а потому старался поддержать его.
Александр III был слишком лоялен для того, чтобы увлечься политикой двуличной. Но Он оставил за Собой право собирать плоды, приносимые Его твердой и строго определенной политикой, – и Он собирал эти плоды. Он на деле доказывал Свои миролюбивые стремления. Политика Александра III была впервые оценена по всей справедливости в Австро-Венгрии. После посещения Петербурга эрцгерцогом Францем-Иосифом, в феврале 1890 года, венское правительство вернулось к своей традиционной политике, но в начале 1893 года последовало полное сближение между Петербургом и Веной. Сближение это последовало отчасти потому, что Император Вильгельм II оказал особенное внимание Наследнику Цесаревичу во время Его пребывания в Берлине, в январе того же года. Император Франц-Иосиф 27 мая, обращаясь с речью к австро-венгерским делегациям, в самых дружественных выражения говорил о сближении с Россией, затем в том же духе высказался и граф Кальноки, речь которого произвела сильную сенсацию. Позднее это русско-австрийское сближение дало повод к более тесному союзу между Германией и Италией. Стали опасаться возможности нарушения мира, особенно после посещения Меца итальянским наследным принцем. Германия не замедлила высказать свое нерасположение; выразилось это в отказе принять миролюбивые предложения России в деле переговоров о заключении торгового договора. Но в конце 1893 года произошла резкая перемена в политике германского Императора Вильгельма II. Во время парадных обедов и вечеров, в разговорах с членами рейхстага, император защищал пользу русско-германского торгового договора. Император Александр III не пожелал оставаться в долгу и на внимание Вильгельма II поспешил ответить таким же вниманием. 7 марта 1894 года, только что оправившись от инфлуэнцы, Царь посетил германского посла в Петербурге, генерала Вердера.
Император Александр III достиг того положения, какое некогда занимал князь Бисмарк: посредника Европы. Еще при жизни Он мог убедиться в том громадном уважении, каким проникнуты были по отношению к Нему народы Европы, за исключением разве политических сфер Буда-Пешта. Весь мир единогласно признает, что Император Александр III отнюдь не злоупотреблял Своим безграничным влиянием на европейские дела.
Когда известия о болезни Императора стали принимать серьезный характер, когда зародилась первая тревога относительно возможности печального исхода, тогда все сердца, даже в Берлине, Вене и Лондоне, преисполнились чувства искренней скорби. Весь мир превозносил великие добродетели Императора-Миротворца, твердостью и прямотой Своей политики создавшего Себе положение повелителя всей Европы.
Р.О. Бестгорн
(доктор философии)
К характеристике императора Александра III(Пер. с немецкого)
На окраине величайшей в мире империи, в залитой яркими лучами солнца Ливадии, под тенью миртовых и лавровых деревьев Крыма, тихо угас Император Александр III. Он скончался в самом расцвете сил. Кончина Его является тем более неожиданною, что атлетическое сложение и мощная фигура Царя внушали всем уверенность в том, что Ему суждено было прожить еще многие годы и много поработать на пользу и счастье Своего многомиллионного народа. Немного было Государей, жизнь которых шла необычным путем, в конце концов приведшим к поразительным успехам. По своему рождению Император Александр III не должен был царствовать. При жизни старшего брата, Цесаревича Николая, одаренного выдающимися способностями, Великий Князь Александр Александрович и не помышлял о том, что придет время, когда Ему придется взять в Свои руки бразды правления величайшего из государств мира. Покуда был жив Цесаревич Николай, Великий князь Александр Александрович оставался как бы в тени; все внимание России было сосредоточено на прекрасном образе Цесаревича, подававшего так много надежд.
Болезнь, а затем кончина Цесаревича Николая, последовавшая в Ницце, в апреле 1865 года, сразу и совершенно неожиданно изменили положение Великого Князя Александра Александровича. Как о Наследнике Престола, о нем стали говорить, интересоваться чертами Его характера, Его взглядами и склонностями. В первое время после кончины Цесаревича Николая новый Наследник Престола не пользовался популярностью. Он являл Собою слишком резкий контраст сравнительно с покойным братом, отличавшимся приветливостью, любознательностью. Открытый характер, всесторонне образованный ум покойного Наследника привлекали к Нему сердца всех, кто приближался к Нему. Новый Наследник престола был, напротив, серьезен, молчалив, отличался крайнею обдуманностью и осторожностью во всех своих решениях. Цесаревич Александр был лишен того обаяния, каким в избытке обладал Его покойный брат.
В общем, образ почившего Цесаревича был еще слишком ясен в памяти народа, уже привыкшего любить Его и видеть в нем будущего Императора.
По смерти Цесаревича Николая новый Наследник престола весь отдался занятиям, стараясь пополнить пробелы Своего образования. Со свойственною Ему усидчивостью и настойчивостью занимался Он науками, слушал лекции выдающихся профессоров, много читал, словом, весь ушел в работу. Уже тогда в Наследнике Престола стало сказываться стремление к славянству, к поднятию русской национальности, тесно связанной с православием. Тогда же стало пробуждаться в Нем и нерасположение ко всему западноевропейскому.
Цесаревич Николай Александрович и великий князь Александр Александрович.
Фотограф И. И. Робийяр. 1864
Вскоре стало всем известно, что Наследник Престола открыто симпатизирует идее о русской национальной политике и дарит своим особенным расположением главных проводников названной идеи – Каткова и Аксакова. Подобные взгляды Наследника Престола сильно беспокоили так называемых «западников», окружавших Императора Александра II; они с тревогою помышляли о будущем. Наследник Цесаревич, симпатизировавший идеям славянства, сильно расходился во взглядах со Своим Родителем Императором Александром II. Да и в характерах Отца и Сына замечалась громадная разница. Император обладал натурою живою, общительною, любил блеск и открыто тяготел к Западу, и особенно к Германии. Император Вильгельм I пользовался особенным расположением Царя. Во время франко-прусской войны Император не скрывал своего удовольствия по поводу постоянных успехов германского оружия. Наследник Цесаревич, напротив, стоял на стороне французов. Император любил общество, тогда как Наследник Цесаревич предпочитал тесный семейный круг. В Аничкином дворце, где Наследник Цесаревич поселился после бракосочетания, изредка собирались лица, пользовавшиеся особенным расположением Наследника. Это были исключительно русские люди. Атмосфера Аничкина дворца была пропитана русским национальным духом, и немецкую речь было трудно услышать там. Наследник Цесаревич вел чрезвычайно скромную жизнь, по возможности избегая придворного шума. Весною, обыкновенно, Он первый оставлял столицу, а зимою – последний возвращался в Петербург из Петергофа или Царского Села. Примерный семьянин, неутомимый труженик, по характеру прямой, открытый, любящий правду и справедливость, Наследник Цесаревич стал приобретать все б