ез Тегеран и Мешед. Мысль объединить славянство, казалось, всецело заняла Царя и уничтожила в нем желание соглашения как с Германиею, так и с другими государствами, доказательством чему служит назначение своего учителя К. Победоносцева Обер-Прокурором Св. Синода – учреждения, управляющего делами церкви. Политика почившего Императора отличалась крайнею осторожностью; характерная черта эта с особенною силою сказалась в его отношениях к запутанным делам Балканского полуострова. Всем известно, что, когда принц Александр I желал освободиться от опеки в лице Скобелева и Каульбарса, забыв, чем обязан России, и встал в оппозицию, присоединив своею властью Восточную Румелию, Император Александр III простым отказом в своей поддержке заставил его отречься от престола; а по избрании Фердинанда Саксен-Кобургского Он обуздывал как новое правительство, так и другие, дружественные с ним, державы прекращением сношений.
А. В. Каульбарс. 1914–1916
В августе 1889 года в Европе распространился слух, что Государь решил отдать визит германскому Императору Вильгельму II, посетившему С.-Петербург спустя некоторое время после восшествия на престол. Известию этому придавали тем больше значения, что и император австрийский с наследником эрцгерцогом Францем Фердинандом и графом Кальноки находились в Берлине. Свидание состоялось в октябре того же года и было непродолжительно. Свиданию этому немецкая и австрийская пресса придала большое значение, хотя вначале смотрела на него как на явление, имеющее совершенно частный характер. Царь воспользовался пребыванием в Берлине, чтобы ближе познакомиться с политикою князя Бисмарка. Английское общество было встревожено, и не без основания, русской наступательной политикой в Азии. Россия сделалась третьей морской державой на свете. Вышесказанное и франко-русское сочувствие, выразившееся так горячо при посещении в 1891 году французской эскадры под начальством адмирала Жерве Кронштадта, а затем, два года спустя, повторившиеся блестящие манифестации в Тулоне и Париже значительно подняли престиж России среди европейских государств. Война между Англией и Россиею казалась неизбежной: присоединение Мерва в начале 1884 года можно считать началом целого ряда инцидентов. События в Средней Азии шли с угрожающей быстротой. В январе несколько ханов из Асхабада и все население Мерва в присутствии генерала Комарова, командовавшего Закаспийской областью, присягнуло Русскому Царю. Русские границы приблизились к Индии, и Герат находился в 200 милях расстояния от русских аванпостов. В марте Лессар, деятельный русский агент, был в Пуле и Кисти, стараясь получить пропуск в Пенджаб, но наместник отказался пропустить его, мотивируя свой отказ подданством эмиру Абдул-Рахману. Наместник эмира Абдул-Мишин-хан, напуганный присоединением Мерва к России, требовал немедленной высылки ему афганского отряда. Одновременно с этим граф Гренвиль, секретарь министерства иностранных дел, прислал бумагу, объявляя свою готовность принять предложение 1882 года об установлении афганской границы от Каджа-Сале к западу.
События шли своим чередом, и в конце концов выяснилось, что Россия желала исключить Пенджаб из владений эмира, на что английский посол ответил г. Гирсу, что, по сведениям правительства Ее Величества, Пенджаб, с тех пор как эта страна сделалась королевством, составляет часть Афганистана. Сэр Эдуард Торнтон, назначенный послом в Константинополь, вследствие этих критических отношений между двумя державами получил предписание остаться в С.-Петербурге, а беспокойство британских умов, уже расстроенных другими вопросами, особенно отправкой Нильской экспедиции для освобождения Хартума, увеличилось встречей трех Императоров в Скерневицах. Свидание в Тифлисе сэра Петра Лемсдена с генералом Зеленым и князем Дондуковым-Корсаковым не оправдало ожиданий, потому что князь не убедил английского уполномоченного, что Пенджаб не находится в Афганистане, и генерал Зеленый отправился в Петербург для получения новых инструкций.
В ноябре прибыла в Герат комиссия по определению границ, но тогда явилась задержка по болезни генерала Зеленого, отсрочив его прибытие на границу.
Наступил 1885 год. Русские отряды приближались. Медленная русская политика и обещание русского министра, что войска не двинутся вперед, за исключением лишь случая наступательных действий афганцев или восстания в Пенджабе, не успокоили страну. Свою атаку против афганской позиции в конце марта между Мургабом и Кушкой Комаров объяснил вызовом неприятеля, с чем не согласился сэр Петр Лемсден. Через день или два состоялось совещание эмира с лордом Дюфференом, вице-королем в Райвал-Пинди (Raival-Pindi), а в средине апреля генерал Комаров донес в Петербург, что Пенджаб отдался под Русское покровительство. Подобные сообщения встревожили даже правительство Гладстона, почему 22 числа был разрушен кредит в 11 000 000 ф. ст., из которых 6 500 000 назначались для военных целей. В то же время циркуляром военного министра призывался в России армейский резерв первого класса, с добавлением, что, вероятно, призовутся в скором времени и все остальные. В то время во всех столицах, особенно в Вене, много говорилось о возможности франко-русского союза. Британские войска сосредотачивались в Кветта, а в Симле узнали, что русское правительство послало отряд в 10 000 человек из Баку через Каспийское море и что гарнизон в Мерве увеличен до 6000 чел. 27 апреля при обсуждении кредита Гладстон держал памятную всем речь, доказывая, что еще нет причин для войны, но вместе с тем и не отрицал ее возможности. Он говорил, что война или мир не зависят от правительства Ее Величества, стремящегося мирными средствами достигнуть желаемого исхода, затем доказывал, что нападение сделано русскими и что от этого пострадали афганцы материально и нравственно, что удар нанесен правителю – нашему союзнику, состоящему под нашим покровительством, почему и мы должны быть готовы к войне. Кредит был разрешен парламентом, но народное возбуждение продолжалось еще несколько дней.
4 мая министерство объявило, как мы уже сказали, к нашему изумлению, что недоразумение, возникшее между двумя державами по поводу афганской границы, улажено третейским судом дружественной державы. Наше унижение увеличилось отозванием сэра Петра Лемсдена в Лондон, почему Государь, в свою очередь, наградил генерала Комарова золотым оружием. Никого не удивило, что Journal de St.-Petersbourg воспользовался случаем посмеяться над британским премьером, доказывая, что он заявил себя афганцем в несравненно большей степени, нежели сам эмир, и что он требовал землю, ненужную Абдурахману. Итак, хотя кризис и миновал, но взаимные отношения обеих держав продолжали оставаться крайне натянутыми.
В мае следующего года Государь обнародовал манифестом воззвание к морякам Черного моря, в котором говорил, что Его желания и мысли стремились к мирному народному благу, но могут явиться обстоятельства, затрудняющие исполнение этих намерений и которые заставят Его защищать оружием честь страны. Этот манифест облегчил русскому кабинету отмену 59-й статьи берлинского конгресса, и Батум перестал быть свободным портом, а сделался морской крепостью, а вместе с тем возродился и давно желанный Черноморский флот. В то же время благодаря Закаспийской железной дороге в Мерве устроены военные позиции на больших трактах в Средней Азии, образуя военную линию.
В начале царствования Александра III заговоры нигилистов были многочисленны и часты и давали повод к строгим мерам. Некоторые из должностных лиц были убиты. Насколько были дерзки эти покушения, видно из того, что жандармский генерал Стрельников был убит в Одессе на бульваре. Были также беспорядки и среди студентов, что вынуждало временно прекращать занятия в их университетах. Ужасное крушение поезда близ станции Борки осенью 1888 года было несчастьем, не имеющим ничего общего с революционерным движением.
Почивший Император был искренним и убежденным сторонником русской национальной политики, неразлучно связанной с основами православной церкви. В управлении делами церкви Император имел талантливого помощника в лице Обер-Прокурора К. Победоносцева. Иностранная пресса, а главным образом немецкая, обвиняла русское правительство в притеснении лютеран и католиков. В 1888 году на все эти обвинения Победоносцев дал Евангелическому союзу блестящий ответ, в котором доказывал, что нигде в Европе вероисповедания не пользуются такою свободою, как в России. Ответ этот мало кого удовлетворил; к нему отнеслись недоверчиво, и только потому, что в Европе привыкли смешивать свободу исповеданий с понятием о неограниченных правах прозелитизма. В России западные исповедания испокон века были неразлучно связаны с известными политическими тенденциями. Как поляки, исповедующие католицизм, так и немцы-лютеране, населяющие Прибалтийский край, к делам церкви всегда примешивали различные политические стремления. До тех пор, пока будет существовать подобный порядок вещей, Россия обязана стоять на страже православия, охраняя своих сынов от иноверческого влияния.
Германия была сильно недовольна изданием указа об обязательном введении русского языка в Прибалтийском крае. Все эти инциденты поколебали симпатию двух народов, отношения которых еще более обострились после речи Великого Князя Николая, двоюродного брата Царя, произнесенной на французском банкете, в которой он упомянул об узах дружбы и любви, соединяющих Россию с Францией как братьев по оружию.
Сначала не придавали серьезного значения известиям о болезни Его Величества, зная Его прекрасное здоровье и еще не старые годы. Но скоро был издан официальный бюллетень, извещавший, что Царь страдает болезнью почек и что профессор Лейден, вызванный в Петербург на консультацию к профессору Захарьину, посылает Его Величество в теплый климат и советует зимовать в Ливадии. Позднее стало известно, что профессор Лейден нашел Брайтову болезнь, а затем следовала бездна толков, противоречий, что всегда бывает при опасном положении высокопоставленного лица. Беспокойство несколько уменьшилось при известии, что Царь достаточно окреп, чтобы отправиться в Крым. Но затем, через несколько дней, узнали, что состояние здоровья Его Величества ухудшилось, что окружающие Царя поспешили в Ливадию и что приказано военным министром молиться во всех гарнизонах и полковых церквях об исцелении Царя.