[1316]. Народ встретил эти слова бурными рукоплесканиями, давая правителю понять, на чей счёт эти слова воспринимаются.
Подлинный нравственный облик Августа ни для кого не был тайной. «Что он жил с чужими жёнами, не отрицают даже его друзья; но они оправдывают его тем, что он шёл на это не из похоти, а по расчёту, чтобы через женщин легче выведывать замыслы противников»[1317]. Далее Светоний пишет и о том, что не только стремление завладеть чужими секретами толкало Августа на разврат: «Сладострастным утехам он предавался и впоследствии и был, говорят, большим любителем молоденьких девушек, которых ему отовсюду добывала сама жена»[1318]. Но, что бы там ни говорили римляне о своём правителе, брачные законы и законы о прелюбодеяниях были в 18 г. до н. э. приняты. Закон, вошедший в историю как Lex Iulia de adulteris, предполагал весьма жестокие наказания для лиц, нарушивших супружескую верность. Дела разбирались в судах наряду с тяжкими преступлениями, что предполагало суровые приговоры. В случае доказанной вины женщина лишалась половины приданного и трети имущества. Мужчина терял половину имущества. Уличённые любовники по итогам судебного разбирательства помимо материальных потерь могли быть сосланы на острова Тирренского моря. К наказанию прелюбодеев привлекались и члены их семей. Отец неверной жены имел право убить и преступную дочь, и её любовника. Муж-рогоносец мог убить любовника своей супруги. Правда, если тот принадлежал к низам общества или к малопочтенным профессиям: рабам, гладиаторам, либертинам этой семьи, артистам, циркачам и т. п. Категорически запрещалось покрывать от властей обнаруженный в семье адюльтер. Так, если после истечения полугода разоблачённого очевидного прелюбодеяния муж развратницы не привлекал её к государственному суду, то такой обманутый, но смирившийся с этим без огласки супруг объявлялся сводником и сам попадал под суд. Уличённые во внебрачных связях мужчины также должны были непременно оказаться судимыми и получить заслуженное наказание. Суровое[1319].
Общественную нравственность Август блюл и на зрелищах для народа. Так он повелел не допускать женщин на состязания атлетов[1320]. Те ведь выступали голыми, и их отменно сложенные тела, как полагал принцепс, могли наводить присутствующих на соревнованиях девиц и матрон на мысли, далёкие от целомудрия и соблюдения супружеской верности. Светоний приводит занятный случай. Когда во время одних игр зрители дружно потребовали вывести на арену пару кулачных бойцов, император немедленно распорядился перенести бой на следующее утро и запретил женщинам появляться в театре до его окончания[1321].
В «Деяниях» Август отметил свои заслуги в деле восстановления полузабытых отеческих нравов благодаря введению новых законов: «Новыми законами, введёнными по моей инициативе, многие примеры древних, забытые уже нашим веком, я вернул, и сам многих дел примеры, достойные подражания, потомкам передал»[1322].
Старинные обычаи принцепс стремился восстановить и в быту: «Даже одежду и платье он старался возродить древние. Увидев однажды в собрании толпу людей в тёмных плащах, он воскликнул в негодовании: «Вот они – Рима сыны, владыки земли, облачённые в тогу!» – и поручил эдилам позаботиться впредь, чтобы все, кто появляется на форуме и поблизости, снимали плащи и оставались в тогах»[1323].
В тёмных плащах ходили, как правило, люди небогатые. А сам плащ скрывал тогу – символ принадлежности к римскому гражданству. Отсюда и требования императора к квиритам соответствовать завещанному предками облику, для чего он и процитировал строку из «Энеиды» Вергилия.
Не будучи примером для римлян в нравственном отношении, в быту Август как раз соответствовал скромному образу жизни предков. Вновь обратимся к Светонию: «В простоте его обстановки и утвари можно убедиться и теперь по сохранившимся столам и ложам, которые вряд ли удовлетворили бы и простого обывателя. Даже спал он, говорят, на постели низкой и жёстко постланной. Одежду надевал только домашнего изготовления, сработанную женой, сестрой, дочерью или внучками. Тогу носил не тесную и не просторную, а башмаки подбивал толстыми подошвами, чтобы казаться выше»[1324].
Вернёмся к брачным законам. Их необходимость вытекала из того обстоятельства, что по результатам переписи среди свободнорождённых римских граждан мужчин оказалось много больше, чем женщин. И здесь Август пошёл на меры радикальные, нарушающие, кстати, обычаи предков. Он разрешил всем желающим римлянам, исключая сенаторов, брать в жёны вольноотпущенниц, предписав считать их потомство законными детьми. Это должно было увеличить число римских граждан в Империи. Первая перепись при Августе была проведена в 28 г. до н. э. «Во время этой переписи учтено было голов римских граждан четыре миллиона шестьдесят три тысячи. Тогда вторично, пользуясь консульской властью, я осуществил перепись единолично, когда консулами были Гай Ценсорин и Гай Асиний. Во время этой переписи учтено было голов римских граждан четыре миллиона двести тридцать три тысячи. И в третий раз, пользуясь консульской властью, я совершил перепись с коллегой Тиберием Цезарем, моим сыном, когда консулами были Секст Помпей и Секст Аппулей. Во время этой переписи учтено было голов римских граждан четыре миллиона девятьсот тридцать семь тысяч»[1325].
Для сравнения: по переписи 86–85 гг. до н. э. числилось римских граждан 963 тысячи человек. Но тогда учитывалось только взрослое мужское население[1326]. А при переписях Августа – все римляне, включая женщин и детей. Вторая перепись проходила в 8 г. до н. э., третья – в 14 г., незадолго до смерти императора. Надо полагать, что рост численности римских граждан шёл в основном естественным путём, поскольку, как уже говорилось, принцепс не был щедр на пожалования гражданства.
Заботу о римлянах Август проявлял, стараясь облагодетельствовать все сословия: «Народу он то и дело раздавал денежные подарки, но не всегда одинаковые: то по четыреста, то по триста, а то и по двести пятьдесят сестерциев на человека; при этом он не обходил и малолетних, хотя обычно мальчики допускались к раздачам лишь с одиннадцати лет. При трудностях со снабжением он часто раздавал гражданам и хлеб по самой малой цене или даже даром, а денежные выдачи удваивал. Однако при этом заботился он не о собственной славе, а об общем благе: это видно из того, что когда горожане стали жаловаться на недостаток и дороговизну вина, он унял их строгими словами: «Мой зять Агриппа достаточно построил водопроводов, чтобы никто не страдал от жажды!»[1327]
Денежные раздачи населению Август возвёл в систему, справедливо полагая, что это простейший, но самый надёжный способ завоевать народную любовь. Римский плебс не мог не быть доволен деяниями императора, каковые он добросовестно перечислил, подводя итоги своего долгого правления. Начал он изложение проявления своей щедрости к простому народу, напомнив об исполнении им завещания божественного Юлия: «Римским плебеям каждому по триста сестерциев я отсчитал по завещанию моего отца; и от своего имени по четыреста сестерциев из военной добычи, будучи в пятый раз консулом, я дал; вторично также в десятое консульство из моего имущества по четыреста сестерциев в подарок каждому я отсчитал; и, будучи консулом в одиннадцатый раз, двенадцать продовольственных раздач, хлеб частным образом скупив, я устроил; и, обладая трибунской властью в двенадцатый раз, по четыреста нуммов в третий раз каждому я дал. Каковые мои раздачи достались не менее чем двумстам пятидесяти тысячам человек. Обладая трибунской властью в восемнадцатый раз, будучи консулом в 12-й раз, трёмстам двадцати тысячам городских плебеев по шестидесяти денариев каждому я дал. И в колониях моих воинов, будучи консулом в пятый раз, из военной добычи каждому по одной тысяче нуммов я дал; получили этот триумфальный подарок в колониях около ста двадцати тысяч человек. Будучи консулом в тринадцатый раз, по шестидесяти денариев плебеям, которые тогда государственное продовольствие получали, я дал; это было немногим больше двухсот тысяч человек»[1328].
Особо Август указал на свои заслуги в деле создания колоний воинов-ветеранов. При этом он подчеркнул, что муниципии, на чьи земли колонии были выведены, получили справедливое денежное возмещение: «Деньги за земли, которые в консульство моё четвёртое и позже, когда консулами были Марк Красс и Гней Лентул-авгур, я раздал воинам, я заплатил муниципиям. Всего это было около шестисот миллионов сестерциев, которые за италийские недвижимости я отсчитал, и около двухсот шестидесяти миллионов, которые за провинциальные земли я заплатил. Это первый и единственный из всех, кто выводили колонии воинов в Италии или в провинциях, в память о своём веке я сделал»[1329].
Выплачивал принцепс воинам, отслужившим свой срок, награды и наличными: «воинам, которых, когда они отслужили свой срок, в их муниципии я вывел, награды наличными я выплатил. На это приблизительно четыреста миллионов сестерциев я потратил»[1330].
Август щедро пополнял казну из своих средств, когда там возникала нехватка: «Четырежды мои деньги я приказывал городской казне, так что сто пятьдесят миллионов сестерциев тем, кто управляли казной, я внес»