[1435]. Ближайшее время показало недостаточность этих мер.
Вдохновлённый победами Тиберия сенат постановил предоставить ему право на триумф. «Отцы, внесённые в списки» здесь поспешили. Август, курировавший кампанию из Аквилеи на Адриатике, счёл такую награду чрезмерной. Главнокомандующим на войне он полагал самого себя, а Тиберия лишь своим легатом. Старший пасынок получил только триумфальные украшения.
Мир на Балканах и в Подунавье несмотря на все усилия Тиберия пока не наступил. Пришлось усмирять далматов, а затем вновь паннонцев, которые, воспользовавшись уходом с их земли значительной части войск во главе с командующим, немедленно восстали. Теперь Тиберий вёл крайне непростую войну одновременно с двумя противниками, постоянно перемещаясь с гор Далмации на равнины Паннонии. В конечном итоге кампанию 11 г. до н. э. он сумел завершить успехом. На сей раз Тиберий был вознаграждён овацией – малым триумфом, когда полководец вступал в Рим пешком, а также проконсульским империем[1436]. Далмация в составе Иллирии вошла в число императорских провинций, поскольку требовала постоянного присутствия там легионов[1437]. Ближайшие события такую военную необходимость только подтвердили. Не успел Тиберий оставить, казалось бы, замирённые земли паннорнцев и далматов, будучи вызван Августом в Галлию, как ему пришлось возвращаться и вновь руководить боевыми действиями. Северо-фракийские племена даков, проживавшие за Дунаем, зимой 11–10 гг. до н. э., воспользовавшись тем, что лёд сковал великую реку, без труда через неё переправились и вторглись в римскую Паннонию. Далматы, с которых стали взимать подати после упрочения имперской власти в Иллирии, немедленно восстали. Августу пришлось отправлять старшего пасынка в очередной поход. Тиберий с задачей быстро справился, и вскоре они вместе с младшим братом Друзом, воевавшим в Германии, прибыли в расположение Августа в Галлии и с ним уже возвратились в Рим. В своих «Деяниях» принцепс так описал действия Тиберия против паннонцев, далматов и даков в 12–10 гг. до н. э.: «Племена паннонцев, до которых, пока я не стал первоприсутствующим римского народа, римское войско никогда не доходило, побеждённые Тиберием Нероном, который тогда был моим пасынком и легатом, власти римского народа я подчинил и продвинул иллирийские пределы до берегов реки Данувия. Кроме этого, даков переправившееся войско по моей воле было побеждено и уничтожено, а потом приведённое за Данувий мое войско принудило племена даков переносить власть римского народа»[1438].
Действительно ли римские легионы перешли Дунай и сражались с даками на его левобережье, сказать трудно. Но вот слова о принуждении даков отныне «переносить власть римского народа» – явное преувеличение. Этот гордый и воинственный народ сумеет создать в Карпатах прочное и сильное в военном отношении царство, которое принесёт Риму множество неприятностей. А покорит Дакию только император Траян в начале II века.
Тиберий мог бы быть счастлив своими победами. Он отлично руководил Ретийской войной, завоевал Паннонию, сделал Дунай естественной границей Империи, усмирил мятежных далматов и отбил дерзкое вторжение даков. Побывал он и консулом, заслужил овацию и триумфальные украшения. Но не может быть человек счастлив, если у него не ладится личная жизнь. Собственно, в той семейной жизни, которую он сам создал, Тиберий был счастлив. Он по-настоящему любил свою жену Випсанию, дочь Агриппы. Она отвечала взаимностью, у них была крепкая семья, в 15 г. до н. э. родился сын, вошедший в историю как Друз Младший, в отличие от своего дяди Друза Старшего. Но безвременный уход из жизни тестя сломал личную жизнь зятю. После недолгих раздумий Август счёл необходимым принудить Тиберия оставить Випсанию и стать супругом второй раз овдовевшей Юлии, а, значит, – зятем принцепса. Должно быть, он полагал осчастливить Тиберия такой великой честью. Логика императора здесь очевидна. Но вот чувства Тиберия оказались с ней не согласны. Но об этом позже.
Одновременно с войной, которую Тиберий вёл в Паннонии, его младший брат возглавил боевые действия в Германии. Таков был удачный и продуманный выбор Августа. Чем он мог руководствоваться, так распределяя командование армиями между братьями-полководцами? В Ретийской войне они оба проявили себя отменно. Тиберий – главнокомандующий, Друз – его «правая рука». Никакого соперничества в ходе кампании между ними не возникло. У обоих было высокое чувство ответственности, и они прекрасно сотрудничали. В то же время Август, внимательно следивший за действиями братьев, не мог не заметить существенной разницы в их образе служения Марсу и Беллоне. Для завоевания Паннонии и утверждения там римского господства, закрепления рубежей Империи по Дунаю нужен был, скорее, неторопливый, обстоятельный военачальник, склонный, прежде всего, к расчётливости в своих действиях и не чуждый осторожности. Здесь Тиберий равных себе в военном окружении Августа не имел. Да и сам принцепс справедливо считал своего старшего пасынка наилучшим военачальником, поскольку тот образцово соответствовал его любимому изречению: «Осторожный полководец лучше безрассудного»[1439]. Вот слова Августа, обращённые к Тиберию: «Будь здоров, любезнейший мой Тиберий, желаю тебе счастливо сражаться за меня и за Муз; будь здоров, любезнейший мой друг, и, клянусь моим счастьем, храбрейший муж и добро-совестнейший полководец». В другом письме император пишет: «Я могу только похвалить твои действия в летнем походе, милый Тиберий: я отлично понимаю, что среди стольких трудностей и при такой беспечности солдат невозможно действовать разумнее, чем ты действовал. Все, кто были с тобой, подтверждают, что о тебе можно сказать словами стиха:
Тот, кто нам один неусыпностью выправил дело»[1440].
Война в Германии должна была носить иной характер, чем на Балканах и в Среднем Подунавье. Насколько удастся завладеть зарейнскими землями и закрепиться на них, где пройдут там новые рубежи Империи – вопрос оставался открытым. Страна эта римлянам была довольно плохо известна, и война должна была носить стремительный характер, ошеломляющий противника. Отсюда неизбежные риски, не исключая и авантюрных решений. С этой точки зрения Децим Клавдий Нерон Друз был именно тем полководцем, кому можно было поручить такую кампанию, начавшуюся в 12 г. до н. э.[1441]. Какова могла быть её конечная цель? Об этом написано много, есть самые разные подходы. Существуют и мнения, что завоевательная политика Августа на Западе складывалась стихийно, исходя из конкретных потребностей и возможностей Империи. Но есть и противоположный подход: вторжение в Германию должно было стать началом осуществления плана грандиозных завоеваний в Центральной Европе[1442]. Здесь, думается, надо обратить внимание на следующее: войны Рима с германцами после столкновения с ними в Галлии Гая Юлия Цезаря носили, прежде всего, оборонительный характер. Недолгие действия божественного Юлия за Рейном никаких последствий не имели. И вот при Августе всё радикально меняется. Надо сказать, что само противостояние Рима с варварским миром на Западе носило неоднозначный характер. С одной стороны, римляне постоянно были в положении обороняющихся, отражая частые нападения германцев на свои владения в Галлии. С другой стороны, стремление Империи к расширению своих пределов в эту эпоху находится на самом высоком подъёме. Гражданская война на время и несколько ослабила такую тенденцию. Но и во время внутренней смуты римляне при каждом удобном случае стремились к приобретению новых земель – вспомним поход Антония в Мидию и Иллирийскую войну Октавиана.
Ну а завершилась гражданская война захватом Египетского царства Птолемеев. Потому войны Августа, направленные на расширение владений Империи, – явление глубоко закономерное, вытекающее из сущности римской политики со времён II Пунической войны. И поход Друза в Германию – одно из звеньев в цепи наступательных римских войн, которое типологически едва ли стоит выделять. Как и в случаях с паннонцами, далматами, иллирийцами, ретами, винделиками римскому вторжению предшествовали варварские набеги, порой весьма жестокие и разорительные для провинций державы. Это, разумеется, не означает, что в наступлении на варваров заключалась, прежде всего, оборона от них. Но недооценивать способность соседей Рима самим провоцировать жёсткие ответы Империи не приходится. Народы эти частенько просто не до конца понимали, с какой силой они соседствуют и чем это может для них закончиться. Так что, при Августе, как, впрочем, и в иные времена, стремление римлян защитить свои пределы от вражеских вторжений и желание всё более и более расширять свои владения причудливо переплетались. Какая из двух тенденций преобладала, сказать сложно. Чаще всего одна быстро перерастала в другую. Начало военных действий в Германии в 12 г. до н. э. – убедительный тому пример.
Узнав о возвращении Августа в Рим в 13 г. до н. э. и о том, что в Галлии во главе легионов остался молодой Друз, германское племя сугамбров сочло, что к западу от Рейна силы Империи ослабли. Более того, выяснилось, что в Галлии резко усилились антиримские настроения. Дело в том, что Друз, согласно поручению Августа, провёл в провинции перепись[1443]. Галлы, сообразив, что это подготовка к повышению налогов, начали волнения. Узнав об этом, сугамбры и их союзники вдохновились и начали войну. Друз, очевидно, своевременно предупреждённый о начале вражеского вторжения, позволил германцам переправиться через Рейн, после чего навязал им встречный бой, которого те не ожидали