Но ведь так смотрится со стороны? Народ не станет вчитываться в доказательную базу, а найдутся те, кто по-своему растолкует происходящее. Поэтому очень важно было перебить информационную повестку чем-то популистским…
— А почему бы и нет? — спросил я сам себя, принимая решение.
Некогда, чего уже не будет, Павел Петрович вызвал монархов на дуэль, якобы для того, чтобы солдаты не проливали кровь. Отличный пиар-ход. Пусть оправдывается короли Фридрих и Георг, почему они не готовы к дуэли, а мы тем временем будем накидывать про трусость, то, что монархи только и привыкли, как прикрываться солдатами, что прошло время благородства и истинных королей. И все в таком духе.
Я два раза дернул за шнурок и карета остановилась.
— Ваше Величество! — дверцу приоткрыл Илья.
— Расписание мое помнишь? — спросил я секретаря и после положительного ответа, пригласил Илью пересесть в мою карету.
— Да, Ваше Величество! — сказал Илья и, не дожидаясь, пока я попрошу его озвучить мои планы, продолжил. — Сегодня открытие Морского шляхетского корпуса в Кронштадте. Вас ждут!
— В Кронштадт не поплыву. Перемени на какое-нибудь иное посещение, но с Голицыным нужно переговорить, — сказал я.
Начинала болеть голова и в районе левого глаза.
Не хотел я предстать перед бравыми моряками в неприглядном и все еще болезненном виде.
— Можно прибыть на Петербуржскую вервь и присутствовать при освещении нового линейного корабля «Слава Лепанто», — Илья вопросительно посмотрел на меня.
— Это займет меньше времени. Поедем туда, а на открытии Морского корпуса пусть зачитают мое воззвание, — принял решение я.
— Тогда можно встретиться с графом Иваном Ивановичем Нелидовым, — предложил Илья.
— Давай канцлера, а так же Померанцева и Кольцо, — сказал я.
Сразу же были отосланы три фельдъегеря с поручениями явиться свет мои очи названных людей.
Да! Я ввел фельдъегерскую службу, которая только начинает свою работу. Странно, почему ранее не было подобного инструмента управления [введена только при Павле I].
— Как Вы себя чувствуете, Ваше Императорское Величество? — спросил Михаил Михайлович Голицын, когда мы с ним встретили к Петербуржской верфи.
— Вашими молитвами! — скупо ответил я и улыбнулся. — Я ненадолго. Во-первых, хотел посмотреть на то, как спускают на воду… если не ошибаюсь семьдесят восьмой линейный корабль [в 1791 году в России было почти сто линейных кораблей]. Во- вторых лично сказать Вам, что новый Морской Устав я вчера подписал. Тяжело он нам дался…
— Да, Ваше Величество, но в спорах рождается истина! — философски заметил Михаил Михайлович Голицын.
— Вы правы! — сказал я Голицыну.
Хороший он администратор, жаль, что сильно сдает, может напряженная работа последнего года так изматывала Михаила Михайловича, может и годы берут свое. Надеюсь, что задуманную реформу он успеет провести.
Главным нововведением во флоте стал новый Устав [в реальной истории не менялся со времен Петра Великого до правления Павла I]. Теперь каждый матрос, мичман и иные офицеры должны знать свои обязанности, которые были четко разграничены. Кроме того, за каждым преступлением или нарушением закреплялось свое наказание, и были эти наказания значительно гуманнее, чем раньше. Например, была упразднена должность корабельного палача, запрещен такой вид наказания, как килевание. Уже не будут привязывать провинившегося, и протягивать его на веревке под водой от одного борта к другому, от чего многие погибали [реформа с отсылкой на преобразования Павла I].
Отдельным камнем преткновения стала возможность матроса вырасти до мичмана и дальше в повышении чинов. Голицын выступал за то, что вчерашний крестьянин не может быть флотским офицером. Такого же мнения придерживался и в иной истории тот Павел, который уже не будет моим сыном, так как Павлуша сильно отличался и внешне, и, смею надеяться, характером от убитого русского императора. Пришли к решению, что будет создаваться специальная комиссия, которая и должна была решать, кому быть мичманом, а кто этого и не достоин. У этой комиссии будут ключевые параметры отбора. Но все новоиспеченные мичманы должны будут пройти курсы, после которых сдать экзамены по чтению, письму, счету, навигации.
— Как новые пушки? Уже испытывали? Я про картечные! — спросил я.
— Да, Ваше Величество! Орудие имеет и свои недостатки, и явные достоинства, но часть орудийного оснащения подобными пушками весьма выгодна для корабля, — ответил Голицын.
Это была пушка, которая прозвана «демидовкой». В этом мире орудие вряд ли получит то название, которое имела в ином — карронада. Сравнительно скорострельная пушка, легкая, имела малый откат. Но… как всегда есть это самое «но». Крайне низкая начальная скорость снаряда и очень огнеопасная. Такими орудиями оснащались английские и французские корабли в самом конце этого века, мы опережали своих оппонентов на двадцать лет.
— Ну, а большие орудия испытывали? — поинтересовался я.
— На флоте их прозвали «груши», уж больно похожи те пушки на фрукт. Испытывать пришлось, на «Трех святителях» стоят четыре таких пушки. Доброе, но злое оружие, — Голицын замялся. — Опасаюсь я, Ваше Величество, что ящик Пандоры мы открыли теми пушками, да и коротышами-демидовками. Повторят англы или франки, так на море будет никому не выжить!
— Не страшитесь, Михаил Михайлович. Наступит скоро время, когда корабли бронировать станут, вместе с тем абордажный бой уйдет в небытие, ибо никто не подпустит неприятеля к себе, — сказал я.
Действительно, тайно идут работы по проектированию корабля, если и не с полноценным бронированием, то с обшивкой корпуса. Скорее всего, такой Левиафан окажется в лучшем случае крайне медлительной артиллерийской платформой, но, если установить два, пусть и не сильно мощных паровых двигателя, да облегченные «демидовки», пусть и с четырьмя «грушами» — убийственная сила.
Но то мечты! Господа инженеры, во главе с Иваном Ивановичем Ползуновым выдали паровой двигатель, но на судно его все никак не примостят, даже с учетом понимания и колеса и лопастей. Ну и иного рода проблема — уголь! Нужно срочно ускорять проекты по добычи угля на Донбассе. Да грузовые судна строить нужно, чтобы этот уголь перевозить по базам хранения, которые должны быть по всему Средиземноморью, или, хотя бы в Восточной части этого моря. Предстоит много переговоров, уговоров, чтобы России предоставили места хранения угля. Или вовсе… присоединять территории к себе. Но всего не присоединишь.
И нужно так постараться, чтобы Россия не превратилась во Франкенштейна, сотканного из лоскутов, которые делают создание уродливым. Необходима программа экономического развития, где нужно учитывать особенности региона. Вот, что сейчас мешает России стать лидером не только по производству чугуна или пеньки, но и в текстильном производстве. Текстиль стал одним из катализаторов промышленного переворота в Англии, как и становления британцев мировыми лидерами в экономике.
— Ваше Величество! Пользуясь случаем, хотел бы вновь высказаться против трусливой тактики! — завел свою «шарманку» Голицын.
— Мы так можем, при условии хорошего ветра, разбить и более многочисленный флот и даже англичан! — поддержал я начало нового витка споров.
Дело в том, что я, увлеченный воспоминаниями войны за независимость североамериканских колоний, припомнил, что французский флот сильно трепал английский. И это после того, как французы проигрывали почти все ранее случавшиеся морские сражения с англичанами. И залогом успеха лягушатников было то, что они использовали тактику, которую Голицын называет «трусливой». Недостаточно в генерал-фельдмаршале рационализма, если он считает невозможной для чести использовать подобные тактики. А все просто: расстреливай противника издалека, пока наши орудия способны это делать из-за чуть большей дальности, ну а подходит противник — беги. Потом снова обстреливай. Ну, а догнали — стреляй «демидовками»! В чем эти пушки хороши, так картечь от них просто уничтожающая и ее может быть больше обычного.
— Есть сведения, что во время последних учений произошло сразу два неуместных события? Пушки разорвало? — я жестко посмотрел на Голицына. — Почему не пишите записку? Дело в том, что матросы не научены обращаться с пушками? В порохе? Или в плохом качестве орудий? [во времена Екатерины Великой разрывы пушек стали серьезной проблемой. Была потеря качества из-за больших темпов строительства флота].
— Прошу извинить меня, Ваше Величество. Признаться, не счел нужным, сам разбирался с данными событиями. А виновато в случившемся, скорее, качество. Пушки заказывались на заводах Петра Ивановича Шувалова, нынче у Никиты Акинфеевича Демидова. Качество стало лучше! — отвечал Голицын.
— Михаил Михайлович, Вы не скрывайте от меня проблемы… Даже, если они связаны с Демидовым. Пусть мы и приятельствуем с Никитой Акинфеевичем, но и он не может поставлять на флот плохие пушки, — сказал я.
— Простите, Ваше Величество… — Голицын чуть замялся. — Как сенатор и член Государственного Совета… я могу спросить… вы, как и Елизавета Петровна, не станете учинять казни?
— Не видел ранее в Вас, генерал-адмирал, столько смущения, — я усмехнулся. — Если для государства может быть прок от помилования, оно последует. Это так же с тактикой, кою Вы называете «трусливой». Если подобный бой сохранит людей и корабли, то его нужно провести, пусть и по трусливому плану. И вообще, Михаил Михайлович, Ваш император голоден и готов испробовать матроской еды.
— Ваше Величество, может, все же офицерской? — улыбаясь, спросил Голицын.
— Давайте, что имеется! Чай не сильно объем Вас? Да с такими деньгами, что Вам в адмиралтейство предоставляются, не должен. Уже миллион с половиной!.. — сказал я и направился в сторону возвышающегося исполина — линейного корабля «Слава Лепанто» [во времена царствования Елизаветы Петровны финансирование флота уменьшилось с 1,2 млн до 580 тысяч].
Во время обеда в офицерском собрании в компании десяти старших офицеров, я увидел, как к причалу чуть вдали от верфей подходит явно военный корабль. Сердце забилось. Я ждал сообщений с фронта и подумал, что именно этот корабль и принес те самые новости. И именно такой, по своему типу, наиболее быстрый фрегат мог быть отправлен с сообщением.