— Он? Ваш слуга. — ответил Шешковский.
— Степан Иванович, ты заработался? — спросил я.
— Простите, Ваше Величество, но Антуан, действительно, никаких действий, которые можно счесть предосудительными, не производил. Вместе с тем, его отец встречался вчера ночью с некими господами, скорее, иноземцами, — Шешковский посмотрел на меня. — с одним из них вы только что встречались.
— Степан Иванович, вы впустили ко мне в кабинет подозрительного человека? — удивился я и начал злиться.
Это что — еще один промах моей спецслужбы?
— Ваше Величество, этого человека, мало того, что опознали, его еще держали на прицеле двух арбалетов. Любое телодвижение в Вашу сторону — и он был бы убит. Кроме того, то, что отец Антуана встречался именно с этим господином, стало известно тогда, когда англичанин уже ждал аудиенции в тайной комнате, — отвечал Шешковский.
— А не хотели бы вы сыграть вашего императора в своих играх? — спросил я.
— Я бы не посмел, Ваше Величество! Я бы не осмелился тревожить своего императора! — ответил Шешковский.
— Подробный доклад положите мне на стол не позднее вечера, а пока прошу Вас, Степан Иванович, в качестве, уж извините, устрашения, присутствовать в моем кабинете при аудиенции с Яковом Петровичем Шаховским, — сказал я и позвонил в колокольчик, требуя, чтобы обер-прокурор Святейшего Синода зашел в мой кабинет.
— Ваше Императорское Величество! — поклонился грузный мужчина.
— Вот, читайте! — сказал я и подвинул три листа бумаги, исписанных моим подчерком.
Я выжидал, Шешковский играл роль опричника, то и дело посылая в сторону обер-прокурора тяжелые взгляды. Но актерскую игру главы Тайной канцелярии мог оценить только я, так как обер-прокурор не отрывался от чтения. Было видно, что некоторые пункты проекта указа Шаховский перечитывал вторично. Яков Петрович то краснел, то резко бледнел.
— Это… — замялся обер-прокурор, отложив листы бумаги, словно они были отправлены и Шаховский об этом знал.
— То, что должно быть! — сказал я, после выдержанной паузы.
— Святейший Синод не поддержит! — сказал Шаховский.
— Мы ранее уже о подобном говорили и я не намерен отходить от данного проекта. И Вы нужны для того, чтобы подобную волю приводить в жизнь, — сказал я и демонстративно спокойно самолично налил себе воды.
— А болгарская и сербская церкви пойдут на такой шаг? — спросил обер-прокурор.
— У них есть выбор? — ответил вопросом на вопрос я.
— Я… я не знаю, — лепетал обер-прокурор, который открывал сейчас передо мной иную сущность.
Думал, что Шаховский более решительный. Уж не знаю, кто в иной истории проводил в жизнь указы Екатерины, направленные на секуляризацию церковных земель. Но это же случилось тогда, почему столько проблем сейчас? Тем более Екатерина отбирала у церкви земли в начале своего правления, когда и сама сидела на троне не то, чтобы прочно.
— Какие сложности? — спросил я.
— С чего церковь будет кормиться? — спросил Шаховский.
— Вы же внимательно читали? Там написано, что государство будет оплачивать работу школ в приходах. От числа выучеников будет зависеть и оплата священнику, — сказал я.
— У них же не будет земли, не станет и крестьян. Кого учить? — спросил Шаховский.
— За то не беспокойтесь! Крестьяне первоначально обучатся станут те, кто и жил на той земле, их дети. Есть проекты строительства мануфактур на церковных землях. Кроме того, будет указ и о том, что помещики должны заниматься учением части своих крестьян. Но это быстрое дело, нужно будет смотреть, как лучше поступить. Важно начать работу, — сказал я.
— Патриарх в России? — задумчиво спросил Шаховский.
— Русская православная церковь должна взять на себя роль главенствующей в православном мире. Константинопольский патриарх для этого не подходит. Да и патриарх будет Вселенским, а не русским, — сказал я Шаховскому, потом обратился к главе Тайной канцелярии. — Степан Иванович, как думаете, проблемы будут?
— Не будет проблем, Ваше Величество! — ответил Шешковский, не отводя взгляда от Шаховского.
— Яков Петрович, делайте свою работу! Разговаривайте с иерархами, объясняйте, уговаривайте, подкупайте. Найдите сговорчивого патриарха для православной церкви. Я не оставлю без денег приходы и монастыри, — сказал я, замечая невысказанное вслух недовольство Шаховского.
Ну пусть нервничает, переживает неудовольствие, главное, чтобы работа была сделана. Я хочу объединить все православие во главе с Русской Православной церковью. Если этого не сделать, то с освобождением Константинополя может начаться не понять что, в том числе и внутри церковное противостояние. Ведь формально Константинопольский патриарх стоит старше любого их нынешних иерархов русской церкви. Есть еще и другие, казалось, малозначащие моменты в политических раскладах, но могущие посеять большую неразбериху. Это я об Антиохийском, Александрийском, Иерусалимском патриархах. Вот и выходило, что наша светская власть освобождает Константинополь, скорее всего, станет влиять и на то, что образуется после распада Османской империи, на тот же Египет, Палестину, а русская церковная власть оказывается ниже в иерархии. Непорядок!
— И над всей православной церковью будете стоять Вы, Ваше Величество? — спросил Шаховский.
— Вы, Яков Петрович, Вы! Все останется так, как и Синоде, мою волю будете проводить в исполнение Вы, работая уже не только с русскими иерархами церкви, но и иными. Вместе с тем, наша церковь будет иметь три голоса в создаваемом во Вселенском Синоде, — я улыбнулся. — Вам же пока предстоит только посмотреть на реакцию, переговорить с людьми. Работайте!
Когда озадаченный Шаховский ушел я спросил Степана Ивановича:
— Что? Получится?
— На часть есть, как Вы изволите, Ваше Величество, говорить — компромат имеется. Иные иерархи церкви выступают за церковный аскетизм. Других будут прельщать должности в управлении Вселенского Синода, — высказался Шешковский.
— Будь внимателен в этом вопросе! Если церковь будет недовольна, могут и бунты начаться. И проследи за тем, чтобы гонения на старообрядцев закончились. Я пока не подписываю указ по ним, чтобы еще больше не настроить против себя церковь, но бить их нужно прекращать уже сейчас.
Очередной нелегкий день клонился к вечеру и меня ждало одно очень важное дело — тренировка. Написал же в газетах, что вызываю на дуэль всех монархов, нужно соответствовать. А то возьми тот же Фридрих, да прими вызов. Будет стыдно ему проиграть. Полноценные нагрузки пока давать нельзя, но я все лучше себя чувствовал и уже не испытывал дискомфорт от чуть ограниченного обзора лишь одним глазом.
*………*………*
Константинополь
10 июня 1752 года
Христофор Антонович Миних разбирал бумаги и доклады. И было у него претоскливое настроение. Уже четыре дня наместник российского императора в новой Ромейской губернии, отлеживался и вылечивался от последствий покушения.
1 июня 1752 года генерал-фельдмаршал решил при большом скоплении народа зачитать манифест российского императора Петра III о создании Ромейской губернии и о милости ко всем верноподданным. Вот тут и прилетело две пули. При том, Миних видел, что в целом толпа не сильно то и ропщет и не проявляет недовольство сменой власти. И тут эти выстрелы. Да! Стреляли из пистолей, не с близкого расстояния, Христофор Антонович был в кирасе под камзолом, это и спасло. Однако, командующего так шатнуло, лягнуло, что, как говорят медикусы, поломало пару ребер. В целом, ничего страшного, но как-то не уютно.
Стрелявших, конечно же сразу схватили… почти сразу. Их было трое и все янычары. Как не закрывать город от въезда иных людей, не получается досконально фильтровать людей. Сюда бы Шешковского со всеми его агентами, но нужно работать с тем, что в наличии.
Дело в том, что дунайская армия османов практически перестала существовать. Дело даже не в решительном сражении, а в том, что после взятия Константинополя мало того, что исчез командный центр, так и полностью разладилась логистика. Турки было дело стали терроризировать деревни, прежде всего валахские и болгарские. Но все балканские народы, почуяв возможности, стали бить турок везде, где только можно. Ну а русские, не без участия и Миниха, стали доставлять оружие в портовые города и по различным селениям славян.
Однако, два раза генерал-фельдмаршалу приходилось понервничать и проявить свои качества командующего русскими войсками. Два потрепанных османских корпуса пытались прорваться в древнюю столицу «трех империй». Благо, что турки не согласовали свои атаки и пришлось напряжением сил, но давать отпор бывшим хозяевам этих земель.
В последнем сражении Миниху сильно помог большой отряд, уже, наверное, полудивизия казачьего атамана Степана Емельяновича Красного, самого ближнего к государю казака. Сербские повстанцы, которые боем прорывались к Константинополю, неожиданно ударили в тыл османского корпуса и этого хватило, чтобы в рядах одних из последних защитников империи Османа началась паника. Сам Степан уже был в Константинополе и преизрядно помогал Миниху в нелегком деле управления новыми русскими территориями.
Теперь у Миниха столь много трофеев, главным образом оружия и лошадей, что уже и это стало проблемой. Коней нужно чем-то кормить. Хорошая животина и пуд сена с овсом сожрет в день. А где набраться, если под сто тысяч лошадей? И таких проблем более чем много.
А тут еще и церковь засуетилась. Паисий исподволь начал продвигать линию о главенстве Константинопольского патриарха. Миних пока отмалчивался в этом вопросе, он отписался в Петербург и ждет ответа. Далеко, очень далеко, от новой губернии, центр принятия решений в Российской империи.
— Ваше Высокопревосходительство! — громко приветствовал атаман Степан Красный командующего.
— Полно-те Степан Емельянович! С Вами государь не противится говорить без чинов, чего уж мне. Коли не Наш, благослови его Господь, император, так сажал бы я репу в Сибири, а не в древнем Константинополе в султанском дворце сидел, — Миних осенил себя крестным знаменьем, но на свой, протестантский манер.