Дорогой Джорджи!
Благодарю тебя за твое теплое письмо и искренние поздравления! Я счастлив и горд от осознания того, какие герои служат в Русской императорской армии и в Российском императорском флоте! Доблесть и британских солдат несомненна, а подвиг бронедивизиона адмиралтейства под Двинском вызывает неподдельное восхищение!
Теперь о деле.
Нет сомнений в том, что освобождение оккупированных территорий является важнейшим заданием для всех держав – участниц Антанты. К сожалению, отдельные территории и целые страны стали жертвами войны и были оккупированы противником. Но можно уже смело утверждать, что 1917 год стал переломным в этой войне и чаша весов окончательно качнулась в нашу сторону.
Я согласен с тобой в том, что освобождение русских и французских территорий должно быть в приоритете у Москвы и Орлеана. Согласен также с тем, что ситуация на Балканах должна заставить Германию и Австро-Венгрию перебрасывать на этот фланг дополнительные силы, выводя их с русского и французского фронтов. Однако явное ослабление натиска с юга вызывает у меня серьезное беспокойство, ведь пока в Берлине и Вене не ощутят серьезнейшую угрозу обрушения всего полуторатысячекилометрового фронта от Альп и до Карпат, до тех пор трудно ожидать начала панического перебрасывания сил с других участков, в том числе с занятых врагом территорий России и Франции, и тем самым не создаются условия для скорейшего освобождения наших земель. Ведь в настоящее время ни у Франции, ни у России нет сил прорвать германскую оборону. Поэтому сейчас главное для нас именно наступление на юге, именно удар в мягкое подбрюшье Австро-Венгрии, который и должен заставить наших противников не только уменьшить свою группировку на Востоке и Западе, но и начать отступление, выпрямляя линию фронта на всем его протяжении, ведь только так они смогут меньшим числом войск удерживать свой фронт от прорыва.
Тем большее беспокойство вызывают у меня планы Лондона и Орлеана вывести свои контингенты с Балкан. Понимаю, что Франции и Британии остро нужны войска в Нормандии, Ирландии и Палестине, но немедленный их отзыв фактически лишает нас возможности в этом году не только освободить Сербию и Черногорию, но и вообще выбить Австро-Венгрию из войны. Более того, уменьшение натиска на Балканах, вероятнее всего, поставит под вопрос освобождение в этом году оккупированных территорий России и Франции. Не говоря уж о том, что вывод британского и французского контингента произведет отрицательное впечатление на наших союзников и может послужить причиной снижения их желания активно воевать.
Теперь что касается консультаций и переговоров. Насколько мне известно, в Орлеане действует объединенный штаб союзных войск Антанты, который призван координировать действия армий союзников на всех фронтах. Дублирование задач этого штаба представляется излишним. Тем более что координация там осуществляется в текущем режиме и нет никакой необходимости ждать несколько дней и представителям всех союзников срочно ехать в Москву.
Я согласен с тем, что со времени окончания Петроградской конференции союзников прошло много времени и в корне изменилась вся расстановка сил и степень участия каждой державы в общей войне. Действительно, многие аспекты и решения этой конференции требуют уточнения, особенно с учетом того, что в войну на стороне Антанты вступила Болгария, и ее интересы также следует отразить в общем решении.
Возможно, провести новую конференцию действительно необходимо. Однако срочность ее проведения вызывает у меня определенные сомнения. Кроме того, уровень представительства от США и Италии видится мне недостаточным.
Посему будет полезно указанным в твоем письме лицам начать предварительные консультации в части подготовки конференции глав государств и правительств стран Антанты. На этой конференции предлагаю рассмотреть и принять планы военной кампании на будущий 1918 год, а также актуализацию решений об интересах каждой из держав. Предлагаю провести такую конференцию на высшем уровне в Ялте в октябре сего года, о чем и направляю свое приглашение тебе, а также моему царственному тестю в Рим, генералу Петену, президенту Вильсону и всем главам государств Антанты.
Прими и проч.
Дорогая матушка!
Пишу Вам это письмо и не знаю, дошли ли до Вас мои прошлые письма, ведь с почтой в глубинке все еще перебои. Во всяком случае, ни одного письма от Вас за последние два месяца я пока не получил и очень беспокоюсь о Вас. Постараюсь при первой же возможности вырваться домой на побывку или хотя бы попросить кого заехать с оказией.
Вкратце опишу события моей жизни, что произошли с того самого момента, когда я получил письмо от Вас.
Я все еще в Москве, хотя Школу агитаторов Корпуса служения я уже закончил и должен был быть направлен в одну из губерний для организации работы с населением. Но, как оказалось, меня приметили люди из Министерства информации и добились моего перевода к ним. Так что теперь я еще учусь не только говорить, но и писать так, чтобы всем было понятно и было понято правильно.
Однако мы не только учимся. Нас часто отправляют выполнять задания по работе с людьми, а иногда привлекают для обеспечения безопасности, так что я несколько раз вблизи видел государя и нашу молодую государыню. Хотя народ их очень любит, но все же есть и те, кому правление нашего благословенного императора явно поперек горла стало, и опасность очередного покушения все еще велика. Поэтому нас и отправляют высматривать возможных бомбистов и следить за порядком в толпе во время проезда государя.
Зато я теперь детям и внукам своим смогу рассказывать о том, как я был на венчании и коронации их императорских величеств.
Очень жду весточек от Вас,
Дорогой Михаил!
Сердечно приветствую тебя!
Твое сегодняшнее сообщение о том, что Франция и Британия выводят свои войска с Балкан, всерьез обеспокоило меня. Я согласен с твоими предположениями, что как минимум британцы отправятся вовсе не в Нормандию, а прямиком в Палестину, а это, как ты понимаешь, создает проблемы нашим с тобой согласованным планам в этом регионе.
Нельзя допустить того, чтобы Иерусалим попал под британский мандат.
В этой связи я повелел готовить срочную отгрузку туда всех возможных итальянских сил, что неизбежно повлечет вывод некоторых войск из Окситании и с Австро-Венгерского фронта, а это, как ты сам понимаешь, неизбежно ограничит наступательные возможности моих армий на Балканах, но Иерусалим стоит того.
Хотел отдельно тебя поздравить с успехом твоей армии в Восточной Фракии и в Проливах. Разгром в Стении войдет в учебники по военному искусству, а действия твоих сил специальных операций вызывают искреннее восхищение. Мой Генштаб уже озаботился созданием аналогичных подразделений в итальянской армии.
Как вы там с Иоландой? Никак не привыкну к тому, что она теперь Мария. Хотя это одно из ее имен, но все же. Все ли у вас хорошо?
Вернувшаяся в Рим высокая делегация рассказывает много удивительных историй о своем пребывании в России и в Москве, а ваша свадьба в Марфино уже стала легендой в Риме и долго оставалась главной темой всех разговоров.
Но не буду отвлекать тебя лирикой, на это найдется время и позднее. Искренне надеюсь на нашу скорейшую встречу в завоеванном тобой Константинополе или в Иерусалиме.
Передавай привет моей дочери,
Отметка военной цензуры: прочитано, допущено.
Глубокоуважаемая Ольга Евгеньевна, скоро четыре месяца, как освободился я из ссылки. Но снова без всяких причин был поставлен под административный надзор и потому никак не мог приехать в Петроград и лично поблагодарить Вас с Сергеем[9] за все.
Очень-очень Вам благодарен за Ваши добрые и чистые чувства ко мне и помощь в самую трудную для меня минуту. С самого февраля, как вызвали меня для призыва, я жил в Красноярске у Каменева[10]. После окончания ссылки засобирались мы в Москву. Лев Борисович уезжал первым и оставил мне оплаченную до мая комнату. Перестав получать арестантские и посылки от друзей и родных, финансовые обстоятельства мои были затруднены, но спасибо Вам с мужем, что поддержали меня тогда пятнадцатью рублями. Но поехать тогда мне было не суждено. Вскоре после Пасхи меня снова доставили в участок, и там, допросив, предписали до особого распоряжения из Красноярска не отлучаться. Тогда я узнал, что и Лев Борисович смог добраться только до Омска[11].
Многие товарищи тогда не подчинились, но их судьба вразумила меня воздержаться. В мае я остался без комнаты и перебивался случайными уроками, пару раз даже спал тайно у товарищей в паровозных мастерских. Но приютили они меня только из сострадания. Я видел, как освобожденчество овладевает ими, отчего вынужден был уйти. Просить Вас тратиться больше на меня не стал: Вам деньги самим нужны.
Доведенный до крайней нужды, к стыду моему, принял я на Иоанна Богослова