– Нет! Мы имели в виду… – Он смолк и стиснул руки, лежавшие на коленях. – Откровенно говоря, я его просто ненавижу и не желаю больше ни видеть его, ни слышать о нем. Никогда!
Он поднял голову. Телимедж и Даджис были потрясены. Ксевет, который, в отличие от них, провел в Эдономи несколько часов, позволил себе многозначительный взгляд. И ответил:
– Мы понимаем, что эти слова стоили вам немалых усилий, ваша светлость. Каковы будут ваши пожелания?
– Наши пожелания – дать ему какую-нибудь должность, которая позволит ему жить в почете и благополучии… Но только чтобы у нас не возникало при этом необходимости принимать его или читать его назойливые письма.
– Ваша светлость, – очень мягко произнес Ксевет, – если вы хотите избавиться от этого господина раз и навсегда, вам нужно просто сказать об этом.
– Нет, мы имели в виду вовсе не это. Он не сделал ничего дурного.
Воспоминания о тысяче мелких жестоких поступков опровергали его слова. Увы, никто, кроме Майи, не счел бы их несправедливыми, а кроме того, нехорошо было ворошить прошлое и пережевывать старые обиды просто потому, что он стал императором.
– Мы не желаем ему зла. Мы просто хотим, чтобы он оставил нас в покое.
– Ваша светлость, мы подумаем, что можно сделать. – Ксевет помолчал и добавил очень неохотно, как будто опасался, что эти слова навлекут на него немилость: – Возможно, вам известно, что такие вопросы находятся в ведении лорд-канцлера.
– Тогда поручите это дело ему. Нам все равно, лишь бы с этим было покончено.
– Да, ваша светлость, – почтительно ответил Ксевет. Взглянув на часы, он напомнил: – Скоро девять.
– Значит, надо идти, – сказал Майя, желая поскорее завершить этот неприятный разговор. – Мы благодарим вас всех.
– Ваша светлость, – поклонились придворные, и Телимедж распахнул перед ним двери.
Майя боялся, что Мичен’тэйлейан, малый приемный зал, окажется уменьшенной копией Унтэйлейана, но, к счастью, это оказалось не так. На его взгляд, он был излишне роскошно отделан – золото и слоновая кость подчеркивали темный цвет кожи Майи. Однако зал был обставлен удобной мебелью: здесь стоял длинный стол и массивные мягкие кресла, здесь было тепло, и в целом, это была вполне подходящая комната для деловых встреч.
Когда Майя и его сопровождающие вошли в приемную, их уже ждали следователи – двое мужчин и женщина, одетые небогато, но достойно; у всех на шее висели ключи ученых. В отличие от прелатов и маз, ученые не давали обетов бедности, но среди них редко можно было встретить богача. Сетерис говорил, это потому, что они все глупцы, но Майя, глядя в усталые осунувшиеся лица Свидетелей, не увидел никаких признаков глупости.
Они успели лишь назвать свои имена – Пелар, Айджевет, Севесар – все они были учеными второго ранга, когда прибыл задыхающийся от быстрой ходьбы, негодующий Чавар в сопровождении множества секретарей. Майя был вынужден довольно долго ждать, пока Чавар устраивался в кресле и рассылал секретарей с бесполезными поручениями, чтобы продемонстрировать свою значимость. Майя подумал о том, вел ли себя лорд-канцлер так же при Варенечибеле, и усомнился в этом. В конце концов, лорд-канцлер объявил, что он готов, и Майя кивком разрешил меру Севесару, старшему из ученых, начинать.
Мер Севесар не стал тратить времени даром. Он поднялся, поклонился императору и лорд-канцлеру и объявил:
– Ваша светлость, причиной катастрофы «Мудрости Чохаро» явилась диверсия.
– Абсурд! – воскликнул Чавар, но Майя поднял руку, приказывая ему молчать.
– Как вы это выяснили? – обратился он к Севесару. – И каким образом преступники подстроили крушение?
Ответ был пространным и полным сложных терминов, но Майя уловил суть. Свидетели, изучая останки корабля, обнаружили обугленные и частично расплавленные фрагменты предмета, который, как подчеркнул Севесар, не являлся частью конструкции эльфийских воздушных кораблей. Он назвал этот предмет зажигательным устройством. Майя и Чавар слышали такое название впервые и не вполне поняли, что оно означает. После продолжительных и бесполезных объяснений, которые лишь запутали присутствующих, мин Айджевет внезапно заговорила довольно нетерпеливым тоном:
– Когда оно сработало, водород воспламенился.
– Милосердные богини, – прошептал кто-то.
– Случайность исключена? – быстро спросил Чавар, оставив свой обычный презрительный тон.
– Абсолютно исключена, – заявил Севесар и поклонился Майе. – Ваша светлость, нам очень жаль, но мы решили, что вы должны узнать об этом как можно скорее.
– Вы были правы, – успокоил его Майя. Он ничего не чувствовал кроме странного озноба. Эмоции, которые должны были возникнуть у него после заявления ученого, отсутствовали, и это его пугало. Ему потребовалось собрать все силы для того, чтобы ответить достойно. – Ваши старания и ваша преданность делу заслуживают похвалы. Мы благодарны вам за то, что вы нашли истину.
– Пока мы нашли лишь малую часть истины, ваша светлость, – возразил Севесар. – Мы не знаем, кто это сделал и зачем. Нам известно лишь, что совершено преступление.
– Конечно, – согласился Майя. – Но поиск ответов на эти вопросы не входит в вашу компетенцию. Вашей задачей было расследование причин гибели «Мудрости Чохаро», и вы выполнили свою работу с честью и усердием.
– Ваша светлость, – попрощались ученые и откланялись. Ему показалось, что они были рады завершить свою миссию и уйти, и он их хорошо понимал. Должно быть, они думали, что их будут в чем-то обвинять или заставят отвечать на вопросы, ответов на которые у них не было. Ему хотелось лишь одного: уйти из этой комнаты вместе с ними, но это была недостойная мысль. Когда Свидетели вышли, в малом приемном зале наступила тишина, тяжелая, как бархатный гробовой покров. Придворные старательно избегали смотреть друг другу в глаза.
Майя заговорил первым.
– Что нам теперь следует делать?
И вспомнил нетрезвого Сетериса, открывшего ему дверь своей спальни в Эдономи. Но сейчас он использовал множественное число не только потому, что так полагалось императору, но и потому, что такое решение он не мог и не должен был принимать единолично. Он вопросительно взглянул на лорд-канцлера.
Чавар раздраженно нахмурился, что отнюдь не утешило Майю.
– Мы должны выяснить, кто совершил это гнусное преступление.
– Разумеется, – согласился Майя. – Но как?
Чавар хотел что-то сказать, но запнулся; видимо, у него закончился запас напыщенных фраз. Майя обвел взглядом толпу незнакомых секретарей и продолжил:
– Мы не знаем, с чего начинать расследование такого преступления. Нам известно, что в случае убийства следует обратиться к судье, чтобы он назначил Свидетеля Мертвых, но какой судья ведает этим случаем? Судья того округа, где произошло крушение? Или того города, из которого отправился в путь воздушный корабль? Или города, который являлся местом назначения?
Это был отнюдь не праздный вопрос. Из уроков Сетериса и газетных статей Майя знал, что судьи ревностно охраняют свои территории и права. Сейчас речь шла о расследовании убийства императора, поэтому правительству предстояло сделать нелегкий выбор. Майя понимал, что судьи, которых он обойдет, будут смертельно обижены, и что Верховный Суд, вне всяких сомнений, оскорбится заодно с ними.
Чавар заговорил:
– Но как быть, если во время расследования понадобится, так сказать, вторгнуться на территорию, находящуюся под юрисдикцией другого судьи? Такое время от времени случалось – например, помню дело матроса с баржи, обвиненного в воровстве. Ничего хорошего из этого не вышло. По этому поводу даже сочиняли сатиры… – Он произнес слово «сатиры» таким тоном, каким обычно говорят «тараканы». – …Нам хотелось бы надеяться, что с тех пор положение дел изменилось к лучшему, но, увы, это не так.
– Мы не желаем, чтобы имя нашего отца упоминалось в сатирах, – твердо сказал Майя.
Взгляд Чавара выразил нечто, отдаленно напоминавшее одобрение.
– Возможно… – неуверенно начал Ксевет.
Чавар сердито прищурился, но Майя подбодрил секретаря жестом, и Ксевет продолжил:
– Возможно, решение заключается в том, что не следует пытаться выбрать одного Свидетеля Мертвых. В конце концов, Варенечибель был императором всех Эльфийских Земель.
Как только Чавар понял, что имеет в виду Ксевет, он моментально сменил гнев на милость. Майя в изумлении и немалой тревоге смотрел на то, как предложение Ксевета повторили, обсудили и преобразовали в нечто чудовищное. Чавар тут же приступил к созданию нового комитета, включавшего всех самых высокопоставленных Свидетелей Верховного Суда. Он разослал секретарей с приказами организовать для Свидетелей осмотр тел императора и его сыновей до начала похорон. Майя собрался с силами и напомнил, что тела членов экипажа и слуг Варенечибеля уже преданы земле, но Чавар небрежно ответил:
– Предоставьте это Свидетелям, ваша светлость.
И покинул зал вместе со своей свитой, на ходу раздавая приказы и громогласно требуя информацию.
В зале Мичен’тэйлейан остались лишь Майя, Ксевет и два молчаливых телохранителя. Итак, Чавар, ни с кем не посоветовавшись, назначил себя руководителем расследования и присвоил себе право проводить его так, как он считает нужным. Императору оставалось лишь выпрашивать информацию – или вообще положиться целиком на лорд-канцлера, который наверняка ожидал и желал именно этого.
Майя спросил:
– Таково было ваше намерение?
Ксевет, приводивший в порядок разбросанные по столу документы, замер, и его белые пальцы без колец скомкали попавшуюся под руку бумагу.
– Ваша светлость?
– Вы много лет работали на лорда Чавара. Вы уже демонстрировали нам, что умеете… управляться с ним. Вы подали ему эту мысль потому, что хотели видеть его руководителем расследования? Вы ведь знали, что в итоге так и произойдет?
– Ваша светлость, – начал Ксевет и положил бумаги на стол так осторожно, словно они были стеклянными. – Верно, мы знали, что лорд Чавар одобрит любое предложение, которое поможет сделать расследование более масштабным и более… – Он нерешительно смолк, но Майя взглядом приказал ему говорить откровенно. И секретарь решился продолжить: