– Ему не следовало так говорить с вами.
– Неважно, – сказал Майя. – Не будем больше это обсуждать. Мы и без того потратили на нашего кузена слишком много драгоценного времени. Скажите нам, что еще запланировано на сегодня.
– Да, ваша светлость, – ответил Ксевет, шурша бумагами. Но от Майи не укрылся задумчивый взгляд, украдкой брошенный на него Ксеветом, и он понял, что секретаря одолевает любопытство.
Его внезапно охватил гнев, и он произнес хриплым, срывающимся голосом:
– Мы не желаем больше никогда говорить о нашем кузене.
– Да, ваша светлость, – хором ответили ноэчарей и Ксевет, и все трое поклонились ему.
«Ты император, – с горечью напомнил себе Майя. – Смотри, как твои слуги повинуются тебе, и будь доволен».
Он провел утро, занимаясь разнообразными вопросами, которые секретари Свидетелей и лорд-канцлера должны были согласовывать с ним, прежде чем продолжать управлять империей. Майя внимательно слушал докладчиков и старался тщательно обдумывать каждую проблему, прежде чем принять решение. Не понимая чего-нибудь, он по-прежнему чувствовал себя униженным, но в случае необходимости задавал вопросы.
«Лучше спросить», – повторял он себе снова и снова, стиснув зубы, и все равно почувствовал невыразимое облегчение, когда Ксевет твердо объявил, что императору пора обедать, и секретарям велено было разойтись.
Но последний незаметный, нервный секретарь, которого Майя не отличил бы от десятка других секретарей, в дверях столкнулся с самим Чаваром. За лорд-канцлером следовала многочисленная свита.
– Ваша светлость, – с порога напустился на Майю Чавар. – Мы должны немедленно переговорить с вами по поводу замужества эрцгерцогини Вэдеро.
Ксевет начал было:
– Его светлость…
Но Майя жестом остановил секретаря. Глаза у Чавара коварно поблескивали, и Майя заподозрил неладное. Он подумал, что лучше сейчас узнать, в чем дело, что так взволновало Чавара. Позднее ситуация могла ухудшиться.
– Мы узнали, – сказал Чавар, – что ваша светлость не склонны продолжать переговоры с домом Тетимада, начатые покойным императором.
Майя не сумел скрыть изумления. Кто-то проболтался, и он знал, что это были не его подчиненные и не фрейлины Вэдеро.
– Мы пока не решили окончательно, стоит ли это делать, – пробормотал он, приготовившись к упрекам, но Чавар продолжал, не слушая его:
– Мы бы никогда не посоветовали покойному императору заключать такой союз, и мы очень рады узнать, что вы, ваша светлость, проявляете благоразумие. Особенно потому, что, как известно вашей светлости, существует другая выгодная партия, которой вы рискуете лишиться.
Майя был ошеломлен и не знал, что следует ответить, поэтому жестом велел чиновнику продолжать. Чавар разглагольствовал, безуспешно пытаясь притвориться незаинтересованным, но все тот же коварный блеск в глазах говорил о том, что у него имеются скрытые мотивы.
– Если мы правильно понимаем, – сказал он, – вы, ваша светлость, получили некое предложение от графа Баджевеля.
После этого многое прояснилось. И, словно его бес попутал, Майя спросил:
– Вы имеете в виду предложение взять в жены его дочь?
– Что? Какая нелепость! – вскричал Чавар. – Это невозможно… Это все равно, что жениться на Ксору Джасанай!
Майя покосился на Ксевета, который приподнял брови и с саркастическим видом пошевелил ушами. Очевидно, сотрудники лорд-канцлера не уделили должного внимания письму графа Баджевеля. Но Чавара было не остановить:
– Мы имели в виду предполагаемый брак между эрцгерцогиней Вэдеро и осмером Баджеваром.
– Граф Баджевель действительно о чем-то таком упоминал, – осторожно сказал Майя. Он чувствовал себя как дикое животное, почуявшее приближение волчьей стаи.
– Союз с домом Баджевада являлся одним из самых заветных желаний Варенечибеля, – заявил Чавар. Все это время он наступал на Майю, пытаясь устрашить собеседника громким голосом и воинственным видом. Майя заметил, что невольно пятится. Чавар не останавливался.
«Он знает, – думал Майя. – Знает, что ты боишься вступать в конфликт, понимает, что может надавить на тебя, даже не прибегая к угрозам и брани».
Он замер, решив, что больше не сдвинется с места.
– В настоящее время мы рассматриваем оба предложения графа Баджевеля, а также претензии герцога Тетимеля. Поскольку наш покойный отец не делился с нами своими соображениями по поводу государственных дел, мы можем полагаться исключительно на указания, зафиксированные в письменном виде.
Чавар раздулся, как жаба, но Майя подумал: «Он не может тебя ударить, не может невзлюбить тебя еще сильнее. Пусть злится сколько угодно, тебе ничто не угрожает». Он не вполне верил сам себе, однако ни в коем случае не собирался демонстрировать лорд-канцлеру своих истинных чувств.
Чавар прошипел:
– Вы сомневаетесь в наших словах, ваша светлость?
Обвинение во лжи императору было делом серьезным, и Майя понимал, что не следует прямо отвечать на такой вопрос. Он сказал:
– В управлении государством мы собираемся руководствоваться следующим принципом: если Варенечибель Четвертый не оставил письменных инструкций, мы будем принимать решения самостоятельно.
Он пристально взглянул на Чавара, который брызгал слюной и бормотал что-то нечленораздельное, и добавил:
– А сейчас мы, к сожалению, должны вас покинуть, лорд-канцлер. Мы опаздываем на обед.
Он обошел Чавара и направился к дверям. Он знал, что не может держаться так же величественно, как лорд-канцлер, но изо всех сил постарался придать себе надменный вид.
Несмотря на задержку, вызванную появлением лорд-канцлера, Майя не торопился с обедом. Он спокойно ел кисловатый свекольный суп с булочками с олениной и маринованным имбирем, а Ксевет рассказывал, какие дела ждут императора после обеда. Время от времени главе государства приходилось давать аудиенции отдельным лицам из числа придворных, которые просили о каких-либо милостях, жаловались на несправедливости или желали лично сообщить императору некие, по их мнению, чрезвычайно важные сведения. Иногда аудиенции испрашивали также простолюдины, но такое (по словам Ксевета) происходило крайне редко, в исключительных случаях. Ксевет принялся разъяснять процедуру отбора и отсеивания простых просителей, и Майя подумал, что правительство, кажется, задалось целью отдалить императора от его подданных. Он не стал комментировать рассказ секретаря. В каком-то смысле это обрадовало его, так как он пока не был готов к встрече с народом, но, размышляя о принципах управления государством, он решил, что этот принцип не из лучших.
Ксевет извлек из папки очередной список – расписание аудиенций на вторую половину дня.
– Посетителей будем впускать строго по времени, никаких задержек не предвидится, – заверил Майю Ксевет, вероятно, угадав мрачные предчувствия императора по выражению его лица или положению ушей.
Майя кивнул и постарался успокоиться, хотя список был очень длинным и содержал имена придворных, которых он не знал лично. Он не имел ни малейшего понятия, кто они такие. Однако через несколько минут Ксевет дошел до имени, которое было знакомо Майе слишком хорошо.
– Дач’осмер Эшевис Тетимар обращается с нижайшей просьбой представить императору свою сестру, дач’осмин Пару Тетимин.
– Но никто больше не просил у нас аудиенции для своих сестер и дочерей, – удивился Майя, вспомнив, как небрежно представил ему Нуревис осмин Дученин.
– Это старинный обычай, ваша светлость, – сказал Ксевет. – Императоры из Варедейской династии практически отказались от него, особенно он не нравился деду вашей светлости. Как вы можете себе представить, такие приемы отнимали большую часть времени, отведенного для аудиенций.
– Да, – кивнул Майя. – Выходит, дач’осмер Тетимар ведет себя излишне церемонно? Или же намеренно желает оскорбить нас?
– Возможно, и то, и другое, – подхватил Ксевет и поднял уши, так что серебряные кольца зазвенели. – Вероятнее всего, ваша светлость, он хочет обратить ваше внимание на дач’осмин Тетимин как на потенциальную императрицу.
– Он действует довольно топорно, – заметил Майя и снова подумал о Нуревисе.
– Дач’осмер Тетимар привык добиваться своего при помощи грубой силы, – пожал плечами Ксевет. Секретарь, вероятно, хотел ответить беззаботным тоном, но у него не получилось, и фраза прозвучала мрачно и горько. Чтобы сгладить неловкость, Ксевет демонстративно взглянул на стенные часы и сказал:
– Нам пора, ваша светлость. Императору не следует опаздывать на аудиенции.
Ксевет замолчал и отвел взгляд. Майе показалось, что секретарь мысленно умоляет его оставить в покое Эшевиса Тетимара и перейти к следующему вопросу. Майю обуревало любопытство, но он сдержался и попросил:
– Повторите, пожалуйста, кто будет первым.
И притворился, что не слышал вздоха облегчения Ксевета.
Аудиенции проходили в огромном холодном и мрачном зале Унтэйлейан. Майю угнетало пустое помещение с каменными стенами, в котором малейший шорох порождал эхо, и он сочувствовал просителям, вынужденным проделывать довольно долгий путь от дверей к трону под взглядом императора. Никто не мог рассчитывать на благосклонный прием. Напротив, многим вид Майи казался враждебным. Простолюдины, запинаясь, извинялись, аристократы притворялись уверенными в себе, и все это время Майя терпеливо слушал и не забывал улыбаться. Одновременно он начал сочинять молитву о сострадании ко всему живому. Отвечать на вопросы и удовлетворять просьбы оказалось несложно, во многом благодаря усердию и советам секретаря. Нужно было всего лишь внимательно слушать, не обращать внимания на оправдания и всякого рода отговорки, отбрасывать лишнее и вычленять главное. Майя с некоторым удивлением обнаружил, что у него это неплохо получается. Со своей стороны, он был способен задавать нужные вопросы, чтобы более четко обрисовать проблему для себя и для просителя. Сегодня все шло совершенно иначе, чем на первом злополучном заседании Кораджаса, когда он так остро ощутил свою беспомощность. Хотя Майя не чувствовал себя по-настоящему свободно, он начинал приобретать уверенность в себе, и ему было уже не так трудно держать спину прямо, а руки – неподвижно во время долгих часов в зале приемов.