ы поровну, должны возвести мост через реку Упаджера; каждая сторона назначит сборщика пошлины, но собранные деньги не поступят правительству Ту-Кетора. Во-первых, они пойдут на обслуживание и ремонт моста, во‐вторых – на помощь беднякам Нелоджо. Наши указания по поводу милиции и моста следует выполнить до середины лета, и их исполнение должно быть продемонстрировано представителю принца.
Он вопросительно взглянул на Свидетелей вел ама. Свидетели, в отличие от представителей трех сторон, имели право опротестовать его решение; однако он не удивился, когда эти двое промолчали.
– Очень хорошо. Если оговоренные условия не будут выполнены, если стороны когда-либо в будущем осмелятся снова привлечь наше внимание к этому вопросу, все спорные территории, включая заповедник Веремнет и реку Упаджера, перейдут в собственность короны. Это ясно?
Представители трех сторон, Свидетели и секретари старались не смотреть в лицо императору. Он подождал, желая убедиться в том, что никто не собирается возражать, и едва сдержав вздох облегчения, произнес заключительную формулу:
– Да будет так, как мы постановили.
Слово императора было законом.
Ему хотелось выбежать из малого приемного зала, но он сидел, вцепившись в подлокотники кресла, и ждал. Свидетели, представители города, принца и аристократической семьи откланялись и удалились вместе со своими секретарями. Секретари императора – милосердные богини, их была целая армия, и он не знал их имен – убрали со столов документы, откланялись и ушли. Разумеется, за исключением Ксевета, который приблизился к трону и обратился к Майе:
– Ваша светлость, у вас сейчас…
– Нет, – перебил его Майя. – Больше мы никого принимать не будем. Мы возвращаемся в Алкетмерет и не намерены до завтрашнего утра видеть никого, кроме наших слуг. А лучше вообще никого не видеть. Мы страдаем от сильной головной боли и просим вас передать это всем, кого это может заинтересовать.
Ксевет, казалось, собирался что-то возразить, но, видимо, по лицу Майи понял, что тот говорит серьезно, потому что поклонился и ответил лишь:
– Да, ваша светлость.
– Благодарим вас, – воскликнул Майя с излишней горячностью.
Возвращаясь к себе по коридорам и залам Унтэйлейанского Двора, Майя старался держаться величественно, как подобало императору; к счастью, никто не попытался заговорить с ним, потому что он даже не замедлил бы шага. Когда тяжелые решетчатые ворота Алкетмерета закрылись за ним, он почувствовал, что напряжение ослабло. Он даже смог более или менее вежливо говорить со своими камердинерами, пока они снимали с него украшения и официальные одежды. Спускаясь в Черепаховую Комнату, он немного успокоился, и ему уже не хотелось рычать от злости. Внезапно ему в голову пришла странная мысль: «Если ты сумел разобраться в запутанном споре между городом, мелким лордом и представителем принца Ту-Кетора, а также смог заставить себя вынести решение, которое им не понравилось, и в результате ничего страшного не произошло – значит, тебе под силу иметь дело с Кораджасом».
Он не был глупцом и умел учиться.
Майя помнил момент, когда начал мыслить иначе: перестал упрекать себя в том, что не может угодить всем. И перестал пытаться это делать. Он помнил, что, изменив образ мыслей, перестал обращать внимание на маневры и лукавство просителей и смог проникнуть в суть проблемы. Возможно, то же самое произойдет, когда он решится выступить на заседании Кораджаса. Там много говорили, и многословие подавляло его до такой степени, что он почти отчаялся. Но сегодня Майя понял: это лишь слова, маскирующие подлинные мысли его советников.
«Может быть, у меня получится», – думал Майя. В ту ночь, против ожиданий, он спал крепко.
Он начал задавать Беренару разнообразные вопросы, а во время заседаний начал обращать внимание на манеру поведения оппонентов. Свидетель от Верховного Суда, который был старше остальных шести, был сварливым и несговорчивым. Он возражал против любого предложения, если оно было выдвинуто Свидетелем от Парламента, а также терпеть не мог Свидетеля по иностранным делам и становился придирчивым, когда обстоятельства вынуждали его заключать с кем-то союз. Свидетель от Прелатства являлся креатурой Чавара, даже в большей степени, чем Свидетель по иностранным делам. Лорд Бромар, отвечавший за дипломатические отношения, разделял политические взгляды Чавара, но Майя постепенно понял, что Бромар поддакивает лорд-канцлеру по привычке, а не потому, что жаждет власти. Свидетель от Магов редко выступал и еще реже принимал чью-либо сторону; обычно он сидел с отсутствующим видом, как будто не слушал. Тем не менее, он ни разу не попался ни в одну из ловушек, подстроенных Свидетелями от Университетов и Прелатства.
Лорд Истанар, Свидетель от Университетов, был другом Свидетеля от Верховного Суда, поэтому Майя знал, что при возникновении разногласий он примкнет к лорду Пашавару. Майе казалось, что Истанар – самый ограниченный из семи Свидетелей. Было ясно, что в его голове уже несколько десятков лет не рождалось ни одной самостоятельной мысли. Да, он был Свидетелем и советником императора, но в Университете Кето с ним не считались. Его положение сильно отличалось от положения Беренара, и он часто завидовал последнему, который являлся одним из пяти государственных казначеев и стоял лишь ступенью ниже лорд-канцлера. Беренар, который регулярно встречался с императором, чтобы просвещать его в вопросах политической истории страны, ясно дал понять, что делает это совершенно бескорыстно. Он не ждал никаких милостей в награду за свои услуги и без колебаний возражал императору, если считал нужным, будь то во время частной беседы или в Зале Совещаний. И он нисколько не обижался, когда мнение Майи не совпадало с его собственным. Майя видел, что из всех советников лишь Беренар не руководствуется эгоистическими интересами и не тратит время на пустословие. И еще он думал, что не случайно лорд Беренар часто поддерживает лорда Дешехара, Свидетеля от Парламента.
Дешехар, который мог занимать свой пост только в том случае, если являлся членом Парламента, был в некотором роде чужаком в Кораджасе. Он продвигал новые идеи и высказывал непопулярные мнения. Майя опасался, что настанет день, когда Дешехар решит, что с него довольно болтовни Кораджаса, и уйдет в отставку. Трудно было надеяться, что другой чиновник будет с таким же энтузиазмом относиться к неблагодарной работе. Однако лорда Дешехара, по-видимому, нисколько не раздражали постоянные стычки с лордом Пашаваром и лордом Бромаром и не обескураживали поражения. За все время своего короткого правления Майя более или менее разобрался только в одной проблеме из всех, которые обсуждались на заседаниях Кораджаса. И это было предложение Гильдии Часовщиков Джа’о. Лорда Дешехара не нужно было уговаривать выслушать часовщиков, потому что именно он ратовал за их проект. Майя знал, что Беренар и Свидетель от Магов тоже будут на его стороне, хотя, имея дело с Соневетом Атмазой, невозможно было сказать наверняка. Свидетель от Прелатства выступит против, рассуждал Майя, потому что именно так и поступит Чавар, но с этим ничего нельзя было поделать. Лорд Бромар тоже будет заодно с Чаваром, но Майя считал, что его можно будет поставить на место. В конце концов, речь шла всего лишь о том, чтобы выслушать часовщиков, и Майя намерен был сделать на этом упор. Свидетель от Университетов склонен был следовать примеру лорда Пашавара, но на него могли подействовать речи об идеалах науки и просвещения, о стремлении к знаниям. Он мог хотя бы воздержаться при голосовании. Нет, настоящую проблему представлял собой лорд Пашавар.
Майя несмело попросил совета у секретаря; он не мог обращаться к Беренару, потому что это попахивало бы заговором, а больше не с кем было обсудить щекотливый вопрос.
– Мы с радостью дадим вам совет, если это в наших силах, – сразу же отозвался Ксевет, и Майя изложил ему свои соображения, начиная с лорда Дешехара и заканчивая лордом Пашаваром.
Ксевет слушал внимательно, как обычно, и, когда Майя закончил, сказал:
– Ваша светлость, мы полностью согласны с вашими наблюдениями и выводами. Нужно привлечь лорда Пашавара на нашу сторону.
– У вас есть какие-нибудь предложения?
Ксевет поморщился.
– С лордом Пашаваром непросто иметь дело. Мы можем предложить дождаться его кончины, но это займет много лет.
Майя рассмеялся. Ксевет улыбнулся в ответ и снова стал серьезным.
– До сих пор наша стратегия основывалась на его глубокой неприязни к лорду Чавару, но в данном случае это не подходит.
– Понимаю; если бы этого было достаточно, он с готовностью выступил бы «за».
Ксевет молчал.
– В чем дело?
– Ваша светлость, если взглянуть на это дело с его точки зрения, он вполне прав, выступая против моста. Возведение моста повлечет за собой большие перемены.
– Да, но одного желания недостаточно для того, чтобы предотвратить перемены, – сказал Майя и мысленно добавил: «Если бы это было возможно, наша матушка до сих пор была бы жива». – А если мост через Истанда’арту действительно можно построить – между прочим, мер Халедж в этом совершенно уверен, – выгода перевесит неудобства, связанные с переменами.
– Аристократы из восточных княжеств не согласились бы с вами, – заметил Ксевет. Это было не возражение, а простая констатация факта.
Майя не сразу смог подобрать слова для того, чтобы выразить свои чувства; наконец, он сказал:
– Допустим, но в нашей помощи сейчас нуждаются не они, а другие наши подданные.
Ксевет опустил уши, и его лицо порозовело от изумления.
– В чем дело? Вы считаете, что нам не следует заботиться о наших подданных?
– Нет, разумеется. Мы просим прощения, ваша светлость. Просто от императора мы не ожидали таких слов.
– Что ж, мы ничего не можем с собой поделать, – устало признался Майя.
– Ваша светлость, мы не хотели…
– Вы не хотели. Но остальные обязательно заметят то же, что и вы, и выскажут свое мнение открыто, в отличие от вас. Они скажут, что это влияние нашей матушки, уроженки Бариджана, и сочтут наше поведение предосудительным. Но это не изменит нашего мнения. Мы считаем, что поступаем правильно.