Майя покачал головой и только потом вспомнил, что императору – как и любому разумному существу, воспитанному в цивилизованном обществе, а не среди немытых гоблинов (по словам Сетериса) – подобает отвечать на вопросы вслух, ясно и четко. Но Ортема уже продолжал:
– Колдуны – это мужчины и женщины, которые в народе наджморхатверас считаются святыми, причем они всегда альбиносы.
Дач’осмин Лантевин со свистом втянула воздух сквозь зубы, лорд Пашавар поморщился и буркнул: «Варвары». Это было сказано достаточно тихо, и Майя не понял, хотел ли лорд, чтобы его услышали.
Ортема едва заметно пожал плечами, дав понять, что слышал лорда – однако Майя подумал, что он не разделяет его мнения.
– Итак, нам повезло, и мы схватили колдуна. Несмотря на то что он был одноглазым, он дрался как наджкрейс – это такая степная кошка, которая охотится по ночам. Позже мы узнали, что таково действительно было его прозвище. Наши воины проявили сообразительность и не убили его. И верно, сородичи приложили немало усилий к тому, чтобы вернуть своего колдуна. Прежде они не торговались так ни за кого и ни за что.
Ортема смолк и сделал большой глоток вина.
– Но такого рода переговоры продолжаются довольно долго, а тем временем мы взяли на себя заботу о пленном, желая убедиться в том, что с ним хорошо обращаются. Простые солдаты считали его отвратительным существом, выродком. И многие рыцари разделяли это мнение.
– Но не вы, – мягко заметил Майя.
– Ваша светлость, – ответил Ортема, пожимая плечами. – Нас тоже не раз называли гнусным отродьем. – И он указал на свои необычные оранжево-красные глаза.
– Но это же просто… – начала дач’осмин Лантевин и смолкла.
– Смешно? – сухо спросил Пашавар. – Многие болтали насчет «гнусности» и «кощунства», когда четвертая супруга Варенечибеля родила ему ребенка.
– Пожалуйста, – вмешался Майя, испугавшись, что Пашавар окончательно смутит гостей, – мы хотели бы дослушать историю капитана Ортемы.
– Ваша светлость, – поблагодарил Ортема, наклонив голову; казалось, он был доволен. – Мы не думаем, что Наджкрейс Дейн полностью доверял нам, но он немного смягчился, видя, что мы заботимся о нем, и однажды мы спросили у него, почему его народ называет нашу крепость «Памятником Смерти». Долгое время он молчал, и мы решили, что он не ответит – он очень редко отвечал на вопросы. Однако, наконец, он произнес: «Потому что она построена на наших мертвых» и хищно усмехнулся. Мы до сих пор помним эту усмешку и его острые зубы, такие же, как у всех степных варваров. «Еще мы называем ее “Кости Мертвецов”», – добавил он. И вот, наконец, ваша светлость, мы поняли, что это не метафора. Крепость Анмур’тэйлейан была построена на большой скале – такие отдельно стоящие скалы разбросаны по восточным степям – и, честно говоря, мы вполне понимаем наших предшественников, которые выбрали это место для крепости. Такое местоположение выгодно с точки зрения обороны, что редко для степи. Но основатели крепости не знали одного – а если и знали, то мы подозреваем, что им было все равно. По обычаю, наджморхатверас относили своих умерших на вершину этой скалы и оставляли там, чтобы кости обглодали стервятники и кошки-наджкрейс. Наджкрейс Дейн рассказал нам, что юноша должен был провести три дня и три ночи на скале с мертвецами, чтобы его считали взрослым мужчиной.
– Мы выстроили замок на их улимейре? – в ужасе переспросил Майя.
– В общем, да, ваша светлость.
– Неужели это единственная скала во всей степи, подходящая для их варварских ритуалов? – фыркнул Пашавар.
– Дело не в этом, – резко возразил Майя и удивился самому себе. Еще сегодня утром он не поверил бы, что осмелится говорить с лордом в таком тоне. – В Кето тоже есть кладбище, но могилы, находящиеся в Унтэйленейзе’мейре, не менее священны для нас.
– Вы правы, – мрачно отозвался Пашавар.
– Но если все было так, как говорил колдун, – спросил Майя, – почему мы не вернули им кладбище?
Гости в шоке уставились на императора.
– Ваша светлость, – невнятно пробормотал Ортема. Ему с трудом удавалось подыскать слова, которые не оскорбили бы императора. – Все не так просто…
Пашавар с присущей ему бесцеремонностью перебил капитана:
– Вы согласились бы признать поражение в войне, которую начали не вы, и в которой погибли тысячи эльфов?
– Но тех, кто начал эту войну, давно нет в живых, – возразил Майя.
– Ваш покойный отец предпринимал многочисленные попытки заключить мир, – сказал Лантевель. – Но варвары – да-да, Ортема, наджморхатверас – отказывались.
– Понятно, – кивнул Майя, – и кто вел эти переговоры, нынешний Свидетель по иностранным делам или его предшественник?
После короткого неловкого молчания Ортема овладел собой.
– Ваша светлость, если мы просто уступим наджморхатверас, они будут считать города, расположенные в пустынных землях, своей добычей, как это было до постройки Анмур’тэйлейана. А жители этих городов – ваши верные подданные, они заслуживают того, чтобы их защищали.
Майя не успел ответить: дач’осмин Лантевин негромко, но со стальными нотами в голосе заметила:
– Нам кажется, что эта дискуссия была бы более уместна в Мичен’тэйлейане или Вервен’тэйлейане, чем в нашей столовой.
– Разумеется, – сказал Майя. – Мы просим нас извинить.
Снова повисла напряженная пауза. Майя вспомнил, что императору не пристало извиняться. Меррем Ортемо храбро заговорила:
– Наш отец – мэр города Воренджессар, который находится в западной части бесплодных земель. Мы помним рассказы нашей бабушки о набегах Эврессай, и мы можем заверить вашу светлость в том, что у вашей светлости нет более преданных подданных, чем жители Воренджессара и соседних городов.
– Благодарим вас, меррем Ортемо, – произнес Майя. – Мы должны тщательно обдумать эту сложную проблему.
Женщина дала ему возможность сменить тему.
– Выходит, ваш родной город был основан раньше Эджо?
– О да, ваша светлость. – Она улыбнулась, и Майя увидел длинные острые зубы, как у волка. Ортема говорил, что такие зубы были у степного колдуна. – Наш клан и клан нашей матери долгие сотни лет живут в бесплодных землях. Там всегда кто-то жил, еще до того, как было найдено золото, и туда пришли эльфы. Просто сейчас жителей стало намного больше.
Золотая лихорадка Эджо послужила безопасной темой для беседы до конца ужина. Даже осмеррем Пашаваран оттаяла и рассказала историю об одном из братьев своей бабки, который отправился на север в поисках золота, но вместо золота открыл минеральные источники Дайано.
– Это принесло ему гораздо больше денег, чем любая золотая жила, но даже в преклонном возрасте он отправлялся на разведку, когда появлялась возможность. Однако он так никогда и не нашел золота.
– Наша матушка ездила в Дайано на воды, – сказала дач’осмин Лантевин. – Это не продлило ей жизнь, однако значительно облегчило боли, и за это мы всегда будем благодарны богам.
Майе пришло в голову, что источники Дайано, возможно, помогли бы Ченело исцелиться, и он потерял нить разговора. Его охватил напрасный гнев на отца, который никогда не позволил бы жене отправиться на воды.
Лантевель отвлек его от мрачных мыслей.
– Ваша светлость, правильно ли мы поняли, что вы приостановили переговоры по поводу брака эрцгерцогини Вэдеро?
Уши Майи непроизвольно дрогнули, и серебряные серьги негромко зазвенели.
– Наша сестра в трауре.
– Но вы полностью расторгли договоренность с домом Тетимада, хотя, насколько нам известно, переговоры близились к завершению.
– А вы доверяете своим источникам, Лантевель? – спросил Пашавар, и Лантевель пожал плечами.
– Так или иначе, ваша светлость, нам кажется, что это несколько поспешное решение. Вам придется все начинать сначала, и, скорее всего, вы окажетесь в менее выгодном положении.
– Мы не видим ничего выгодного в нашем нынешнем положении. Кроме того, наша сестра не желает выходить замуж.
Заметив, что присутствующие насторожились, Майя проклял вино и свою несдержанность.
– Для женщины из благородной семьи, – сурово сказала осмеррем Пашаваран, – брак не имеет ничего общего с желаниями. Эрцгерцогине это известно.
– Нашей матушке это тоже было известно, – сказал Майя. – Мы принудили нашу будущую супругу к браку, и мы считаем, что этого достаточно.
– Вам следовало бы выбрать девушку из семьи, которая строго придерживается традиций, – заметила осмеррем Пашаваран. – У девиц Кередада головы набиты такими же нелепыми идеями, как у вашей сестры.
– Мы не находим взгляды нашей сестры нелепыми, – возразил Майя. Он сделал глубокий вдох и постарался подавить приступ гнева, от которого закружилась голова. Осмеррем Пашаваран, казалось, не обратила внимания на выражение его лица, но он заметил, что напугал меррем Ортемо.
– Возможно, вы считаете, что брак – это единственное, на что годны женщины, но мы не можем с этим согласиться.
– Сложный вопрос, – сказал Лантевель. – Как и вопрос о том, что делать женщине, не сумевшей по каким-либо причинам найти себе мужа.
И он взглянул на племянницу.
Дач’осмин Лантевин заметила:
– Нелегко найти себе занятие, когда тебя учили только воспитывать детей, а детей у тебя нет.
– У каждой женщины есть обязанности, – резко произнесла осмеррем Пашаваран. Кончики ее ушей порозовели, и Майя подумал, что она все-таки не хотела задевать больное место семьи Лантевада.
– Но в чем они заключаются? – продолжала дач’осмин Лантевин. – Разве женщины не должны найти применение своим способностям и талантам, даже если они не состоят исключительно в воспитании детей?
– Мы не знали, что вы придерживаетесь передовых взглядов, – ответила осмеррем Пашаваран таким тоном, словно словосочетание «передовые взгляды» было ужаснейшим из оскорблений.
– У нас было достаточно времени для того, чтобы обдумать эту проблему, – заметила дач’осмин Лантевин.
Было ясно, что она не собиралась сдаваться, и Майя вздохнул с облегчением, когда разговор перешел на нейтральную тему.