необходимо было увидеть их, убедиться в их реальности – как будто эта встреча могла, наконец, сделать реальным его самого.
Итак, подчиненные всячески препятствовали Майе, а кроме того, он не мог уклониться от многочисленных обязанностей. Он вынужден был присутствовать на очередном банкете в честь Авара, слушать выступление муниципального хора Кето и принимать бесконечную череду аристократов и чиновников, желавших лично убедиться, что он жив и здоров. Только после полуночи он освободился и смог спуститься в подземелья Унтэйлейанского Двора, где находилась старинная тюрьма Невеннамир. Тюрьма была построена раньше дворцового комплекса Эдретелемы III, и Майя, шагая по узким коридорам и странным круглым комнатам, думал, что таким, наверное, был весь старый императорский дворец. Эти мысли смущали его, вызывали необъяснимую тревогу.
Невеннамир подпадал под юрисдикцию нескольких учреждений и организаций: Унтэйлейанской Гвардии, отделений Братства Бдительности Кето и Ту-Кетора, а также Судебной Стражи – немногочисленного элитного отряда, члены которого охраняли свою автономию не менее ревностно, чем своих заключенных. В помещении для стражи было довольно тесно – кроме тюремщиков, здесь были офицеры из Амало. Все испуганно вскочили, когда Бешелар громко объявил:
– Его светлость император Эдрехасивар Седьмой.
Майя отказался от идеи доставить арестованных в Алкетмерет или хотя бы в Мичен’тэйлейан. Его неожиданно поддержал лейтенант Эчана; он заявил, что за арестантами проще присматривать в Невеннамире, чем в залах и коридорах дворца.
– Если бы вы, ваша светлость, благоразумно отказались от встречи с преступниками, – проворчал Бешелар, – не было бы нужды присматривать за ними.
Эчана улыбнулся:
– Верно! Но ясно также, что его светлость не отступится, поэтому нам придется приспосабливаться к обстоятельствам.
Итак, император спустился в Невеннамир. Кала заметил, что ничего подобного не случалось уже много лет – с тех пор как императрицу Валесто незаконно заключил в тюрьму брат императора Белтелемы IX, и император лично пришел снять с нее оковы.
– Мы создадим новый прецедент, – невесело усмехнулся Майя. – Возможно, он войдет в историю вместе с двумя попытками устранить нас, происшедшими в течение месяца.
– Ваша светлость…
– Не обращайте внимания. Простите.
– Не за что извиняться, – печально сказал Кала.
Майя пожал плечами и пошел вперед. Ему тоже было грустно.
«Мы не можем быть вашим другом».
Увидев его, стражники смутились, и это не подняло ему настроения. К счастью, дежурный офицер, капрал Ишилар, не утратил самообладания; он не понял, зачем император пришел в тюрьму и чего он надеется добиться, но постарался оказать ему содействие. Он отказался впустить Майю в камеры, но охотно согласился превратить караульное помещение в импровизированный зал для аудиенций. Конечно, это было не совсем то, чего хотел Майя, но выбора не было. Он сел в кресло, которое раздобыл для него капрал Ишилар; Кала и Бешелар встали по обе стороны от него, восемь стражников выстроились вдоль стен, а Ишилар отправился за арестованными.
Ишилар также наотрез отказался привести к императору всех троих сразу, и Бешелар горячо поддержал его. Поэтому Майя решил, что сначала примет мин Нарчанеджен, потом мера Бралченара и последним – мера Шуливара. Он чувствовал, что ему следовало подготовиться к разговору с преступником, который создал взрывное устройство и лучше остальных знал, какие разрушения оно вызовет.
У мин Нарчанеджен было узкое личико, характерное для чистокровных эльфов, которых так часто сравнивали с хорьками; белые волосы были коротко острижены, как у всех рабочих. Майя видел, что она старается казаться спокойной, но его не слишком волновали ее переживания. Она играла роль связного между Убеджаром и Шуливаром – очевидно, эти двое разработали разрушительный план убийства, ни разу не встретившись лицом к лицу. Он довольно долго рассматривал женщину, и ему показалось, что ей было трудно выдержать его взгляд. Наконец, он спросил:
– Вы знали, что произойдет?
Для него важно было получить ответ только на этот вопрос; остальное не имело значения.
– Да! И сделала бы это снова, – выплюнула она. – Это единственный способ заставить вас, алчных паразитов, отдать власть народу.
Капрал Ишилар несильно толкнул ее.
– Ты говоришь со своим императором, Нарчанеджен.
– С моим императором? – Она рассмеялась, и Майя вздрогнул, услышав этот хриплый презрительный смех. – Он не мой император. Какое ему дело до меня – или мне до него? Он не узнал бы моего имени, если бы не справедливое возмездие, которое с нашей помощью постигло представителей его прогнившей династии.
– Вы так это видите? – переспросил Майя. – «Справедливое возмездие»?
– Да, это была справедливая кара, они это заслужили, – с вызовом ответила она.
Он вспомнил заупокойную службу в городском храме Кето, рыдания вдов и осиротевших детей, и ему стало плохо.
– Тогда нам больше не о чем разговаривать.
Женщина принялась выкрикивать оскорбления, но Ишилар и офицер из Амало выволокли ее прочь; из коридора еще несколько минут доносились ее крики, а потом, после жуткого пронзительного вопля, наступила тишина.
– Ваша светлость, – заговорил Кала, – вы можете сейчас уйти. Никто не требует этого от вас.
– Это мой долг, – устало сказал Майя, и Кала отошел на свое место.
Встреча с Бралченаром прошла еще хуже, чем разговор с Нарчанеджен; «будущий властитель» пресмыкался перед императором и был готов сказать все что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Не было смысла его допрашивать – он говорил только то, что, по его мнению, хотел услышать Майя. Майя слушал несколько минут, поскольку считал, что обязан это сделать – обязан если не самому Бралченару, то его жертвам. Наконец, он сказал:
– Вы сделали свой выбор, мер Бралченар.
И подал знак капралу Ишилару.
Мер Шуливар оказался вовсе не таким, каким его себе представлял Майя, хотя он сам не слишком понимал, чего ждать. Шуливар был высоким, немного нескладным мужчиной с очень короткими черными волосами и ярко-синими глазами; его кожа была такого же синевато-серого оттенка, как у Майи. Они какое-то время молча рассматривали друг друга. Шуливар не выказывал ни страха, ни враждебности, и Майе, как это ни странно, было легко заговорить с заключенным.
– Зачем вы это сделали?
– Потому что кто-то должен был это сделать, – ответил Шуливар.
Майя отметил, что арестант был совершенно спокоен. Очевидно, он обладал немалой силой духа и был полностью уверен в своей правоте.
– Должен?
– Держаться за власть вполне естественно, – сказал Шуливар. – В результате могущество, сосредоточенное в руках одного лица, застаивается и становится ядовитым, если можно так выразиться. Для того чтобы его освободить, нужны радикальные меры. Подумайте хорошенько, и вы поймете, что наш план сработал. Если бы я не сделал того, что сделал, полукровка вроде вас никогда бы не взошел на трон Этувераза.
Майя открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. В каком-то смысле Шуливар был прав.
– Я уже вижу перемены к лучшему, – продолжал Шуливар. – Вы не цепляетесь за власть, в отличие от отца и деда. Вы не боитесь ее потерять. У вас есть новые идеи, вы совершаете поступки, которые вашим предшественникам показались бы абсурдными.
– Все не так, – возразил Майя.
– Да, именно так, – настойчиво возразил Шуливар. – Ни один император не снизошел бы до того, чтобы посетить похороны отцовских слуг. Ни один император не взял бы в телохранители женщину. Скоро жизнь в этой стране изменится, Эдрехасивар, но лишь потому, что я расчистил вам дорогу.
– Замолчите! Эти «перемены к лучшему» не стоят цены, заплаченной за них.
– Двадцать три жизни, – ответил Шуливар. – Вам известно, сколько рабочих гибнет за год на фабриках Чохаро, Росиро и Севеджо? А за месяц?
– Но я не…
– Вы измените это, – перебил его Шуливар. Его синие глаза были безмятежными и совершенно безумными. И все же – о, милосердные богини! – фанатик был прав. Майя знал, что он это сделает.
– Наш отец старался улучшить положение рабочих на западе, – напомнил он.
– Упрямые оппозиционеры с востока ставили ему палки в колеса, – возразил Шуливар, – и он вынужден был снова и снова идти на компромисс. Но вы уже уничтожили оппозицию.
– Это не… – У Майи перехватило дыхание, и он вынужден был помолчать пару секунд. – Значит, никакого недоразумения не было? Вы намеренно предали Тетимара?
– Какое это имеет значение? – пожал плечами Шуливар. – Мне жаль погибших, но, повторяю, я должен был это сделать.
До сих пор заключенный не оказывал императору положенных знаков почтения, но теперь он склонил голову.
– Мне больше нечего сказать, ваша светлость. Поверьте мне.
Разговор был окончен, и растерянный Майя не стал настаивать. Он кивнул Ишилару, и Шуливара увели.
– Теперь вы уйдете отсюда? – проворчал Бешелар.
Майя поднялся и заметил выражение облегчения на лицах тюремных стражников. Когда капрал Ишилар вернулся, Майя сказал:
– Благодарим вас за помощь. И за проявленное терпение.
Ишилар покраснел.
– Для нас большая честь служить вам, ваша светлость, – ответил он, и солдаты отсалютовали императору.
Майя вернулся в Алкетмерет, стараясь не думать о последнем разговоре, о жуткой философии Шуливара и трупе отца, прикрытом кружевной вуалью. Впервые в жизни он понял, почему Сетерис столько пил. Если спиртное помогало прогнать невыносимые мысли, забыть страшные слова, оно того стоило.
Но ради временного забвения он не стал просить Ишейан, Немера или кого-то еще принести ему графин метеглина. Он знал, что не сможет выдержать взгляд Бешелара. Вместо этого он позволил слугам уложить себя в постель, хотя понимал, что вряд ли уснет.
Он лежал в кровати, закрыв глаза, чтобы не видеть силуэта телохранителя. Ему казалось, что он задремал на несколько минут, но, когда его разбудил голос Авриса, уже рассвело.