– Мой отец… – Голос Идры дрогнул, но он упрямо продолжал: – Мой отец как-то заметил, что матушке следовало бы родиться мужчиной и стать солдатом. Она восприняла его слова как оскорбление, но отец сказал, что к сорока годам она стала бы генералом, и это ей польстило. Это правда. Она… полна энергии и решимости идти до конца, как настоящий воин.
– Да, – пробормотал Майя, который лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств не стал жертвой воинственной Шеве’ан.
– И она… – Мальчик пристально смотрел на свои руки, словно был недоволен их видом. Потом поднял взгляд на Майю. – Я хочу самого лучшего для своих сестер. Матушка не стала бы…
Нельзя было подобрать почтительного слова, и Майя знал это.
– Не стала бы такой, какова она сейчас, – закончил он за Идру.
– Да, благодарю вас. Она не стала бы такой, если бы вместо того, чтобы сидеть в покоях в окружении фрейлин, ей пришлось бы решать задачи, достойные ее сил. Часто приходится слышать, как говорят о той или иной даме: «Ей следовало бы родиться мужчиной». Но в отношении моей матери это правда. Если бы она была не дочерью, а сыном своих родителей, она сумела бы найти применение своим способностям. Роль матери дается не всем женщинам.
Майя хотел возразить, но Идра покачал головой.
– Я видел выражение твоего лица, когда ты понял, что мои сестры любят свою няню больше, чем родную мать.
Майя извиняющимся тоном произнес:
– Я очень сильно любил свою матушку.
– Я пытался понять свою мать и сочувствовать ей, – сухо ответил Идра.
– Тогда ты не… Я подумал, что это, наверное, моя вина… то, что она так сильно меня ненавидит.
– Нет, – горячо воскликнул Идра. – Она возненавидела бы любого, кто встал бы между нею и тем, что она считала своим по праву.
– Императорский трон?
– Нет. Это Ксору ненавидит тебя потому, что ты не сделал ее своей императрицей. – Идра поморщился. – Извини. Это было гадко. Мне не стоило этого говорить.
– Почему же нет, если это правда, – возразил Майя. – Я понял это во время нашей первой встречи.
– У матушки были иные устремления – хотя, с другой стороны, я не могу сказать, что ей не хотелось бы называться императрицей Шеве’ан. Но нет, нет. Она считала, что имеет полное право быть матерью императора.
– Значит, она все-таки собиралась возвести на трон тебя. А я думал…
– Нет, – повторил Идра. – Или… возможно. Но дело было не во мне. – Он замялся. – Я никогда ни с кем не говорил об этом, даже с отцом, хотя именно он помог мне понять мать, ее свирепый характер – свирепый, так ведь говорят о хищниках, да? В какой-то момент мне стало ясно, что она не по собственному выбору стала такой, она просто не может избавиться от этой свирепости, как леопард не может избавиться от пятен… Так вот, благодаря отцу я понял, что ни я, ни Мире’ан, ни Ино ничего не сможем изменить. Не в нашей власти было повлиять на мать. Но отец любил ее, и я не хотел его огорчать.
– Я тебе верю, – сказал Майя.
Идра благодарно улыбнулся ему.
– Возможно, ты сочтешь, что я ошибаюсь, но мне кажется, что матушка не воспринимает окружающих как мужчин и женщин, способных думать, чувствовать, испытывать страдания. Она никогда не видела в тебе личность – живое, разумное существо, ты для нее был просто ошибкой, воплощением несправедливости. А когда я сказал, что она хотела стать матерью императора, я не имел в виду, что она хотела видеть на троне именно меня. Она хотела, чтобы императором стал ее сын. И еще она всегда очень сердилась на тех, кто отказывался играть положенную, по ее мнению, роль, или играл ее плохо. Думаю, именно поэтому она окружала себя фрейлинами, похожими на осмин Баджевин.
– А я, став императором, взял на себя чужую роль.
– Да. И не отрекся от престола. Я помню, она сказала это, когда поняла, что из всех наследников Варенечибеля в живых остался только ты. Сказала, что ты должен сразу отречься. Мне кажется, она искренне так считала.
– И поэтому разозлилась на меня, когда я этого не сделал.
Рассуждения мальчика имели смысл, и Майя, как это ни странно, почувствовал себя лучше, словно с души упал камень. Значит, от него действительно ничего не зависело.
– Да. И еще потому, что ты поступал так, как никогда не поступил бы Варенечибель.
Идра взглянул на Майю и быстро добавил:
– Я не хотел сказать, что ты делал что-то неправильно!
И Майя понял, что вздрогнул, вспомнив разговор с Шуливаром.
– Я понял, что ты имел в виду. Извини. – Майя нерешительно помолчал и решил сказать полуправду:
– Дело в том, что сравнения с ним для меня… тягостны.
Идра смущенно ответил:
– Откровенно говоря, я надеюсь, что у тебя скоро появится сын. Я не хочу становиться императором.
– Я понимаю, – сказал Майя.
И они улыбнулись друг другу. В этот момент их объединила мысль об ответственности, которую ни тот, ни другой не желал брать на себя, но которой один из них все еще мог избежать.
Майя много размышлял об этом разговоре и еще часто думал о сводной сестре. Вэдеро сдержала обещание и пригласила его наблюдать затмение. Она держала телескоп на крыше своего дома, куда можно было попасть через люк. К люку вела лестница из железных перекладин, привинченных к стене. К счастью, женщина надела штаны. Встретив Майю, она извинилась за свой костюм. И еще она предусмотрительно передала через его эдочарей, что необходимо одеться потеплее и взять две пары перчаток. Толстые меховые рукавицы очень пригодились Майе на крыше, но он не смог бы подняться в них по лестнице. Пришлось надеть кожаные перчатки, но все равно подъем оказался неприятным – чувствовалось, что перекладины очень холодные.
Маленькая «обсерватория» Вэдеро произвела на него впечатление. Высокий дымоход служил источником тепла и защищал от ветра; напротив, на расстоянии нескольких шагов от трубы, стояла небольшая жаровня в виде жабы. На площадке между дымоходом, жаровней и перилами могли поместиться четверо, но лишь вплотную друг к другу. Майя счел удачей, что в тот вечер дежурили Бешелар и Кала, во‐первых, потому что Кала искренне заинтересовался затмением, а во‐вторых, потому что Майе не хотелось бы находиться в столь тесном соседстве с другими телохранителями.
Затмение оказалось волшебным зрелищем; все четверо по очереди смотрели на луну в телескоп Вэдеро – диковинный прибор в виде рога единорога. Майя выразил свое восхищение, и женщина ответила:
– Это подарок нашей подруги, дач’осмин Тативин. Она сделала этот рог для своего механического единорога, но, поскольку он телескопический, она обнаружила, что он имеет свойство складываться и раскладываться в самый неподходящий момент.
– Для механического единорога?
– Да. На паровой тяге – пока что пар подается через трубку от печи. Единорог может поднимать и опускать голову, но она пока не придумала, как заставить его ходить. Поэтому он привязан к стене в ее кабинете. Она использует его в качестве вешалки для верхней одежды. Она женщина невысокая, поэтому ей как раз подходит вешалка, которая может опускать голову.
– Это правда? – Майя все-таки боялся, что Вэдеро выдумала эту историю, чтобы подшутить над ним.
– Конечно, – ответила женщина. – Она приедет в столицу летом, когда для экспериментов станет слишком жарко, и вы сможете познакомиться с нею. Но будьте осторожны и не проявляйте излишнего энтузиазма, иначе вам придется просмотреть все ее чертежи.
– Напротив, нам будет очень интересно, – возразил Майя.
Вэдеро окинула его пристальным взглядом, но в тусклом свете жаровни и единственного неяркого фонаря он не смог как следует рассмотреть выражение ее лица.
Он принялся расспрашивать ее, и она рассказала ему о своих подругах и их научных интересах. Одна из подруг Вэдеро переводила сочинения Аму Каркетленеда, бариджанского поэта и автора приключенческих романов о путешествиях на пароходе «Лев Орпеджкхахара». Другая писала трактат, посвященный вопросам наследственности, используя сведения о разведении лошадей, накопленные в ее семье за тысячу лет. Третья неофициально организовала частную школу для девочек, обладавших магическими способностями. Были и другие; Вэдеро довольно долго говорила о них и закончила такими словами:
– Мы называем этих дам «подругами», но это не значит, что все они нравятся нам, и что с ними всегда приятно общаться. Но все они разделяют наши взгляды на роль женщин в обществе. Мы считаем, что женщины способны заниматься интеллектуальной деятельностью, точно так же, как и мужчины, и что нельзя запрещать им следовать своим склонностям.
Она вскинула голову, вызывающе глядя на Майю, и он подумал: «Интересно, какого ответа она ждет?».
Но на самом деле он знал. Она ожидала, что он осудит ее, посмеется над нею, скажет, что все это очень хорошо для того, чтобы заполнить свободное время, но что единственная деятельность, доступная женщине – это воспитание детей и ведение хозяйства. Он мягко произнес:
– Мы сочтем за честь познакомиться с вашими подругами – и с теми, кто нравится вам лично, и с теми, кто не нравится.
Вэдеро повернулась к нему так резко, что локтем едва не столкнула Калу с крыши.
– Вы серьезно…
Это был не вопрос, но в то же время и не утверждение.
– В свое время нас тоже сочли недостойными образования, – сказал Майя.
Она склонила голову и сказала:
– Мы понимаем вас, ваша светлость.
Отношения с Идрой и Вэдеро не были дружбой – ни в общепринятом смысле слова, ни с ее точки зрения – однако они были похожи на дружбу. Идра и Вэдеро были родственниками Майи, но возникшее между ними взаимопонимание было для него важнее кровного родства. И он думал, что, наверное, императору не следовало требовать от жизни большего.
Постепенно он сблизился и с дач’осмин Кередин. Во время первого бала после Нового года, который проходил в Мичен’тэйлейане, невеста приблизилась к трону Майи. В зале чувствовалось напряжение, танцующие бросали настороженные взгляды в сторону императора. Она спросила: