— Без драки не обойдется. А Андор, даже трезвый, слаб в поединке.
— Ты же вызывал его…
— Не я. Эту глупость сотворил Тинал. Он действовал не подумав. Вот что я скажу: для этой двери любой из нас позовет Дарада. И я…
— Нет!..
Кэйд не могла забыть, что Дарад убил женщину изза волшебного слова. Сагорн и Кэйд гневно сверлили друг друга взглядами.
— Думайте, доктор! Вы же мыслитель! — нажимала герцогиня.
Сагорн тяжело вздохнул.
— Послушайте, Кэйд. Дарад — неплохой парень. Вы с ним отлично поладите. Упомяните о Рэпе, и все будет нормально. Теперь Дарад в восторге от фавна, поверьте мне, — терпеливо уговаривал доктор.
Но Кэйд с трудом верилось, что гигант варвар возлюбил Рэпа после того, как фавн натравил на него собаку, а потом гоблина. В то же время она сознавала, что без Дарада их затея обречена на провал.
— Что ж, если нельзя иначе, зовите Дарада. Я рискну! — воскликнула Кэйд.
— Ладно, — недоверчиво поглядывая на взволнованную спутницу, произнес Сагорн. — Попробуем. И да пребудут с вами Боги.
Темнозеленые одежды встопорщились, застежки полопались, и гигант отшвырнул плащ в сторону.
Непроизвольно сжав кулаки, Кэйд задрала вверх голову, рассматривая шрамы и татуировки, перебитый нос и страшную волчью ухмылку.
— Доброе утро, Дарад, — промямлила она.
Гора мышц затряслась от беззвучного смеха. Злобно сверкнув глазами, варвар прогудел:
— И тебе добрый день. Помощь моя понадобилась, да?
— Я искренне сожалею о том, что произошло в Краснегаре, — непроизвольно отодвинувшись на шаг, извинилась герцогиня. — Виной тому моя преданность племяннице и…
— Джотуннская кровь? — хохотнул Великан.
— А? О да. Кровь импов и джотуннов смешалась в нашей семье примерно поровну.
— Джотунны растят лучших воинов, — хвастливо заявил Дарад. — По Рэпу это отлично видно.
«Вот оно!» — решилась Кэйд.
— Рэп в большой беде, мне необходимо пробраться к нему.
— Знаю, — яростно сверкнул глазами варвар. — Ты сделаешь его магом, верно? Грязные джинны! — злобно прорычал Дарад. — Времечко поджимает, так? Тогда торопись! Ну, стучи и увидишь, что будет! — С этими словами джотунн выхватил меч из ножен. Сталь клинка сверкнула так ослепительно, что Кэйд даже подпрыгнула от неожиданности.
Отступив к стене рядом с дверью, воин приготовился к любым неожиданностям. Вздрагивая сама не зная почему, Кэйд поплотнее закуталась в покрывало и, встав прямо перед зарешеченным окошком, постучала. На всякий случай Кэйд смотрела себе под ноги, прикрывая веками свои голубые — а не красные, как у джиннов, — глаза. В поле зрения герцогини, попали ботинки Сагорна, из разорванных мысов торчали огромные пальцы джотунна, а рядом поблескивал кончик меча. Рассвет разгорался. Потянуло ветерком. Его порывы принесли аромат трав и цветов, безмятежные запахи пробуждающегося дня. Неподалеку подала голос ранняя птаха; к ней начали присоединяться другие.
Ничего этого Кэйд не слышала, она считала удары собственного сердца. После пятидесятого герцогиня вновь протянула руку, намереваясь постучать еще раз. И тут изза решетки прозвучали слова:
— Песнь сверчка тиха…
«Милосердные Боги! — ахнула Кэйд. — Я не знаю условных слов! Что же отвечать?» — запаниковала она.
— У меня послание от Великого Господина, — хрипло прошептала она…
— Пароль! — требовал голос.
— Мне не сказали его! — в отчаянии воскликнула Кэйд, старательно рассматривая землю. Потом торопливо добавила: — Женщинам не сообщают паролей.
— Женщины не приносят посланий от султана.
— Тогда его воля не будет исполнена, и он пожелает узнать почему.
За дверью раздалось недовольное ворчание, и наступила гнетущая тишина. Кэйд показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она услышала скрежещущий звук вытаскиваемого засова. Хорошо промазанные петли неслышно повернулись, и дверь приоткрылась. От резкого рывка Дарада Кэйд отлетела в сторону и чуть не упала. Дернув на себя дверь, воин распахнул ее и исчез в темном провале. Крика не было, только хруст ломающихся костей, глухой удар, а затем тихий хрип. Герцогиня перешагнула порог и очутилась в маленьком темном помещении. Слабый свет из дверного проема позволил ей рассмотреть сломанный стул в углу, лестницу напротив входной двери и распростертое на полу тело, над которым торжествующе ухмылялся щербатым ртом гигант.
— Пока порядок! — пророкотал Дарад. — Закрой дверь. Так. Теперь не отставай!
— Подожди! — выдохнула она, не в силах отвести глаз от убитого.
Смерть этого человека была на ее совести. Мысли путались в ее голове. Кэйд ужаснулась содеянному и, что хуже всего, не сомневалась: это лишь начало кровопролития.
Пренебрежительно проигнорировав ее приказ ждать, воин с мечом наготове помчался вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки. С криком «стой!» Кэйд поспешила за ним. Но бегать по лестницам ей было не по силам, и она безнадежно отстала. До ее слуха долетели звуки драки, грохот мебели и пронзительный крик, перешедший в хлюпающее бульканье. Добравшись наконец до комнаты, Кэйд увидела еще три трупа, на них сквозь решетки лился мягкий утренний свет. В розовых лучах алела кровь — ее было много, очень много: и на полу, и на мебели, и на телах, и на торжествующем убийце. Никогда прежде она не видела столько крови.
Слово силы превратило умелого воина в непревзойденного бойца. Один из распростертых на полу людей застонал и попробовал приподняться. Дарад отсек его голову с таким безразличием, словно отмахнулся от мухи.
Потрясенная Кэйд отвернулась от жуткого зрелища. Она зажимала рот кулаком, впиваясь зубами в костяшки пальцев, чтобы подавить рвущийся наружу вопль. Стены качались, пол словно ходуном ходил, но на обмороки времени не было. Дверь распахнулась, и в помещение ворвался еще один человек в коричневых одеждах. Дарад одним прыжком пересек комнату и бросился на джинна. Воин, ошеломленный видом кровавой бойни, не успел оказать сопротивления. Джотунн поднял его за тунику и одним ударом оглушил несчастного. Джинн свалился на пол.
Какоето время в комнате царило молчание. Затем джотунн искоса взглянул на Кэйдолан и ухмыльнулся, разглядев выражение ее лица.
— Только джинны! — горделиво изрек он, засовывая в ножны свой окровавленный меч. — А ты молодец, не вопишь, — с ноткой уважения похвалил он и позвал: — Подойди поближе.
Наклонившись, джотунн приподнял оглушенного стражника и, несколько раз встряхнув, привел в чувство. Затем снял с пояса жертвы кинжал и нацелился острием бедняге в лицо.
— Где держат фавна? Знаешь?
Стражник был очень юн, еще почти мальчик. Над его верхней губой золотился первый пушок будущих усов. Свалившийся тюрбан высвободил копну рыжеватых волос. Парнишка с ног до головы был увешан кинжалами, мечами, ножами, но никакой пользы ему оружие не принесло.
Очнувшись в руках верзилы, мальчик попытался было крикнуть, но сразу же умолк, когда Дарад всунул ему в ноздрю острый кончик кинжала. Рубиновые глаза пленника выпучились от страха и боли, а шея неимоверно вытянулась.
— Так ты знаешь, где фавн? Если нет, то ты мне не нужен, джинн…
— Знаю, — прохрипел парень.
— Хорошо. Как туда пройти?
— У… у…
— Говори! Или умрешь!
— Прямо. Второй поворот налево. Потом направо. Все время вниз по лестнице.
— И толькото?
— Да. Клянусь, — вдруг закричал он, — я сказал правду!
— Хорошо, — повторил Дарад и быстрым движением перерезал пленнику глотку. Отшвырнув труп, джотунн бросил: — Запри дверь, и пойдем.
С этими словами варвар выскочил в коридор. Дрожащими руками Кэйд коекак заперла дверь и, шатаясь, направилась за ним. Дарад уже скрылся из виду, но топот его гулко отдавался под каменными сводами.
Похоже, на своем пути убийца встретил еще одного стражника. Герцогиня услышала проклятия, но, когда завернула за угол, широкий коридор был пуст. Только кровавый ручеек, извиваясь по полу, превращался коегде в лужицы. Кэйд шла и гадала, зачем Дарад унес тело убитого. Чтобы воспользоваться им как щитом в неожиданной стычке? Чтобы получше припрятать страшную улику?
Алая дорожка уводила герцогиню все дальше и дальше, завернув сначала налево, потом направо.
Наконец Кэйд добралась до винтовой лестницы, уходившей в бездонную черноту. Из глубины раздавался глухой топот башмаков Дарада. Не переоценивая себя и свою ловкость, Кэйд метнулась к мерцающему в дальнем углу светильнику. Приподнявшись на цыпочки, герцогиня сняла масляную лампу с крючка и вернулась к лестнице.
Узкие, неровные ступеньки выглядели ненадежными. Вдоль стержня лестницы спиралью извивался в неведомые глубины тонкий канат. Других поручней не имелось. Герцогиня спускалась осторожно, не торопясь, предоставив Дараду возможность совершать все подвиги — или зверства. От масляного светильника толку было не много — он лишь отбрасывал длинные колеблющиеся тени на стены колодца. Гдето на середине она споткнулась о труп и потеряла немало времени, пытаясь перебраться через тело, чтобы продолжить спуск. Герцогиня даже пожалела, что Дараду надоело тащить убитого.
Наконец она спустилась в темный и крайне зловонный подвал. Как ни прислушивалась Кэйд, противную тишь разрывали лишь редкие мерные капли. Здесь не было ничего, кроме капающей воды и пустоты огромного подземелья. Вдруг Кэйд осенила счастливая мысль осмотреть пол, и она тут же обнаружила кровавые пятна. Они вели к другому отверстию, другой лестнице, ведущей вниз, справа от той, которую только что покинула Кэйд. Дарад отыскал ее и без светильника.
Эта вторая лестница, значительно уже и круче первой, была высечена из цельного камня. Плохо только, что держаться е приходилось за стену: тут не оказалось даже веревки, заменявшей перила. Спускаясь по ступеням, ввинчивавшимся в черноту, герцогиня затосковала. Наверху, в реальном мире, разгорался рассвет, а здесь ночь никогда не кончалась. Зато кончалось масло в лампе — огонек едва трепыхался. Возможно, запас масла специально был рассчитан так, чтобы иссякнуть к рассвету. Дышать зловонным воздухом становилось невыносимо. Кэйдолан содрогалась от отвращения и убежала бы куда глаза глядят, если бы возможно было хоть чтонибудь разглядеть. Она уже жалела, что все это затеяла.