— Флибэга ты спас, а как насчет пантеры? — поинтересовалась Инос.
— Пантеру я оставил в покое. Я никогда не любил кошек.
— Неужели Азак добровольно отдал тебе Злодея?
— Я не спрашивал разрешения султана, просто забрал коня, вот и все. Хоть както Азак должен заплатить мне за все.
Больше об Араккаране ни Инос, ни Рэп не упоминали. Фавн коротко сообщил ей о других своих странствиях — в Феерию, на Драконий полуостров и в Дартинг.
— А Тум? — осторожно спросила Инос.
— Нет, в Туме я не был.
Они говорили обо всем, но только не о любви. Этот вопрос они оба упорно обходили стороной. Однажды Рэп попытался коснуться запретной темы, но чтото принудило его к молчанию. То ли волшебные слова воспротивились, то ли чьято власть, более высокая, чем слова, — он не знал этого наверняка.
С того самого момента, когда Рэп встретил Инос на берегу, колдун понял, что она чтото задумала. Конечно, ему ничего не стоило прочитать ее мысли или магией вынудить Инос к откровенности, но он не сделал ни того ни другого.
Стены колдуну не преграда, и, чтобы не смущать Инос и не мучить себя понапрасну, Рэп проводил ночь вне замка. Близ гавани фавн разыскал заброшенную мансарду, устроил там мягкую постель и терпеливо лежал в ней долгие часы в темноте и одиночестве. С той самой памятной ночи в Хабе Рэп больше не испытывал потребности в сне; колдун почти уже забыл, что такое сон.
6
На четвертое утро Рэп пришел к Инос прощаться. Королева завтракала. Она одиноко сидела за верхним, королевским столом. Рэп попростому вошел через дверь, прошел по залу к королевскому столу и занял стул рядом с королевой. Солнце едва взошло, но день обещал быть необыкновенно ясным и теплым; еще один чудесный подарок уходящей осени. Инос сохранила пристрастие к зеленому цвету, но праздник кончился вчера, и сегодня на королеве было неброское светлозеленое платье и лента в тон, поддерживающая вольно струящиеся локоны. В этом будничном наряде Инос выглядела на удивление красивой, как никогда.
Увидев Рэпа в дорожной одежде, Инос побледнела.
— Уже уезжаешь? Не может быть! — обиженно промолвила она.
— Хочу успеть поймать хорошую погоду, пока еще можно, — сказал Рэп, пряча глаза.
— Доброе утро, ваше величество, — продребезжал старческий голос.
Белый как лунь слуга прошаркал к королевскому столу и поставил перед Инос серебряный поднос с чашкой шоколада и миской овсянки. Он не заметил, что королева за столом не одна, а Рэп, предупреждая распоряжения Инос, снабдил себя овсянкой.
— Можно мне взять Огненного Дракона? — спросил Рэп между двумя ложками каши. — Мы с ним всегда были добрыми друзьями. Мне кажется, он слишком состарился для своих обязанностей.
— Конечно, бери, — прошептала Инос.
— А Злодея я оставляю тебе. Думаю, он отлично поладит с кобылами. Прекрасное напоминание об Азаке, ты не находишь?
— Ооччень смешно! — фыркнула Инос.
Рассказывая об Араккаране, Рэп не стал извещать Инос, как добросовестно наверстывал упущенное Азак с тех пор, как вернулся домой. Ужасный человек!
Некоторое время они молча жевали овсянку. Клейкую, пресную кашу нельзя было назвать деликатесом.
«Странно, почему мне так нравится эта, в сущности, мерзкая еда», — размышлял Рэп.
Но она ему нравилась, и все тут. Не так давно он был одним из слуг этого замка и садился за трапезу вместе с дворцовой челядью за нижний стол, тянущийся вдоль каминов. Они сейчас там, трудятся над плошками с горячей кашей, а он здесь, за верхним столом, уже не слуга — колдун, личный гость королевы. Рэп чувствовал себя неуютно в зале. Он пришел попрощаться с Инос, но не мог сказать «прощай» своим прежним друзьям — для них его как бы и не было здесь. Они вернулись домой; многие из них пробыли на материке целое лето, трудясь в поте лица без сна и отдыха. А теперь они наслаждаются зимним покоем, упиваясь сухим жильем, чистыми постелями, судача и сплетничая со старыми знакомыми, завязывая новые дружеские отношения.
«Ну почему я такой дурак, что притащился сюда?» — в который раз корил себя Рэп.
Инос неотрывно смотрела на колдуна, нервно комкая салфетку. Бесспорно, она к чемуто готовилась, а Рэп упрямо играл в благородство, а вернее, боялся позволить себе узнать, что именно она затеяла.
— Не желаешь стать королевским конюхом? — тоскливым тоном спросила Инос.
— Не лишай Хононина его титула. Старик прослужит тебе еще десять лет по меньшей мере, — попросил Рэп, прибавив про себя. «Ведь боли в суставах его больше не мучают. Они чудесным образом исчезли в ночь возвращения королевы. Старику отпущено еще четырнадцать лет жизни. Он умрет от удара в канун Праздника зимы.»
— Еще есть пост начальника гарнизона. Соглашайся!
Их взоры встретились, и оба ухмыльнулись.
— Это не мой род деятельности, — возразил Рэп. — Опари — лихой вояка, не мне с ним равняться.
— Тогда король? — прошептала она. — Место вакантно. Других свободных должностей нет.
— Я не гожусь в венценосцы, мудрости маловато, — отшутился Рэп.
— Не увиливай, ума у тебя хватит на десяток мудрецов.
«Почему люди мучают себя, упорно добиваясь невозможного?» — вздохнул Рэп и сменил тему разговора.
— Инос, твои подданные не должны узнать, что ты вернула свой трон с помощью колдовства. Тебе известно, как они относятся к магии?
Инос равнодушно пожала плечами.
— Теперь они ударились в другую крайность и видят магию во всем, что бы я ни делала. Малышу улыбнулась — благословение подарила, нахмурилась — с беднягой удушье от страха. Похоже, они притерпелись к наличию чар в королевстве.
— Помнится, от меня они шарахались, — вздохнул Рэп. Прошлое все еще мучило его.
Инос накрыла ладонью руку фавна и сказала:
— Поверь, дорогой, теперь они стали умнее. У магии немало преимуществ, и они поняли это. Кроме того, привычка — великая сила.
— Конечно, — согласился Рэп и, создав себе чашку горячего шоколада, высвободил руку, чтобы взять ее.
— Они примут тебя, любовь моя.
— Им не хватит времени, чтобы привыкнуть к колдуну.
— Ты уходишь! Это бесповоротно?
— Бесповоротно.
— Надолго ли на этот раз?
Он посмотрел ей прямо в глаза, и предчувствуя горькую правду, она закусила губу.
— Навсегда, — сообщил Рэп.
— Но ведь ты страдаешь!
«Как она догадалась?» — усмехнулся фавн и принялся убеждать:
— Останься я, будет только хуже. Гораздо хуже! Тебе тоже придется несладко. Я уже говорил и еще раз повторю — нам нельзя быть вместе, Инос.
— Тебе больно, понастоящему больно. Сагорн понял это и объяснил Кэйд. Тогда и я сумела увидеть.
Рэп молча ел овсянку.
— Ты мучаешься с тех пор, как Зиниксо сказал тебе пятое слово. Огонь ты затушил, но не избавился от него. Я права? Тебя сжигает с тех самых пор, не так ли?
— Оно не жжет, — заверил Рэп, удивляясь, как верно она угадала.
— Но причиняет боль? Вот почему ты так жутко выглядишь!
— Я выгляжу нормально!
— Это сейчас, для отвода глаз ты кажешься в полном порядке. Но там, на дороге… В тот первый момент, когда мы встретились, ты выглядел старше Эмшандара. Стоило мне ахнуть, и ты переменился. Не лги, тебе больно!
Лгать он не хотел, тем более ей, а объяснить ничего толком не мог, поэтому просто молчал. Он ждал, что Инос рассердится, и даже желал этого, но она не вспылила, только продолжала теребить салфетку.
— Я рада принять Злодея, Рэп, — почти спокойно сказала королева, — но и мне хочется чтонибудь подарить тебе. Скажи, что бы ты взял?
— Только Огненного Дракона.
Смятая салфетка замерла в ее руках.
— Рэп, я могу просить тебя об одолжении? — с каменным лицом произнесла Инос.
— Конечно, все, что угодно, — заверил колдун, не ожидая подвоха.
Инос молчала, и Рэп стал прикидывать в уме, что бы ей хотелось. Наверняка не золото, потому что опустевший сундук он вновь заполнил доверху.
«Может быть, она хочет поднять дамбу или както изменить замок? Что ж, пусть сама скажет, я не собираюсь совать нос, куда не просят», — решил Рэп, зачерпнув ложкой овсянку.
— Рэп, я хочу стать колдуньей.
Рука фавна замерла на полдороге ко рту. Ложка наклонилась, и с нее сполз комок горячей каши. В следующее мгновение овсянка и вслед за нею ложка шлепнулись Рэпу на колени, но он ничего этого не заметил.
— Инос, нет! — прошептал он. — Ты не знаешь, о чем ты просишь!
— Что ж, расскажи, и я узнаю.
— Говорить об этом и то ужасно — быть колдуном… Инос, ты перестанешь воспринимать людей такими, какими ты их привыкла видеть. Но изменится не только внешнее восприятие. Они сами станут для тебя раздражающе медлительными и поглупевшими. Хуже того, они потеряют в твоих глазах всю свою значительность! В любой миг ты сможешь иметь все, что душа пожелает, но именно поэтому угаснут желания. Когда нет преград, то и стремиться не к чему. Чьилибо мнения или нужды тоже потеряют значение. Нет, это ужасно. Ты не можешь хотеть этого!
Откровения Рэпа сильно напугали Инос, но она не желала выказывать свой страх.
— Ты сказал «все, что угодно»! — упрямо напомнила королева.
— Я не это имел в виду. К тому же у тебя уже есть то, что тебе нужно…
— Пусть я, как мне ни жаль, тупая и незначительная, но память у меня в порядке, и я могу поклясться, что своими ушами слышала слова «все, что угодно».
Рэп съежился, спрятав лицо в ладони. Это желание было хуже, чем любая плотская страсть, какую только можно себе вообразить. В его душе запели серебряные трубы фанфар, а в сердце затеплилась нежная, как рассвет, надежда. Казалось, спасение рядом!
«В конце концов, смог же я остановиться, сказав ей два слова, — уговаривал себя Рэп. — Даже вспоминать мука мученическая, и всетаки однажды я с этим справился».
«Еще бы не справиться, — отпарировал здравый смысл, — тебя ждал Зиниксо. Яростная ненависть переборола любовную страсть. Где сейчас твой джотуннский гнев? Тогда у тебя было два стремления, теперь — одно. Как ты остановишься?»