янстве?
— Не так уж тут много пьют, — пробурчал сержант, недовольно хмыкнув и вздёрнув все два свои подбородка.
— Дядь Коль, ты же сам знаешь, что Грязьгород похож на то место, куда уходят умирать старые кошки. Ну а самое лучшее, что тут было — это я. Поэтому нет здесь никаких шпионов.
— Мда, — плямкнул он жирными губами, а дальше запустил руку в карман и что-то выудил оттуда, поглядел на раскрытую ладонь, где лежала подушечка жвачки рядом с пуговицей и пробурчал: — Хм, чуть пуговицу не проглотил.
— Не переживай. Я подарю тебе другую, если понадобится.
— Спасибо, — мрачно процедил сержант, отправив в рот жвачку, после чего посмотрел на меня блестящими глазами и сдавленно выдал, словно слова не шли у него изо рта: — Роб, а мы точно не психи? Им же всякое чудится.
— Этот вариант, дядь Коль, можешь смело отметать. Всё происходит на самом деле, — твёрдо изрёк я, подумав о том, что он ещё с чертями во сне не разговаривал.
— Хреново, — протянул полицейский, провёл пальцем по панели и посмотрел на пыль, которая осталась на его коже. — А чего у тебя тут так грязно?
— Так это с вашей стороны, а с моей-то всё нормально. Ни на что не намекаю, но вы-то уже не такой молодой, — нашёлся я, въезжая по кочкам в лес. — Наверное, что-то сыплется.
— Ну и язва ты, — пробурчал Козлов и почти сразу ласково добавил: — А хотя знаешь, можешь на одноглазого первым бросаться. Помочь, так сказать, полиции.
— Помочь? — удивлённо переспросил я, выгнув брови дугой. — Не знаю такого слова. Что-то такое витает, но не могу вспомнить.
— Вот сейчас верю, — иронично бросил сержант, а потом серьёзно добавил: — Здесь поворачивай. Чуть не проехали.
Через пару минут мы подкатили к той самой поляне, где сейчас стояла полицейская «десятка», «матис» и два мужика. Они были в форме и являлись ровесниками Козлова. Один из полицейских носил кудрявую бороду, из которой торчал нос-картошка, а другой — оказался таким худым, что напоминал скелет. Глядя на них, я подумал, что с подобными кадрами мы даже отшельницу не спеленаем.
Глава 12
Тем временем дядя Коля вышел из «приоры» и насмешливо проговорил, с прищуром глядя на бородатого полицейского в сержантских погонах:
— Степан, а ты чего «матис» прикупил? Тебе в самый раз. Ты в нём всё больше на подкаблучника похож. Как тебя жена-то отпустила так поздно или ты тайком?
— Смешно, — хмыкнул бородатый, сплюнув под ноги. — Это, похоже, кто-то к отшельнице приехал.
— А то я не догадался, — иронично произнёс дядя Коля, пожав руку полицейского, а затем поздоровался и с худым коллегой, после чего кивнул на меня и с лёгкой ехидцей проронил: — Мой юный товарищ Роб. Он совсем неглуп для городского, хотя порой бывает той ещё занозой.
— Степан Борисович, — протянул ладонь бородатый, оценивающе глядя на меня глазами-бусинками, прячущимися за круглыми очками в стальной оправе.
— Очень приятно, — вежливо сказал я, пожав крепкую мозолистую руку.
— А я Илья Олегович, — хриплым голосом проронил худой, закашлялся и два раза ударил себя в грудь. — В горле першит. Надо курить бросать.
— Ты уже четверть века бросаешь, — беззлобно пожурил его дядя Коля, морщась от стойкого запаха табака, который исходит от полицейского. — Борисович вон уже геморрой два раза вылечить успел, а ты всё никак не бросишь.
Козлов и Илья Олегович тихо засмеялись, весело поглядывая на Степана, который угрюмо смотрел на них и параллельно бурчал:
— Нет и не было у меня никакого геморроя! Ты сейчас Коляныч наговоришь, а мальчонка поверит! Слушай, как там тебя? Роб? Ты не верь этому старому балбесу. Это он так шутит. Коляныч же первый юморист у нас в отделе. Аншлаг всю жизнь смотрит.
— Да мне понятно, — пытаясь не улыбаться, сказал я, другими глазами смотря на Козлова, который оказался тем ещё шутником.
А тот, посмеиваясь, проронил, глядя на покрасневшего полицейского:
— Ну, всё, Степан, не пыжься так, а то жопа-то порвётся.
И снова зашёлся в приступе смеха, который живо поддержал Илья Олегович. Я обратил внимание, что его хохот напоминал скрежет гвоздя по стеклу, смешанный с хрипами умирающего ишака. Вот такое необычное сравнение пришло мне на ум, пока я наблюдал за хохочущими полицейскими, у которых даже слёзы на глазах выступили от избытка веселья. Глядя на них, мне на миг показалось, что мы приехали в цирк, а не на серьезное и опасное задание. Но вот Козлов отсмеялся, пару раз глубоко вздохнул и вполне серьезно начал вещать:
— Итак, хлопцы, шутки шутками, но пора и к делу перейти. Сейчас аккуратно двинемся к дому отшельницы, не включая фонари, а то мало ли что… вдруг преступника спугнём, если он действительно у неё прячется?
— А если он там, то как брать будем? — уточнил худой, всё ещё широко скалясь, демонстрирую всеми миру редкие жёлтые зубы.
— Короче, если этот Лёха какие-то фортели начнёт выкидывать, то сразу в ногу стреляйте или уж куда попадёте. Лучше не рисковать. Он так ножом играть умеет, куда там циркачам. Вон Роб не даст соврать.
Полицейские глянули на меня, а я важно кивнул, почувствовав, как засосало под ложечкой.
Меж тем дядя Коля двинулся по тропинке вглубь леса, негромко проговорив:
— Погнали к старухе. Топор кто-нибудь взял?
— Взял, — отозвался Борисович, похлопав по кобуре, а дальше задал вполне резонный вопрос: — А если нашего голубчика там нет?
— Тогда с бабкой поговорим, но только разговаривать с ней буду я, — предупредил дядя Коля, окинув нас тяжёлым взглядом.
— Ясно, — кивнул бородатый, придержав рукой фуражку.
— И сильно не шумим, чтобы нас до поры до времени не услышали, — строго проговорил Козлов, отодвигая низко растущую ветку, которая мешала пройти по тропинке.
Отряд растянулся цепочкой и потопал за дядей Колей, который возглавил его. Я шёл последним, сконцентрировавшись на том, чтобы не споткнуться. Идти ночью по лесу — то ещё удовольствие: тут кочка, там корень из-под земли торчит, а вон в тех кустах вообще кто-то угрожающе стрекочет. Хорошо хоть тропинка оказалась натоптана ещё лучше, чем в прошлый раз. Похоже, что клиентов у бабки всё больше и больше. И никто из них не понимает, чем рискует, если те пятеро, и правда, умерли по её воле. Мне сейчас было недосуг размышлять над природой их смерти, но вот как только окажусь дома, то сразу же прикину что к чему. Ведь здесь явно попахивает очередной чертовщиной. Не могут же быть эти смерти простым совпадением? Такого не бывает.
Тем временем Илья Олегович достал из кармана сигарету, прикурил её от дешёвой пластиковой зажигалки и, косясь на подрагивающие кусты, тихонько произнёс:
— Я здесь однажды щенков оставил. Не знал, куда их деть, а топить уже поздно было. Вот, в общем, и нашёл выход. Ребят, как думаете, они могли вырасти и тут начать жить?
— Да их бомжи давно съели, — буркнул Степан.
— Нет тут бомжей… — вставил Козлов.
— …Голодных, так точно, — добавил я.
— Вот уж спасибо. Утешили, — прохрипел худой, делая глубокую затяжку.
— Чем смогли — помогли, а теперь тишина, — твёрдо произнёс дядя Коля, блеснув во тьме глазами.
Разговор мигом затих, погрузив отряд в напряжённое молчание. Я всё так же шёл позади всех и прислушивался к себе, косясь на покачивающиеся во мраке кусты и ветки. Во мне смешались три чувства: любопытство, возбуждение и страх. Надо сказать, что последний преобладал, но я держал его в узде. Да так хорошо это у меня получалось, что когда над нашими головами ухнул филин, то я был единственным, кто не выругался, а вот курильщик даже за сердце схватился и показал кулак кронам деревьев, поскрипывающим на слабом ветру. Меня позабавила его реакция и вызвала кривую усмешку на губах.
В этот миг Козлов приглушённо произнёс, ткнув рукой между деревьев:
— Приближаемся к цели. Вон она деревенька.
И он ещё осторожней двинулся вперёд, а когда вышел из тени и оказался на полянке, то пригнулся и стал прятаться за стволами деревьев. Мы прилежно подражали его действиям, попутно поглядывая на искорки огня, которые мелькали в окне дома старухи. Похоже, что она была на месте. Но тут вдруг свет погас, а дверь дома протяжно скрипнула.
— Прячемся, — торопливо скомандовал дядя Коля и с грацией тюленя нырнул за русскую печку.
Всё остальные тоже нашли себе укрытия, а я спрятался в ближайших раскидистых кустах, которые оказались зарослями конопли. Из них я увидел, что из избы отшельницы вышли две девушки. Они о чём-то возбуждённо защебетали, двинувшись по тропинке в нашу сторону. Моё сердце ёкнуло, когда я в свете луны увидел, что одна из девиц Лида, а другая — Вера. Моя подруга, пританцовывая, шла рядом с девушкой Пети и держала её под руку. Мне мигом захотелось выскочить из укрытия и рявкнуть: «Какого хрена вы тут делаете?» Но тогда бы я мог завалить всю операцию, так что пришлось сидеть на одном месте и мысленно ругать их, глядя на то, как широко улыбающаяся Вера что-то говорит подруге.
Мне удалось кое-что расслышать, когда они проходили практически мимо меня:
— Теперь точно всё будет.
— Ага, — радостно поддакнула ей Лида, поправив прядь волос.
Они прошли мимо меня, обдав ароматом цветочных духов, а потом включили телефонные фонарики и скрылись в лесу. А когда пропали и пятна света, испускаемые мобильниками, то из-за печи показался злой дядя Коля, который сразу же прорычал, отряхивая коленки:
— Вот дуры малолетние. Не знают, чем рискуют.
— Коль, что дальше-то делаем? — донёсся голос худого курильщика, который умудрился спрятаться за тоненькой берёзкой.
— Окружаем, — хмуро произнёс полицейский, глядя на тёмную хату отшельницы. — Я к двери пойду, ты за дом, а Борисович вон с того торца. Роб, а ты тут стой.
— Ага, — кивнул я, ощущая в груди холодный страх за Веру.
А если она что-то попросила у отшельницы? Вдруг моя подруга тоже погибнет? Что если расплата за услуги отшельницы действительно смерть? Что, если тот, кому она помогла рано или поздно умрёт, как та пятёрка? Я и раньше задумывался над этим, ещё там в машине, а вот теперь почти уверен в этом. Ведь вот так — стоя под луной в лесу перед старинным домом в заброшенной деревне староверов как-то само собой верится в колдовство. Да ещё есть те люди, которые уже умерли после посещения старухи. Мда, существенный повод призадуматься.