Тем временем, пока я был занят гнетущими мыслями, полицейские с трёх сторон окружили дом, а Козлов громко постучал в дверь. В ответ на его стук никто не вышел и никак не отреагировал. Окна продолжали быть безжизненно тёмными, словно никого внутри и не было. Тогда дядя Коля постучал ещё громче, а затем ещё раз и ещё. Бабка опять никак не проявила себя. Полицейский подумал-подумал, а потом призывно махнул рукой Олеговичу. Тот быстро подошёл к нему, после чего Козлов резко открыл дверь, которая оказалась не запертой, и они вдвоём проникли в хату, предварительно включив фонари, прихваченные из дома. Я и Борисович остались стоять снаружи, тревожно наблюдая за окнами, в которых начали мелькать струи света, испускаемые фонариками.
Любопытство толкало меня пойти за полицейскими, но я понимал, что совершу самую главную ошибку всех персонажей фильмов ужасов — войду безоружным в старый тёмный дом. Но вскоре мне всё же пришлось проникнуть в него, когда из хаты вышел донельзя растерянный Козлов и возбуждённо крикнул:
— Идите оба сюда!
Мы подчинились и спустя пару десятков секунд уже стояли возле крыльца, где хмурый дядя Коля проронил, мелко тряся головой:
— Ничего не понимаю. Заходите, сами увидите.
Включив телефонный фонарик, я вошёл в дом следом за бородатым и тихонько ахнул. Внутри царило запустение и создавалось впечатление, что тут давно никто не жил. Кругом были лохмотья паутины, а полы оказались покрыты землёй, грязью и опавшими листьями. Даже русская печка была в настолько плачевном состоянии, что выглядела хуже той, что стояла неподалёку под открытым небом. А вот стол, который я видел здесь в прошлый раз, был хоть и таким же, но лежал на боку в углу кухни и был покрыт толстым слоем лохматой пыли. Ещё я обратил внимание, что все дверцы шкафов оказались сорванными с петель, а у табуреток отсутствовали ножки.
Степан Борисович, глядя на всё это, почесал под фуражкой и проронил:
— Коль, а ты ничего не попутал? Это тот дом? Я, конечно, знаю, что пенсионеры живут весьма скромно, но даже тут, по-моему, перебор.
— Тот, — твёрдо выдохнул Козлов, скрытый мраком дома, в котором вырисовывалась только его пузатая фигура. — Да и девки отсюда вышли.
— Дык может они сюда ходили нервы пощекотать, — предположил худой, деловито осматривая шкафы. — Нынешняя молодёжь вообще с головой не дружит. Не в обиду будет сказано, Роб.
— Да чего уж там, — нейтрально протянул я, обратив внимание, что луч фонарика Олеговича попал на какой-то небольшой круглый предмет, блеснувший золотым. Он тут же его сцапал и затолкал в нагрудный карман. Мой рот вроде бы открылся, но я не стал ничего говорить.
В это время Козлов растерянно пропыхтел:
— Мистика какая-то. Я же был в этом доме и видел, что тут отшельница жила. Вон там раньше занавеска висела, тут — свечки стояли, да и сравнительно чисто здесь было. Роб, подтверди, а то мужики сейчас скажут, что я свихнулся на старости лет.
— Всё так и было, — согласился я, задумчиво потирая бородку. — Сам ничего не понимаю. Да и Верка не из тех, кто будет по таким местам шляться. Ей нервы не к чему щекотать. Ну Лида такая же.
— А ты знаешь номер Веры? — вдруг протараторил Козлов, распахнув глаза. — Так звони ей! Я-то не знаю его.
— Я бы с радостью, да связи нет.
— Эх, — досадливо выдохнул полицейский, цыкнув языком.
В этот миг мы всё услышали, как над нашими головами раздались какие-то приглушённые, царапающие звуки, а спустя пару секунд они так же внезапно пропали, как и появились.
Дядя Коля поднял глаза к потолку и прошептал:
— Чердак.
— Но мы же уже там были, — так же тихо сказал худой полицейский.
— Пошли, — решительно бросил Козлов и, крадучись, двинулся в соседнюю комнату. — А ты, Борисович, выйди из дома. Вдруг, кто с крыши сигать будет.
Тот кивнул и покинул кухню, а я присоединился к Олеговичу и дядя Коле. Втроём мы добрались до рассохшейся вертикальной лестницы и стали по одному подниматься к чернеющему в потолке квадратному люку. Первым на чердаке оказался Козлов, потом курильщик, ну а я — замыкал, сумев влезть головой в лохмотья паутины, свисающие с поперечной балки.
Пока я лихорадочно боролся с паутиной, прилипшей к волосам, Олегович разочарованно пробормотал, осветив фонариком пустой чердак:
— Ну и нет тут никого.
— Мда, — обронил сержант, глянув на ту часть крыши, которая провалилась, вследствие чего там образовалась дыра в рост человека.
— Думаешь, что улетели? — насмешливо бросил худой, ехидно оскалившись из-за чего его серо-землистое лицо пошло глубокими морщинами.
И тут вдруг царапающий звук повторился где-то слева от нас. Я вздрогнул от неожиданности, но всё же довольно быстро сумел навести луч света на источник звука, коим оказалась крыса. Она недружелюбно глядела на нас, сверкая красными бусинками, а затем молниеносно шмыгнула в какую-то дыру, протиснула в неё своё жирное тело и исчезла.
Олегович не преминул ехидно прокомментировать появление животного:
— Может, это отшельница твоя перекувырнулась? Ну, знаешь, как в сказках или после свадьбы? Была фигуристой красавицей, а потом глядь — уже бочка.
— Иди ты, — огрызнулся Козлов, после чего мы стали спускаться.
Оказавшись в комнате, наше трио ещё раз обшарило весь дом и нашло люк в подвал. Последний оказался частично обвалившимся и подтопленным водой, ну и, естественно, там никого не было, кроме раздувшегося трупа ежа, который ещё и изрядно вонял.
После этого мы вышли наружу, где нас ждал встревоженный бородач, который сразу же пылко выдохнул, хмуря густые брови:
— Нашли хоть кого-то?
— Ага. Крысу и труп ежа, — ехидно произнёс Олегович, растянув серые губы в усмешке.
Я недружелюбно покосился на него, сдерживая горячее желание сказать то, что он ещё кое-что нашёл: то ли кольцо, то ли ободок какой-то золотой. Но я опять промолчал и лишь тихонько скрипнул зубами.
Козлов же проговорил, растерянно глядя на пустой дом:
— Ладно, парни, возвращаемся в город. Идите первыми, а мы за вами.
— Эх, — протяжно вздохнул Борисович, разочарованно махнув рукой. — Ведь были же какие-то огоньки в окнах.
— Да это все девицы эти. Фонарика своими светили, — уверенно выдал худой полицейский, привычно закурив и став выпускать изо рта табачные кольца.
— Может быть, — проронил бородач, а затем первым двинулся к машинам.
За ним пристроился Олегович, со вкусом дымящий сигаретой, ну а мы потопали следом за ними, ощущая, что в лесном воздухе стали отчётливо витать нотки табака. Похоже, что теперь этот запах будет у меня ассоциироваться с провалом. Наверное, как и у дяди Коли, который шёл, повесив голову, и что-то тихонько бормотал себе под нос, будто разговаривал сам с собой. Я топал рядом с ним, светя фонариком под ноги, и тревожно посматривал на полицейского. Того явно потрясло то, что мы увидели дом отшельницы совершенно в другом состоянии, нежели когда забирали отсюда пьяных сектантов. По-моему, Козлов сейчас пересматривал свои взгляды на жизнь в пользу более суеверных. Я и сам никак не мог объяснить то, что произошло. Тут никакая логика не поможет. Ведь я совершенно уверен в том, что когда Вера пришла сегодня в этот дом, то она увидела там отшельницу именно в той обстановке, которая была в наше первое появление здесь. Да и огни в окнах… Они явно были не похожи на свет от телефонных фонариков, так что сегодня произошла очередная чертовщина, которой пока нет научного объяснения, и вряд ли оно когда-нибудь появится.
Глава 13
И что же это получается? Что всё-таки произошло с домом отшельницы? Колдовство? Иллюзия? Логического объяснения нет, а значит, пора обзаводиться крестиком, чесноком, серебром и что там ещё против всяких ведьм? Похоже, что так. А ещё надо поговорить с Верой и выяснить: помогала ли ей чем-то отшельница? Если «да», то девушка в зоне риска, и я даже не знаю, как ей помочь. Если только в церкви безвылазно сидеть. Авось пронесёт, а то умрёт она, как те три женщины и два сектанта. У меня от этой мысли аж в груди всё сжалось. Вера не должна погибнуть. Надо как-то вывести её из-под удара колдовства.
Я зло скрипнул зубами, подумав, что раньше первым бы скептически плюнул в лицо такого товарища, коим стал, а сейчас мне не остаётся ничего другого, как поверить в некие силы, которые относятся к фантастическому жанру. Да вон и Козлов мрачнеет всё больше и не перестаёт трогать свободной рукой крестик. Похоже, что он тоже где-то недалеко от меня. Эта вон та парочка полицейских идёт впереди и о чём-то негромко переговаривается, весело поглядывая на дядю Колю. Наверное, шутят над ним. Он притащил их невесть куда ловить опасного убийцу, а тут нет никого и дом давно заброшен. Вот умора. Кажись, завтра весь отдел будет потешаться над ним. И ведь они прекрасно осведомлены о том, что в этом лесу проживала некая отшельница. Слухи о ней далеко разлетелись по округе, но нет — полицейские будут продолжать зубоскалить, подвергая сомнению сам факт наличия в этом лесу отшельницы. Хотя, конечно, если опросить людей, которые ходили сюда, то можно выяснить, что старуха действительно имела место быть, но пока они точно будут шутить над Козловым.
Мне стало жаль дядю Колю, который честно исполнял свой долг, что, вообще-то, редкость в наше время. Он ведь и похитителя нашёл, вот только, кто в него поверит? Да и мысль о тем, что одноглазый Лёха может скрываться у отшельницы, хоть и принадлежала мне, но полицейский, несмотря на слабость моих аргументов, решил-таки проверить её. Короче, дядя Коля достоин всяческого уважения, а не ехидных насмешек и глумливых смешков.
Я тяжело вздохнул, переступив очередную лужицу, а потом пугливо вздрогнул, когда верхушки деревьев заскрипели заметно сильнее обычного. Над ними словно кто-то пролетел. Мигом вспомнился Чёрный Ворон, но тут же мне стало не до мыслей о нём, ведь худой курильщик оступился и грохнулся в кусты под раскидистое дерево.
— Сука! — болезненно заорал он, кривя рот, а затем продолжил истово сквернословить.