– Это меч, клинок острый; естественно, я буду осторожна.
– Не поэтому, – сказала Трана. – Он странно пахнет.
Я раздраженно отложила меч и достала белое лицо статуи. И чуть его не выронила. Глаза на лице были закрыты. С трудом я уняла дрожь в руках. Сразу вспомнила фреску во дворце – люди Аланги с закрытыми глазами стоят, взявшись за руки. А потом наступил день, когда глаза у них открылись.
В этот день я сразилась с отцом. В этот день на ступенях дворца появился Йовис. В этот день возникла особая связь между мной и Траной.
Я положила каменное лицо на колени.
Трана принялась его обнюхивать, ее усы и холодный нос щекотали мне руки.
– Тоже странно пахнет.
– Это артефакт Аланги, как и тот меч.
Трудно поверить, что глаза на фреске открылись в тот день случайно. И вряд ли к этому какое-то отношение имела моя связь с Траной. С тех пор глаза у людей на фреске открывались несколько раз. Остается появление во дворце Йовиса.
В дверь постучали.
Я быстро убрала фляжку и меч, но лицо убирать не стала.
– Войдите.
Это был Йовис и с ним, естественно, Мэфи.
Он прошагал в каюту. Я заметила, как за его спиной прошли по коридору две служанки, и обе, пока он закрывал дверь, искоса на него посмотрели.
Мы слишком много времени проводим вместе. Служанки наверняка перешептываются. И стражники тоже. Но меня не должно это волновать. Я император. Пусть перешептываются.
– Он никогда не упоминает о том, откуда появилась Аланга. Говорит только об Ийлане, об их с ним философских беседах. Это сухое повествование напоминает учебники по истории, которые я читал в академии. Ийлан злится из-за того, что конфликты Аланги приводят к непреднамеренным разрушениям и гибнут ни в чем не повинные люди. Дион сравнивает их конфликты с бурями, которые нельзя ни остановить, ни удержать в одном месте. Они с Ийланом едят, рыбачат, пьют чай и разговаривают. – Йовис бросил дневник на мой стол. – Я пролистал дальше; похоже, что Ийлану каким-то образом удалось изменить сознание Диона. Они над чем-то вместе работали. А потом случилось предательство.
Говоря все это, Йовис постукивал по полу дубинкой. Я уже давно поняла, что он так делает, когда возбужден или его что-то злит.
Я обхватила пальцами лицо статуи.
– Скажи мне, когда ты в первый раз прибыл во дворец, ты использовал свою магию в схватке с конструкцией моего отца?
– Что? – Йовис моргнул.
– Ты использовал свою магию, чтобы одолеть конструкцию моего отца?
Йовис тряхнул головой, как будто хотел так привести свои мысли в порядок:
– Да, конечно использовал.
Я посмотрела в открытый иллюминатор. Из-за моросящего дождя и брызг волн стены отсырели. То, о чем я думала до прихода Йовиса, обрело черты довольно стройной теории.
Я подняла руку, почувствовала дрожь в костях и всю окружавшую нас воду. Потом согнула указательный палец и, подняв с поверхности моря сферу из воды, перенесла ее через иллюминатор в каюту.
Йовис нахмурился:
– Зачем ты…
Я приподняла на ладони лицо статуи и позволила сфере из воды упасть на пол. Ничего. Глаза остались закрытыми.
Йовис беспокойно переступил с ноги на ногу:
– Я правильно понимаю, что ты исследуешь варианты, как можно применить магию Аланги для мытья полов? – Он махнул в сторону двери. – Если мешаю, могу уйти.
– Просто подумала, может…
У меня перехватило дыхание. Веки статуи дрогнули, словно она ожила, и медленно открылись. На меня смотрели незрячие белые глаза.
С трудом я сдержалась, чтобы не зашвырнуть лицо к противоположной стене каюты, и повернула его к Йовису.
– Фреска в парадном зале дворца времен Аланги. После того как ты использовал свою магию, глаза у всех людей на фреске открылись. Артефакты оживают, когда поблизости кто-то из Аланги использует свою магию. И это не просто сигнал о том, что Аланга просыпается, это система предупреждения.
Йовис прикинул что-то в голове и сказал:
– Артефакты просыпались и на других островах, причем на тех, где мы еще не были. И я не использовал магию на Нефилану. А ты?
– Тоже не использовала. Это означает две вещи. Первое: на Нефилану, кроме нас, был и наверняка сейчас есть кто-то из Аланги. И второе: люди Аланги есть и на других островах. Нам неизвестно, кто они, если они вообще сами знают об этом, и чего они хотят. Надо этим заняться. Я свяжусь с моими послами на тех островах, где просыпались артефакты Аланги, попрошу доложить, не случалось ли у них в это же время еще чего-нибудь странного.
Йовис глянул на Мэфи с Траной:
– Рано или поздно люди узнают. Как только станет появляться больше Аланги, люди заметят, что у каждого из нас есть питомец, очень похожий на Мэфи. Они легко сложат кусочки этого пазла. Мы не в силах это контролировать.
С трудом я уняла накатывающую панику. Я слишком долго и тяжело работала, чтобы стать императором. Но в то же время я не могла предать Трану. Даже не знала, возможно ли такое. Она стала частью меня, неотъемлемой частью.
– Пока затаимся. Я сделаю все возможное, чтобы противостоять пропаганде отца. Если о тебе первом узнают, что ты из Аланги, люди, скорее всего, примут эту перемену. Но если узнают, что я… Я понимаю, что у меня шаткая позиция. Это будет еще одним доводом, который смогут использовать губернаторы, чтобы принудить меня отречься от трона.
Все-таки несправедливо, что люди Империи любят Йовиса и восхищаются им, а я вынуждена сражаться за то, чтобы получить хоть каплю их уважения. Никто не знал – или не мог знать, – что я сделала, чтобы покончить с правлением отца, и почему. Поэтому люди видели во мне его ставленницу, его законную наследницу, а значит – его продолжение. Баян погиб. Нумин погиб… вся его семья тоже. Все, что у меня осталось, – это мой титул и мое положение.
Глаза на холодном каменном лице статуи медленно закрылись.
– Когда-нибудь твой секрет выйдет наружу. Почему бы не опередить события? – предложил Йовис.
Так много секретов. Я переполнена ими до краев, как чашка с чаем, одна ошибка – и они выплеснутся.
– Тебе легко говорить, – резко ответила я. – Народный герой, простолюдин, поднявшийся с низов, спасающий их детей. А кто для них я? Да, я положила конец Праздникам десятины и вернула им осколки, но они все равно относятся ко мне с подозрением. Я знаю, что они обо мне думают. И что ты наверняка тоже так обо мне думаешь. Избалованная, молодая, неопытная, глупая. Как мне это изменить?
Не стоило так перед ним открываться. Щеки загорелись от стыда. Я отчасти понимала, почему отец так отчаянно хотел вернуть Нисонг. Император занимает высокое положение, и там, на высоте, очень одиноко.
– Я не такой, – сказал Йовис, заталкивая дневник обратно в наплечную сумку.
О чем он?
– Не такой? Тоже не хочешь быть таким, как мой отец? Тебе это не грозит.
– Нет. – Йовис очень серьезно на меня посмотрел. Пожалуй, я его таким серьезным еще не видела. – Я не думаю, что ты избалованная или глупая. Молодая… ну, тут спорить не стану. Неопытная? Ты совсем недавно заняла место отца, но ты очень умная, очень много работаешь, и ты добрая. Я лично такого не ожидал.
В этот момент что-то изменилось. Воздух между нами как будто уплотнился, его трудно стало вдыхать.
Значит, вот как он обо мне думает?
В дверь постучали. Я моргнула.
– Ваше высочество, мы приближаемся к пристаням, – доложила служанка. – Скоро сходить на берег.
Я откашлялась:
– Да, конечно.
Служанка вошла в каюту, за ней вторая, и они, не поднимая глаз на нас с Йовисом, начали суетливо собирать мою испачканную одежду и закреплять крышку на корзине.
В каюте и двоим было тесно, не говоря уже о четверых.
Я быстро выскользнула в коридор и начала подниматься на верхнюю палубу. У меня за спиной слышалось мерное постукивание дубинки и цокот когтей по дощатому полу.
Воздух был влажным, но дождь еще не начался. Над нами возвышались горы Императорского острова – заросшие лесом склоны и обнаженные каменные пласты. В бухте уютно расположился город, чуть выше – дворец, зеленые крыши – словно эхо зеленого леса.
Я положила руку на поручни и только в этот момент поняла, что в другой все еще держу лицо статуи.
– Если ты не против, я могу его взять, – предложил вставший рядом со мной Йовис.
Я повернулась, чтобы передать ему лицо, и тут увидела, что глаза снова открыты.
– Ты…
Я не смогла продолжить, перехватило дыхание.
Йовис посмотрел вниз на себя, как будто он сам был подсказкой на мой вопрос.
– Нет. Ничего такого. А ты?
– Если бы это была я, я бы тебя не спрашивала.
Тревога схватила за горло и начала медленно душить. На Императорском острове был кто-то из Аланги. Они знают, что я одна из них. Они видели Трану, и они знают. Оставалось надеяться, что другим тоже не хочется себя разоблачать.
Йовис взял у меня лицо статуи и запихал его в свою сумку.
– Могу прогуляться с Мэфи по улицам. Посмотрим, что да как.
Я согласилась.
– Доберемся до дворца, а там будем в безопасности.
У меня хватило самообладания, чтобы попрощаться на пристани с матушкой Йовиса. Отец посчитал бы, что так я опускаюсь до уровня простолюдинов, но Онгрен была добра ко мне, и я это ценила. Перед тем как мы сошли с корабля на пристань, она сунула мне в руки корзинку с соленым яичным печеньем и пакетиком сушеных трав.
– Что это за травы? – поинтересовалась я, подняв пакетик повыше.
Онгрен чуть склонилась ко мне и заговорщицким шепотом объяснила:
– Добавлять в чай. Для плодовитости. Империи нужен наследник.
После чего похлопала меня по щеке и широко улыбнулась.
Жар поднялся от груди к самым кончикам ушей.
Когда у меня было время хотя бы подумать о наследнике?
– Я… ну да, спасибо.
– Присматривайте за моим мальчиком, – попросила Онгрен и повернулась, чтобы попрощаться с Йовисом.
Как только мы ступили на мощеные улицы Императорского острова, настроение у меня, пусть дождь все-таки начался, сразу улучшилось.