х от острова к небу поднимались клубы дыма.
– Это не здесь, – сказала Нисонг, и сердце снова учащенно заколотилось в груди. – Это на Луангоне.
А там была Грасс.
Нисонг бежала, шлепанцы хлопали по брусчатке, на шее при каждом шаге, позвякивая, бились друг о друга бусы. Она не сразу поняла, куда бежит. К пристаням.
– Нисонг! – закричал ей в спину Лиф. – Нам…
Ветер унес его слова. Теперь это было не важно. Важно было добраться до Грасс и вернуть ее с Луангона.
Нисонг помнила, как Грасс на Маиле, когда ее сознание еще было окутано туманом, с отсутствующим видом сортировала продукты. Нисонг разогнала этот туман, и Грасс оказалась женщиной со сдержанным чувством юмора, с крепкими надежными руками и ясной головой.
Нисонг теряла их одного за другим.
Только не Грасс.
– Подожди! – закричал Лиф.
Она слышала его тяжелые шаги у себя за спиной. Сейчас не время ждать!
Нисонг видела, как остров снова тряхнуло, и только потом до нее долетел звук, похожий на далекие раскаты грома. Где-то поблизости рухнули обугленные стены сгоревшего дома. В воздух взметнулись снопы искр и раскаленных углей.
Она не раз слышала, как перешептывались захваченные ими люди. Они говорили, что Голова Оленя затонула в Бескрайнем море. Она тогда подумала, что это все выдумки. В своих воспоминаниях она бывала на Голове Оленя. Это был огромный остров. Утонул? Его больше нет? Это было непостижимо.
Но сейчас она жила в подернутом дымом и подсвеченном пламенем ночном кошмаре.
Возле пристаней Нисонг сбавила шаг, и Лиф наконец ее нагнал.
– Вон та. – Он указал на пришвартованную к пристани лодку. – Маленькая, но быстрая.
Нисонг почти ничего не знала о хождении под парусом и поэтому без разговоров последовала за Лифом. Он отвязал канат, и они запрыгнули в лодку.
Лодка слегка покачнулась.
Нисонг не отрывала глаз от Луангона и сидела, наклонившись в его сторону, как будто так могла заставить лодку плыть быстрее. Лиф метался по палубе, но она не обращала внимания на то, чем он был занят. Ветер наполнил паруса, и они, маневрируя между другими лодками, вышли в Бескрайнее море.
Снова раздался грохот – на этот раз громче. Над зданиями столицы Луангона поднимались клубы из дыма и пыли.
Нисонг представила, каково там приходится Грасс. Вокруг рушатся дома, кричат люди, глаза, нос и рот забивает пыль.
– Как мы будем ее искать? – крикнул Лиф.
Этого Нисонг не знала. Она сказала Грасс, чтобы та шла в столицу Луангона. Возможно, та уже собрала нужную информацию и покинула город. Возможно, она уже возле своей лодки и готовится вернуться. Луангон не далеко, они еще могут успеть.
Снова громкий треск. Разваливались строения вдоль пристаней. Обрушивались пещеры. Теперь Нисонг видела, как в Бескрайнее море соскальзывают прибрежные скалы.
Лиф стоял на носу, его черные волосы хлестали по напряженным плечам.
– Лиф! Долго еще?
Он не ответил. Нисонг подумала, что он ее не услышал, но потом он развернулся и начал переустанавливать паруса. Лицо у него было такое, будто он только что заглянул в собственную могилу.
– Лиф. Лиф!
– Нисонг, у нас не получится. Знаю, ты хочешь ее спасти. Но остров тонет слишком быстро. Если приблизимся, уже не успеем убраться оттуда. Остров утянет нас за собой. Ты меня понимаешь?
Она снова посмотрела на Луангон. Туда, где была Грасс. Грасс могла уже погибнуть под стенами обрушившегося дома или под лавиной камней у прибрежных скал.
У Нисонг сжалось сердце.
– Прости меня, все должно было быть по-другому, – прошептала она и посмотрела в глаза Лифу. – Плывем отсюда.
И он начал переустанавливать паруса.
Нисонг продолжала смотреть на Луангон. Лодки, что были неподалеку, повторяли маневр Лифа, все стремились уплыть подальше от тонущего острова. Нисонг заметила поднимающиеся к небу струйки белого дыма – люди жгли умные камни. От пристаней продолжали отходить лодки. Если Лиф прав, они не успевают уйти от своей погибели. Но про себя Нисонг знала, что на их месте, несмотря ни на что, продолжала бы разматывать потертые швартовые канаты. Стремление выжить – самый сильный инстинкт.
Исчезла гавань, потом начали исчезать дома. Ломались доски и балки, обрушивались каменные стены, треск и грохот сливались в один неумолкающий рев, словно остров был живым, смертельно раненным существом.
Теперь, глядя на тонущий Луангон, Нисонг верила в то, что рассказывали пленные о Голове Оленя.
И она так беспощадно сражалась за то, чтобы править этой Империей? Империей, которая медленно тонет в Бескрайнем море? Если утонет еще один остров, что сможет помешать потоплению других?
Отчаяние – удушающий спутник, он трется рядом с тем, чьи плечи не способны выдержать его тяжесть. Оно хватало ее за горло, заставляло чаще дышать.
А вдруг Грасс еще жива и пытается уплыть от острова, пока ее лодку не утянуло под воду?
Надо перестать об этом думать. Шелл и Фрод умирали в страхе. Что, если их всех ждет такая участь?
Дома ушли под воду, за ними верхушки деревьев, за деревьями – холмы. Погружение ускорялось, пока наконец горы не ушли под воду, словно сделавший вдох кит.
В небе в поисках спасения метались стаи птиц.
И острова не стало. Вода устремилась в образовавшуюся на его месте воронку. Они были слишком далеко, чтобы Нисонг могла разглядеть отдельные лодки, но она видела исчезающие белые точки – это были уходящие под воду паруса.
Нисонг хотела обрушить на них жестокую кару, но карать должна была она, а не стихийное бедствие, которое забрало у нее Грасс.
– Цепляйся за борт! – крикнул Лиф.
Нисонг хотела спросить зачем, но тут увидела волну, которая по кругу расходилась от воронки на месте острова. Стена воды быстро надвигалась. У Нисонг пересохло во рту. Их лодка была рассчитана всего на двух человек. Нисонг не знала, умеет ли она плавать. Попыталась заглянуть в свои воспоминания, но ничего не увидела. Вцепилась в борт так, что щепки вонзились под ногти.
Волна опрокинула лодку набок. У Нисонг разжались пальцы. Холодная вода накрыла ее с головой. Все, что она чувствовала, – это горько-соленый вкус во рту.
29Лин
Остров Хуалин-Ор
Дождь громко барабанил по палубе над моей каютой. Сходя на Императорский остров, я не стала брать с собой много вещей – какой смысл, если скоро снова отплывать? Просто закрыла на замок ставни и дверь каюты и доверила все свое имущество стражникам.
Меч лежал там, где я его оставила, книги тоже были на месте.
Хуалин-Ор располагался к северу от Императорского, он славился своей богатой историей и был крупным центром культуры и искусств. И это был родной остров Нисонг, но я понимала: то, что я якобы имела какое-то отношение к Хуалин-Ору, совсем не означало, что там меня поддержат.
Я решила заранее одеться в их стиле, просто чтобы до высадки привыкнуть к халату с искусной отделкой, широкой лентой вместо пояса и с длинными, ниспадающими волнами рукавами. Эти рукава мешали есть, писать и даже поворачиваться: при каждом моем повороте один рукав обязательно запутывался в рогах Траны.
Я взяла флягу с воспоминаниями отца, откупорила и, зажав в ладонях, наблюдала, как покачивается внутри жидкость.
– Ты уверена? – спросила Трана. – Это тебя огорчает… и делает странной.
– Странной? Почему ты так сказала?
Трана отпрянула от меня и прижала уши:
– Ты становишься как будто не ты.
– Не думаю, что у меня есть другие варианты. Я должна узнать то, что знал мой отец, а он умер до того, как успел передать мне свои знания.
Я поговорила с Раганом, и он сказал, что не знает, из-за чего тонут острова. Также он не знал, кто еще может оказаться Алангой и когда мы можем повстречаться с кем-то из них. Так как он еще не стал мастером, у него не было доступа к самым секретным манускриптам в его монастыре.
Я была Алангой и не желала раздробить их популяцию или убивать их без крайней необходимости. Я не считала, что они хуже людей, я хотела им помочь. Всю мою жизнь мне твердили, что Аланга были плохими, что единственное, к чему они стремились, – это власть. Я воспринимала их как одно целое, как одного человека. Сделанный Траной, дочкой Нумина, бумажный журавлик стоял на углу моего столика. Я твердо решила, что больше никогда не повторю этой ошибки.
Если отец меня обманывал, если все Сукаи обманывали, тогда кем на самом деле были Аланга? Йовис, я и Раган – мы трое были очень разными.
Ответы можно было найти в воспоминаниях отца.
– Проследи, чтобы сюда никто не зашел, – попросила я Трану и отпила глоток из фляги.
Жидкость была сладковатая, с медным привкусом. Как только я ее проглотила, все вокруг меня затянула белая пелена.
Я снова в теле отца. Мои ладони прижаты к поверхности стола. Узнаю обстановку комнаты вопросов, где Шиян расспрашивал меня о моих воспоминаниях. Вижу балкон, с которого он любил смотреть на город. Но передо мной сидит не Шиян. Это его мать. Женщина средних лет, волосы с проседью стянуты на затылке в несколько тугих узлов. На ней удлиненный шелковый, расписанный цветами вишневого дерева камзол с высоким воротником. В одной руке одна держит тонкий прут – ветку, очищенную от коры.
– Какое-то время мы жили с Алангой в гармонии. Или это было похоже на гармонию, – говорит она. – Но потом начались войны, и мы, простые люди, путались у них под ногами. Мы говорим, что Сукаи придумали, как убить Алангу, но это предатель передал нам нужную информацию и помог создать мечи. Как ты думаешь, почему мы держим это в секрете?
Шиян, прежде чем ответить, поглаживает ладонью полированную поверхность стола.
– Потому что мы не можем допустить, чтобы кого-то из Аланги сочли хорошим.
Мать Шияна ударяет прутом по столу. Он вздрагивает.
– Да. Люди не понимают тонкостей, не способны уловить полутона. Способен ли на это отдельный человек? Да. Но народу в целом надо все объяснять. Мы спасли Империю, Аланга хотели ее уничтожить. – Она кладет прут на стол, поднимает руки и круговыми движениями показывает Шияну две группы. – Что будет, если мы допустим смешение этих двух идей?