Я увидела, как за его спиной орудует дубинкой Йовис.
– Вы целы? – спросил Раган.
– Да, не останавливайся.
Он коротко кивнул и снова бросился в драку.
Я вытащила еще один осколок. Все, как я и ожидала: «Если разоблачат, сражайся». Но с этим осколком можно было поработать, и я дописала: «с конструкциями».
Сунула осколок обратно и развернулась, высматривая, какую еще конструкцию можно исправить. Пол стал скользким от крови, а замысловатый орнамент на плитках скрылся под жуткими багровыми разводами.
Я нырнула под руку с ножом, проскользнула мимо схватившегося с конструкцией стражника и с разворота вонзила руку ей в грудь. Боковым зрением увидела, что первая исправленная конструкция снова пришла в движение. Теперь у нее была одна цель – убивать конструкции. Я быстро нашла нужный осколок, вытащила, дописала команду и вставила обратно.
Это было мне знакомо. На мгновение я мысленно вернулась в обеденный зал императорского дворца. Все конструкции отца против нас с Баяном. Мое единственное оружие – резец Нумина.
И еще одно воспоминание промелькнуло на краю сознания. Это воспоминание принадлежало Нисонг, оно было смутным и расплывчатым. У меня в руках старинная книга, глубокая ночь, я читаю при свете лампы, болят глаза, болит голова. И все это ради того, чтобы доказать собственную значимость. Я не красавица, но хваткая и умная, а это что-то да значит. Я создана для этого. Писать слова силы на осколках костей, использовать команды в своих целях. Так про себя думала Нисонг.
Я исправила команду еще в одной конструкции, а потом все закончилось так же внезапно, как началось.
Одна из исправленных мной конструкций вложила нож в ножны. Конструкция – копия дяди Нисонг – истекала кровью на полу. Остальные были мертвы. Погибли два стражника. Раган и Йовис с мрачными лицами обтирали свои клинки. Чала, бледный, с поднятыми руками, стоял в углу зала, подол его халата был забрызган кровью.
– Сай! – крикнула я ему. – Конструкции мертвы.
Он опустил руки, облизнул губы, расправил плечи и довольно быстро смог овладеть собой.
– Полагаю, это объясняет состояние тела моей матери.
Я сунула резец в сумку на поясе и, чтобы не перекрикиваться через парадный зал, подошла к Чале:
– Мне жаль, что ты так об этом узнал. У меня были подозрения, и я хотела найти им подтверждение.
– Вы странный император – прокрались в губернаторские покои.
Видимо, он был еще в шоке и говорил первое, что приходило в голову.
– Меня растили в необычных условиях. – Это была правда, и этого было достаточно. Не оставляя ему возможности ляпнуть что-нибудь еще, из-за чего самому будет неловко, я продолжила: – Я планировала деликатно рассказать тебе обо всем с глазу на глаз. Но, возвращая осколки в тело твоей матери, допустила небольшую ошибку, и вот к чему это привело. Прости, мне жаль, что так получилось.
– Она была мне хорошей матерью, – сказал Чала и уже громче обратился к стражникам: – Соберите тела для погребального костра. Не знаю, что у них были за души, но мы отправим их на небеса. – Он как будто невидящими глазами осмотрел парадный зал. – Нам следует провести церемонию? Следует ли человеку, родственники которого оказались конструкциями, устраивать для них похороны?
Мне захотелось дотронуться до его плеча, но я вовремя сдержалась. Такие жесты для людей нашего положения непозволительны. Я хотела его успокоить, и лучшее, что я могла ему предложить, – это правду о себе.
– Один человек, которого я считала своим другом… нет, он был моим другом, оказался конструкцией, которую создал мой отец. – Я сожгла тело Баяна во внутреннем дворе дворца и бросила в погребальный костер веточку дымчатого можжевельника. Я была совсем одна и, как могла, сделала все сама. – Я устроила для него погребальную церемонию. И не вижу ничего странного в том, чтобы ты сделал то же самое. Все, что ты испытал, когда жил с ними, было правдой. То, что они оказались конструкциями, еще не значит, что твои или их чувства были ненастоящими.
Чала посмотрел мне в глаза, и я почувствовала, что мы в чем-то похожи.
– Подумай об этом.
Он был так молод. В прошлом сирота из сточных канав, а теперь губернатор Хуалин-Ора и один из самых могущественных людей Империи. Но все, о чем он мог думать, – это семья, которую он потерял и которой на самом деле не было.
С ним можно договориться, и это будет не так сложно, как с Илохом.
– Я не могу прямо сейчас принять решение, – сказал Чала. – Но я хотел бы продолжить разговор, который был у вас с моей матерью… с Вайлун.
И он отошел посовещаться со своим капитаном стражников.
Теперь, когда с семьей конструкций разобрались, у меня появилось время подумать о Тране.
Йовис, как всегда, стоял чуть позади меня.
– Ты сказал, что с ней все будет хорошо? – спросила я достаточно громко, чтобы он мог меня услышать.
– С Мэфи тоже такое было. За несколько дней до этого он постоянно хотел есть и спать. А потом провалился в глубокий нездоровый сон. Когда проснулся, я заметил, что он изменился.
Значит, и с Траной произойдут какие-то перемены?
– Периодическая спячка, – сказал Раган. Он так тихо вышел из-за спины Йовиса, что тот чуть не подпрыгнул от неожиданности. – Оссалины проходят через такое перед скачком роста. Мой прошел через одну такую фазу.
– И что происходит после первого скачка? Ты сказал, что Мэфи изменился.
Йовис и Раган одновременно пожали плечами.
Раган поднял указательный палец:
– Записи с упоминанием о временах начала Аланги – большая редкость. Знание о том, что в дальнейшем случится с твоим оссалином, утеряно под воздействием времени.
34Йовис
Остров Хуалин-Ор
Разговор с моими сородичами не получился. Этого следовало ожидать. Ийлан знает, что я храню гигантские кости (это слово может означать что-то другое) в глубине своей пещеры. Я принес ему их, хотя он даже не просил меня об этом.
Он все равно продолжает меня обнадеживать:
– Если у нас будет оружие, которое можно использовать против твоих сородичей, это поможет их контролировать.
Я отдал Ийлану то, что ему надо, и позволил сделать свою работу, потому что я ему доверяю.
Не следовало ему доверять.
Я погладил Мэфи, и одно прикосновение к его шерсти сразу придало мне уверенности в себе. После двух схваток за два часа я должен был если не с ног валиться, то хотя бы чувствовать усталость. Но вместо этого я был бодр и даже взвинчен, кости у меня гудели, а сердце чуть из груди не выскакивало.
Филин и Кафра сбежали, прихватив меч, который может навредить Аланге. Мне надо найти способ рассказать об этом Лин.
Рядом со мной Раган монотонным голосом объяснял Лин что-то про спячку оссалинов и рассказывал о том, насколько редко встречаются рукописи, в которых бы хоть словом о них упоминалось. Она слушала его вполуха, – судя по лицу, ее что-то очень беспокоило.
К Лин подошел Чала, и у Рагана хватило ума заткнуться.
– Ваше высочество, я слышал, что в армии Нисонг есть конструкции, которые выглядят как люди. Но я не думал, что они могут быть настолько похожи. – Он помрачнел. – Они обманывали меня, как простака какого-то.
– Не суди себя строго, сай, – сказала Лин, голос у нее был теплый и мягкий. – Мой отец обладал огромным опытом и обширными знаниями, он был самым одаренным в династии. И он обманывал многих, не только тебя одного.
Я вспомнил, как она рассказывала, что дружила с конструкцией, которую создал ее отец. А после нашей с ней совместной погони за конструкцией Лазутчик она сказала, что у ее отца был приемный сын. Этот приемный сын тоже был конструкцией? Я совсем забыл, что она жила во дворце, где почти не было людей, а конструкций хоть отбавляй. Вот оно – настоящее одиночество.
Лин разговаривала с Чалой как человек, который действительно ему сопереживает и прекрасно его понимает.
Но при всем ее сочувствии и сопереживании она оттолкнула меня, указав на мое положение и происхождение. Она ранила меня меньше дня назад; и похоже, душевные раны так быстро не заживают.
Много лет все кому не лень напоминали мне, что я наполовину пойер, потом я много лет провел в Бескрайнем море и стал об этом забывать. И теперь, пользуясь уважением у простого народа и своих стражников, я решил, что все это осталось позади и больше ни для кого не имеет значения.
Оказалось, что это не так. Мое происхождение имеет значение для человека, расположение которого для меня было важнее уважения всех остальных.
Я позволил себе сблизиться с ней, позволил себе поверить в то, что, несмотря ни на что, мы сможем стать друзьями. Она под влиянием момента меня поцеловала. Я не был уверен, что хочу забыть этот поцелуй.
Лин разговаривала с Чалой, а рядом стоял я, с мрачной, как грозовое небо во влажный сезон, физиономией. Да, шпион из меня хоть куда, одного поцелуя хватило, чтобы выбить из колеи.
– Если я передам под ваше командование своих стражников, это ничего не изменит, – говорил Чала. – Я читал донесения, у Нисонг многочисленная армия конструкций, а у вас слишком мало солдат. Губернатор Нефилану не пришлет вам в помощь своих стражников, а губернатор Рии отозвал своих. Я не стану посылать своих людей на верную смерть.
– Если не ты, то кто первым пришлет мне в помощь своих стражников? – спросила Лин. – Армия конструкций движется на Гэлунг. Губернатор Гэлунга выделит своих стражников, у него не будет выбора. Если поможешь ты, другие могут последовать твоему примеру. У нас появится шанс.
– Гэлунг может признать власть твоей единокровной сестры.
Лин сузила глаза:
– Она мне не сестра. Это удобная ложь.
– Мы с вами знаем, что это не имеет значения. Большую часть своего детства я провел на улицах. Если ты достаточно силен и у тебя водятся деньги, другие сироты будут склонны тебе повиноваться.