И тут Лин снова это сделала. Она порой смотрела на людей так, будто они пазл, который она точно может сложить.
– А ты был склонен повиноваться сильным и богатым, сай?
Чала сначала выдержал ее взгляд, но потом все-таки отвел глаза. Я на какой-то момент забыл о том, что он был еще совсем молод, почти мальчишка.
– Нет. Я был слишком упрямым. – Чала вздохнул. – Мне было бы намного проще отказать тебе в помощи. Я молод и стал губернатором при необычных обстоятельствах. Есть чем попрекнуть. Но я не люблю, когда меня запугивают или задирают. Я передам вам своих стражников. Вы получите мою поддержку, и я не Илох, я сдержу данное слово.
– Спасибо тебе.
Лин чуть склонила голову, и Чала ушел решать другие вопросы.
Раган положил руку мне на плечо:
– У тебя хорошо получается трясти землю, но вот приемы, какими ты при этом пользуешься… Тут у меня есть кое-какие замечания.
Я скрипнул зубами:
– Тебе никогда не говорили, чтобы ты не лез не в свое дело?
– О! В монастыре все всё знают друг о друге и все дела общие, – сказал Раган в своей жизнерадостной манере.
Краем глаза я заметил, что Лин опустилась на колени рядом с чьим-то телом, соскребла что-то с пола своим резцом и убрала его в сумку на поясе.
Я снова переключил внимание на Рагана и нагло, в своей манере, улыбнулся:
– Что ж, хорошо, что мы не в монастыре. Считай, нам обоим повезло.
И после этого развернулся и, пока Раган не начал выкладывать мне свои замечания, пошел вверх по лестнице.
Пока мы готовились к отплытию с Хуалин-Ора, сумрачное утро перетекло в сумрачный день. Трану слуги на руках перенесли во двор и уже там положили в крытую повозку. Мэфи, встревоженно попискивая, болтался рядом.
– С ней все будет хорошо, – сказал я ему, а сам поглядывал на парадное крыльцо, где Лин с засученными по локоть рукавами все еще говорила о чем-то с Чалой. – С тобой тоже такое было, помнишь?
Мэфи переводил взгляд с меня на Трану и обратно. Потом обошел меня кругом и сел рядом.
– Я тоже такой был? Теперь понимаю, почему ты так волновался.
– Ты не проснулся, даже когда я поднес к твоему носу блюдо с пятью только что выловленными рыбами.
– Поверить не могу! – изумился Мэфи.
Я рассмеялся, но тут к нам подошла Лин, и мне стало не до смеха. Сердце у меня подпрыгнуло и замерло на краю отвесной скалы. Почему-то я начал высматривать во дворе укрытие. Даже пинка самому себе захотелось дать. Мой долг – защищать императора, прятаться от нее – нарушение долга и просто-напросто идиотство.
Впрочем, я не раз и не два вел себя как идиот.
– Что ж, с неприятными делами я закончила, – сказала Лин и опустила рукава. – Надо было покончить с оставшейся конструкцией. Грязная работа. – Я открыл было рот, чтобы как-то ей посочувствовать, но она, не дожидаясь моей реакции, продолжила: – А теперь я хочу знать, что именно ты делал в логове Иоф Карн. Ты не подчинился моему приказу.
Тут слуги Чалы поднесли к нам паланкин, и Лин сменила тему:
– Трана недееспособна, ты сядешь в паланкин вместе со мной.
Найти повод не подчиниться было особенно сложно после того, как она указала, что я ей уже не подчинился.
– Поедешь с Траной, – сказал я Мэфи, и тот с готовностью запрыгнул в повозку. – И держи ухо востро.
После этого я следом за Лин забрался в паланкин. Внутри было темно и пахло старым, покрытым лаком деревом. Сиденье было обтянуто мягкой, но изрядно потертой тканью.
Слуги подняли паланкин, сиденье тряхнуло, и мы с Лин столкнулись бедрами. Я как можно быстрее отодвинулся, правда отодвигаться особо было некуда. Слуги несли паланкин, а Лин все молчала.
Я начал ерзать. Моя дубинка была слишком длинной, пришлось положить ее на колени, и даже при этом ее концы торчали из окон. Грязь прилипла к подошвам сапог, я принялся тереть ногами друг о друга и в результате испачкал сапоги еще больше. В губернаторском дворце я наспех залатал дыру на рубашке и теперь старался плотнее застегнуть камзол. Рана от удара Кафры начала чесаться. Я поскреб пальцами камзол, но от этих моих попыток рана не то что перестала чесаться, а стала жечь, как будто ее растравили. Вдруг начал душить ворот камзола. Тепло поднималось из груди, как дым из камина, я чувствовал, как от жара начинают краснеть щеки.
Лин все это время держалась холодно и не спускала с меня глаз.
– Это все ради моей семьи, – сказал я, воспользовавшись привычным рецептом, согласно которому ложь всегда легче проглатывают, если к ней подмешать разумную дозу правды. – Я попросил Иоф Карн контрабандой отправить на Анау груз орехов каро.
Лин перестала хмуриться.
– И что они хотели от тебя взамен?
– Я так и не узнал, не успел, они сразу на меня напали.
От этой лжи во рту появился горьковатый привкус.
– И ты верил, что они выполнят условия вашей сделки? Это глупо.
– Отец написал мне письмо. Мне нужны были доказательства. – Я заговорил быстрее, было такое чувство, что еще чуть-чуть – и под взглядом Лин у меня начнет трескаться лицо. Надо было сказать правду, хоть что-то похожее на правду. – Мне не из чего было выбирать. Я не хотел быть обязанным Иоф Карн, я давно решил, что с этим покончено. Но… я должен был сделать хоть что-то для своих родителей. Они хлебнули горя. Сначала потеряли моего старшего брата. Он умер во время Праздника десятины. Потом я, не сказав ни слова, ушел из дома. Я не мог позволить, чтобы с отцом случилось что-то плохое. Это бы убило мою матушку.
Я знал, как надавить на Лин, намеренно поставил ее в уязвимое положение, и ненавидел себя за это.
– Ты должен был мне рассказать, – с болью в голосе сказала она. – Я бы постаралась как-то тебе помочь.
– У тебя на Императорском нет излишков орехов каро. Что бы ты сделала? Пошла со мной? Император посреди ночи наведывается в логово Иоф Карн? Нет, это дело для нижеподписавшегося капитана императорских стражников, который при этом наполовину пойер.
Лин передернуло, когда я намеренно вернул ей ее же слова.
– Йовис, все совсем не так…
Один из носильщиков паланкина споткнулся, и нас отбросило в сторону.
Лин подняла руки, чтобы не завалиться на меня. Но у нее ничего не получилось, наоборот, она запуталась пальцами в шнурованных застежках моего камзола.
– Прости, дай я…
Я начал помогать ей высвобождать пальцы и только в последний момент понял, что схватил императора за руки. Отдернул руки, как будто ее пальцы были мерзкими, как ноги паука.
Лин выпрямилась, облокотившись на дверь паланкина.
Носильщики уже увереннее прошли еще несколько шагов, и только после этого она снова заговорила:
– Там, во дворце, ты сказал, что они устроили тебе западню. Ты упомянул Мэфи.
Я запаниковал, как будто снова оказался в доме Кафры, а тот поднес меч к горлу Мэфи.
Меч.
– Да, я должен был рассказать тебе об этом. Это касается тебя, меня и Рагана. Не знаю, как и где Кафра его нашел… – (Снова ложь.) – Но у него есть меч с белым клинком и обтрепанной оплеткой рукояти. Он сумел меня им ранить.
Я расстегнул камзол так, чтобы Лин могла увидеть шрам от раны, которую мне нанес Кафра. И шрам все еще был красным.
– Боль была такая, как будто он насквозь меня проткнул, и рана еще не до конца зажила. У Мэфи рана больше не кровоточит, но шрам под шерстью такой же красный, как у меня.
– Меч с белым клинком… – тихо сказала Лин.
– «Восстание Феникса», представление, – напомнил я. Ложь и правда, но сколько там этой самой правды? – Твой отец когда-нибудь рассказывал о мече или о том, как именно Сукаи одолели Алангу?
Лин горько усмехнулась:
– Я должна была все постигать самостоятельно. Отец не считал меня достойной того, чтобы делиться со мной такими ценными секретами.
– А я этого достоин?
Мне хотелось, чтобы она ответила «да». Мне хотелось, чтобы она ответила «нет».
На улицах торговцы начали открывать лавки и устанавливать палатки. Занавески паланкина приглушали их голоса и звук шагов. Мы как будто оказались в тихом коконе. Руки Лин потянулись к моим, но она почти сразу вцепилась пальцами в длинные рукава своего халата.
– Я нашла кое-что, – наконец сказала она. – В пещере, где сражалась с той тварью. Меч, такой же, как ты сейчас описал. Я взяла его с собой. И есть еще кое-что, о чем ты должен знать. Мне кажется, Раган что-то от нас утаивает.
Носильщики остановились у пристаней.
Я открыл рот, чтобы спросить, что, по ее мнению, он скрывает, но Лин подняла руку, давая понять, что поговорим об этом позже.
Когда Лин дает понять, что продолжит разговор позже, это означает, что продолжится он гораздо позже, чем ты думаешь.
Корабль отплыл от пристаней. Но Лин подождала, пока подадут еду, потом – пока Раган не ушел медитировать в каюту для прислуги. Команда корабля пока еще не применяла умные камни, и Мэфи, воспользовавшись моментом, решил поплавать.
Я сменил стражника на посту у каюты Лин. И только тогда она открыла дверь и кивком пригласила войти. Я немного поколебался – любой удивится, заметив, что меня нет на посту. Но мне надо было узнать, в чем Лин подозревает Рагана, поэтому я вошел, а она закрыла за мной дверь. Трана лежала на кровати, ее бока едва заметно поднимались с каждым вдохом.
– Я поспрашивала о монастыре, из которого пришел Раган, как он говорит, – сказала Лин. – Унта утонула. Но до этого жители острова целый год не видели никого из монастыря. Монахи живут уединенно, но не настолько же. Время от времени они посылают кого-нибудь в ближайший город за припасами. Почему Раган об этом не упомянул?
Я постарался забыть о своей неприязни к Рагану.
– Он мог ничего об этом не знать, он ведь уже какое-то время не контактировал ни с кем из их братии.
– Они, по сути, его семья, почему он никак с ними не связывался?
Я тоже никак не связывался со своими родителями. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что у меня были на то причины.
– И что ты хочешь предпринять? Мне приставить к нему стражника? Установить слежку? У них нет опыта в этом деле, но я обучал…