– Я понимаю, ты хочешь удержать Империю от развала. Решение этой задачи отнимает много сил и доводит до отчаяния. Надо одновременно решать очень много вопросов, и последнее, что тебе нужно, – это советы какого-то мелкого контрабандиста.
– Мелкого? – переспросила я. Йовис меня не отпускал, и слова дались мне с трудом, пришлось напомнить себе, что ему ничего от меня не нужно. – Я всегда думала, что ты величайший контрабандист за всю историю Империи. Во всяком случае, я слышала, что ты именно так представился солдатам моего отца, когда оставил их в кильватере.
Йовис рассмеялся, посмотрел мне в глаза, и мне показалось, что ему тоже не хватает воздуха.
– О Бескрайнее море, забери меня к себе, – тихо сказал он. – Я идиот. И обманщик.
Он снова опустил руки мне на талию и решительно привлек к себе. Мое напряженное, изнывающее от желания тело расслабилось. Я впитывала его тепло, макушкой чувствовала его дыхание и не могла пошевелиться, потому что боялась спугнуть этот момент.
– Лин, – сказал Йовис, – я не знаю, кто ты, у тебя столько тайн, столько запертых комнат, к которым не подобрать ключи.
Сердце забилось чаще. Какими-то секретами можно поделиться, а какие-то были так глубоко похоронены, что я сама не могла с ними смириться.
– Я рассказала тебе больше, чем кому-либо другому.
Йовис немного помолчал, как будто давал время моим словам осесть в своем сознании, а потом сказал:
– Прости.
– Ты уже это говорил, – сказала я в его рубашку.
Он выдохнул, и его теплое дыхание снова пошевелило волосы у меня на макушке.
– Да, говорил.
Мы стояли обнявшись, а под ногами раскачивался корабль. Я чувствовала, как напрягались его мышцы в предчувствии удара следующей волны и расслаблялись после.
Он поцеловал меня в макушку, потом в лоб.
А я, хоть мне тяжело было себя заставить, отстранилась от него:
– Ты сказал, что это было ошибкой. Как ты уже не раз мне напоминал, я император. Я не игрушка для контрабандиста.
Йовис печально улыбнулся:
– Странно, как ты меня себе представляешь. Думаешь, у меня были… игрушки? Ваше высочество, у меня была только одна жена, и, после того как она умерла, я не знал…
Йовис запнулся, потом поднял руку и убрал выбившийся локон мне за ухо. Это был такой простой жест, но в нем было столько нежности, что мне захотелось заплакать.
– Позволь, я попробую еще раз, – продолжал он. – Я понимаю, что не могу ничего планировать. И я не знаю, к чему это приведет.
Я осмелилась испытать надежду, но одновременно летела в бездну отчаяния. Потому что тот Йовис, которого я поцеловала в логове Иоф Карн, был прав. Это ни к чему не могло привести. Я разбивала себе сердце.
– Как долго тянутся подобные штормы?
Я резко отвернулась от Йовиса и увидела Рагана. Он стоял, опершись рукой о стену, и по его бледному лицу стекали струйки пота. Я все еще чувствовала пальцы Йовиса и не сразу смогла собраться с мыслями.
– День или около того, – ответил Йовис.
– Целый день, – безжизненным голосом сказал Раган.
– Почему бы тебе не махнуть рукой и не унять шторм на этом участке моря? – предложил ему Йовис.
Судя по интонации, он по-настоящему разозлился, и мне это очень понравилось.
Раган поднял указательный палец:
– Мои способности могут быть усилены ягодами дымчатого можжевельника, но никто не способен унять обширный участок Бесконечного моря, разве только Дион. Если…
Корабль снова накренился, и Раган, отлетев к противоположной стене, схватился за живот.
Я, чтобы устоять на ногах, вцепилась в дверную ручку моей каюты.
– Все монахи дымчатого можжевельника такие, как ты? – раздраженно спросил Йовис. – Никогда не приходило в голову, что не следует упоминать имя Диона, пока разглагольствуешь о своих способностях? У нас и без того маскировка слабее некуда.
– Было бы неплохо, если бы вы позволили людям свыкнуться с этой мыслью, – заметил Раган. – Раньше или позже им придется смириться с реальностью. Мы не единственные представители Аланги в Империи.
Еще один удар волны – и монах повалился на пол.
– Не мог бы ты отвести его в каюту для прислуги? – попросила я Йовиса.
– Может, лучше выбросить за борт? – скрипнув зубами, предложил Йовис.
– Нет, лучше в каюту для прислуги, – беззаботно повторила я.
Йовис неохотно поставил монаха на ноги и посоветовал:
– Имбирный чай поможет. Лежи спокойно, постарайся уснуть.
У меня за спиной послышался цокот когтей по доскам: это Трана проснулась и теперь, сонно моргая, смотрела на меня, причем занимала чуть ли не всю ширину коридора. Я взяла ее морду в ладони и почесала недавно появившуюся небольшую бородку. Бородка была нежная, как шелк, и пушистая, как одуванчик. Мне сразу стало спокойнее.
– Если подрастешь еще, можешь не поместиться на корабле, – сказала я.
Трана моргнула:
– Тогда я поплыву.
Она с такой уверенностью это сказала, что я даже рассмеялась.
– Малышка, не уверена, что такие расстояния тебе под силу.
Трана прошла за мной в каюту и, пока я зажигала лампы, устроилась на полу рядом с иллюминатором. Она занимала чуть ли не половину каюты, я как будто пони в спальню привела. Знала бы, что она так вырастет, тщательнее подготовилась бы к путешествию.
Но меня ждали неотложные дела. До прибытия на Гэлунг оставалось совсем мало времени, я должна была подготовиться.
Открыв сундук в ногах кровати, я достала шкатулку с фляжками. Выбрала ту, в которой хранились воспоминания отца.
Трана все это время настороженно за мной наблюдала.
Я не выдержала и спросила:
– Думаешь, мне не следует этого делать?
– Ты возвращаешься другая.
– А сейчас я – это я?
Трана положила морду на пол и мрачно на меня посмотрела:
– Ты – снова ты, но не сразу. Я чувствую, каждый раз ты все дольше возвращаешься.
Я откупорила фляжку и оценила молочно-белую жидкость на дне. Мне не нравился этот сладковатый медный вкус, но я не знала другого способа получить нужную информацию. После отца осталось множество записей, но в них не было ответов на все мои вопросы. Всякий раз, когда я заглядывала в его прошлое, я заглядывала и в свое тоже.
Иллюминаторы были наглухо закрыты, но я все равно слышала, как за бортом воет ветер.
– Трана, прошу тебя, будь со мной терпелива. Всегда.
Я села на кровать и поднесла фляжку к губам.
Волна ударила о борт, и глоток получился больше, чем я рассчитывала. Я закашлялась, а затем каюта и все мои ощущения исчезли.
Я снова в теле отца. В теле молодого отца, у меня не скрипят кости и ничего не болит. Я стою в темном коридоре. Держу лампу в высоко поднятой руке. С каждым своим движением чувствую исходящий от одежды запах сандалового дерева.
Лампа освещает дверь.
Я знаю эту дверь, причем не только как Шиян. Библиотека. Судя по тому, с какой высоты я смотрю на дверь, я уже давно не подросток, а взрослый человек. У меня на шее цепь с тяжелой связкой ключей.
Почему я стою с лампой в руке и не вхожу?
Глазами отца вижу полоску света под дверью, потом слышу тихий скрип.
Кто-то есть за дверью. И это не Шиян.
Снова смотрю на свои руки. Никаких старческих пятен.
Может, за дверью ранняя копия Баяна? Или моя собственная? Шаги за дверью приближаются. Я прикрываю лампу полой мантии, и коридор погружается в темноту.
Дверь приоткрывается, полоска света становится шире. Из-за двери появляется лицо. Это мое лицо, то есть я всегда думала, что оно мое. Потом замечаю некоторые отличия.
Нет, лицо не мое. Это Нисонг.
Она крадучись выходит в коридор, закрывает за собой дверь и достает из кошелька на поясе ключ.
Я, в теле Шияна, откидываю полу мантии от лампы.
– Запирать необязательно. Я сам об этом позабочусь, это ведь мой ключ.
Нисонг резко отпрыгивает назад и роняет свою лампу.
– Чтоб тебе, Дион!
Она быстро наклоняется и поднимает лампу, пока горящее масло не вылилось на пол. Нисонг не пятится, хотя по тому, как она отставила ногу назад, я вижу, что ей очень хочется убежать.
– Что ты здесь делаешь?
Из моего горла вырывается рычащий голос Шияна:
– Это мой дворец, я хожу по нему, куда захочу и когда захочу.
Нисонг вскидывает подбородок:
– Это и мой дворец тоже.
Я чувствую, как у меня сжимаются губы и брови сдвигаются к переносице.
– Не весь. Ты моя супруга, и ты здесь живешь, но я с самого начала ясно дал понять, что в запертые комнаты тебе входить запрещено. И тем не менее ты меня ослушалась.
– Я не ребенок!
Звонкий голос Нисонг эхом разносится между колонн. Она отступает на шаг, но быстро возвращается на прежнюю позицию.
– Нет, ты не ребенок. Ты взрослая женщина, и ты предала доверие императора. Ребенка можно простить. И ребенка необязательно казнить.
– Казнишь меня, кого возьмешь в супруги? Кто родит тебе наследника?
– Твое положение не гарантирует тебе неприкосновенности.
– Твое положение не гарантирует, что ты можешь без последствий делать все, что тебе вздумается.
– Что ты там делала? – Шиян мельком смотрит на дверь. – Давно пользуешься этим ключом?
Нисонг пожимает одним плечом:
– Ты всегда позволяешь наливать тебе чай, так что добавить немного снотворной травы – пара пустяков. А в библиотеке я занималась исследованиями.
Я чувствую некоторую растерянность, но это не мое чувство.
– Что исследуешь? Какими знаниями ты рассчитываешь овладеть, проводя время в этой комнате?
– Я хочу овладеть магией осколков, – выпаливает Нисонг.
У меня живот начинает трястись от смеха.
– Ты думаешь, что магии осколков можно научиться? Это знание передавалось из поколения в поколение внутри моей семьи. Моей семьи. Больше никто не может овладеть этим знанием.
– Думаешь, это знание связано с твоим происхождением? Любой может научиться читать книги. – Нисонг выставляет перед собой лампу на манер щита и повторяет: – Любой.