– Наша армия тоже та еще, хотя спорить не стану, на нашей стороне трое из Аланги. Я немного тряхну землю и воздух, Раган привлечет на нашу сторону воду, а ты… ты выберешь оружие на свой вкус. Можем даже разработать стратегию, но считать я пока еще не разучился. – Я показал Лин три пальца. – Нас всего трое.
– Советую тебе перестать ерничать и вспомнить о своем положении, – резко сказала Лин.
Будто оплеуху отвесила. Я понимал, что отталкиваю Лин, и у меня были на то причины, но я думал, что мы можем оставаться добрыми друзьями. Я знал свое место – наполовину пойер, в прошлом контрабандист, человек, который достиг своего положения только благодаря ее милости. Просто я бы хотел, чтобы обо всем этом мне напомнил кто-то другой, только не Лин.
– Нисонг права, – не удержавшись, ляпнул я, – ты говоришь в точности как твой отец.
Лин не стала меня уязвлять и даже не разозлилась. Она сделалась какой-то хрупкой, как будто при малейшем нажиме могла рассыпаться в пыль, которую унесет самое слабое дуновение ветра.
– Может быть, у него было наиболее подходящее решение. Я же просто хочу сохранить Империю. Хочу устранить все, что может привести к ее развалу и гибели.
Я пожалел, что не могу забрать свои слова обратно.
Но может, Лин и не знает, что она вовсе не дочь императора? Она вообще может не знать, кто она на самом деле. Возможно, у нее не было намерений кого бы то ни было обманывать.
Я вспомнил о письме, которое так и не отослал безосколочным. Чтобы ее уничтожить, мне бы хватило всего нескольких слов.
Лин вдруг расправила плечи и уверенно сказала:
– Она думает, что теперь, когда научилась создавать собственные конструкции, ей никто не сможет противостоять. Но не она одна способна на это. – Лин достала из кошелька свой резец. – У нас есть осколки, я могу попросить разрешения использовать их. Если у меня получится добраться до тела, я смогу послать конструкцию Лазутчик в ее лагерь. Эта конструкция сможет изменить команды других, и тогда перевес будет на нашей стороне. – Под конец этого монолога у Лин даже стало срываться дыхание. – Мы еще сможем это сделать.
Она снова это использует, если почувствует, что без этого не обойтись. Я вспомнил, как уверенно заявил в лицо Джио, что Лин навсегда отказалась использовать магию осколков костей. И вот теперь она сама доказывала его правоту.
В горле у меня не то что запершило, я как будто колючек наглотался.
– И как ты сможешь облечь это в слова? – спросил я.
– Что? – не поняла Лин.
– Свою просьбу.
– Йовис, я не стремлюсь удерживать власть или как-то ее усиливать. Я делаю это, чтобы спасти наши жизни.
– Твой отец тоже так говорил.
– Он боялся.
– А ты нет?
– Нет! – Лин даже раскраснелась. – Если и боюсь, то не того, чего боялся он. Я боюсь, что Гэлунг захватят конструкции. Боюсь, что, при всей моей власти, не смогу никому помочь. И еще боюсь, что, если лишусь своего положения, лишусь и всякой возможности помогать. Если я на это не решусь, кто решится? Ты?
Все слова испарились у меня с языка. Бескрайнее море, я никогда ни о чем таком даже не задумывался! Когда я был контрабандистом, о какой морали могла идти речь? Эмала исчезла, и с тех пор я думал только о себе. А теперь на меня столько всего свалилось. Во-первых, Мэфи, потом мои родители, а теперь еще и Лин. Мой каждый следующий шаг был ошибкой, а я все никак не мог остановиться. И я не был виноват в том, что просто все делаю хуже. На Императорский я прибыл в надежде, что смогу приблизить конец Империи. Но разве Лин уже это не делала? Тогда получалось, что я ей мешаю?
Нельзя было с ней ссориться, только не накануне битвы с армией конструкций, тем более что мое положение было сомнительным. Незадолго до прибытия на Гэлунг я подгадал момент и проник в ее каюту. И оказалось, что фляжка с воспоминаниями Рагана, которую я спрятал между матрасами и стеной, исчезла. Лин ни слова об этом не сказала. Оставалось только надеяться, что служанка нашла фляжку и, не понимая, что это, вылила содержимое, а фляжку вернула в кухню.
Повозка остановилась.
Я спрыгнул на землю, как только открылась дверь, и даже не стал слушать, как Лин рассказывает Урамэ о том, что Нисонг не принимает никаких условий, а у нее есть план, как нам выгадать время. Мэфи трусил рядом, морда у него была озабоченная, как и моя физиономия. Он терпеть не мог, когда я был не в духе.
– Потом, – сказал я, понимая, что он ждет объяснений.
Слуги сопроводили нас в наши покои и сообщили, что скоро будет подан обед.
Войдя в комнату, я сразу закрыл дверь и сел на край кровати.
Что бы сказала Эмала, если бы сейчас меня увидела? Если бы мы посмотрели в глаза друг другу?
Я закрыл глаза и попытался представить ее лицо.
Мне казалось, что я никогда его не забуду, и все же края возникшего образа были слегка размыты, особенно ее волосы. В моем воображении Эмала была моей ровесницей, хотя я знал, что она дожила только до девятнадцати. У меня было такое чувство, будто человека, который ее знал и любил, больше не существует. Я не был тем, кем был в то время. Я даже сомневался, что она узнала бы меня при встрече. Мысли об Эмале всегда помогали сосредоточиться, а сейчас увели на незнакомую тропинку и бросили там искать ответы в темноте.
Перед глазами всплыло лицо Лин. Его я видел четко, во всех подробностях – выразительные глаза, острый подбородок, упрямый рот.
Мэфи положил голову мне на колени:
– Ты стараешься делать лучше.
Я приоткрыл один глаз и посмотрел на него:
– Что-то я начинаю думать, что ты немного пристрастный.
– Ничего подобного, – с невинным видом возразил Мэфи.
– Она хочет вернуться к магии осколков. И чтобы мы сразились с армией конструкций.
Я достал из кошелька на поясе свое письмо к безосколочным. Надо было его отослать. Надо, но тогда почему я этого не сделал?
– Мэфи, она не то, чем себя считает.
– Ты не знаешь, хорошая она или плохая? – медленно спросил Мэфи.
– Она не император. Во всяком случае, не должна им быть. Но она старается.
Я тоже стараюсь.
В дверь постучали, и я даже не успел ответить, как в комнату вошла Лин. Я быстро сунул письмо под покрывало. Стало трудно дышать, сердце учащенно заколотилось в груди. Чуть не попался.
– Мне надо кое о чем тебе рассказать, – сказала Лин. – До того, как мы дадим бой конструкциям. Ты прав. Я кое-что от тебя скрывала. – Она посмотрела себе под ноги, и прядь волос упала ей на глаза. – Я просила тебя доверять мне, но доверие должно быть взаимным.
– Подожди…
Ужас когтями вцепился мне в кишки. Я догадывался, что она собирается открыть мне свою самую главную и самую страшную тайну, и, если она это сделает, обратного пути для нас двоих уже не будет.
Но Лин не стала ждать.
– Я думала, что я дочь своего отца. Но его настоящая дочь умерла совсем маленькой.
У меня пересохло во рту, я не мог выдавить из себя ни слова.
– Он меня создал. Я не конструкция, я – копия, как копия Шияна, которую я предлагала Нисонг. Он пытался воссоздать мою мать, и пробовал не один раз.
Я был еще мальчишкой, когда умерла Нисонг, – говорили, что от скоротечной болезни. И, только повзрослев, я понял, каким безграничным было горе императора. Он закрылся во дворце, сжег все портреты покойной супруги и приказал убить ее служанок. Об этом говорили шепотом или поздно ночью в трактирах.
– Он пробовал, – с трудом выговорил я.
– К тому моменту, когда отец нашел способ создавать копии, он уже сжег ее тело, поэтому не мог вырастить ее, как выращивал себя нового. – Лин тяжело вздохнула и продолжила: – Вместо этого он собрал ее из кусков жителей Империи. Он меня собрал. Сшил из разных частей и поместил в бассейн в пещере под дворцом. Вода в этом бассейне обладает особыми свойствами, я пока не знаю, какими и как он ее получил. Но чтобы меня оживить, ему не понадобились осколки.
Она подняла голову, и я понял. Ее глаза не были просто похожи на глаза Эмалы. Это и были глаза Эмалы. У меня перехватило дыхание. Он убил мою жену, забрал ее глаза и переставил в другое тело. Он отдал их той, которую я целовал. Той, которую я обнимал и мечтал о том, чтобы обстоятельства сложились по-другому. Как… Чем она отличается от шаркающих покойников в лагере Нисонг? От ужаса мне стало тошно.
А Лин все это прочитала по моему лицу.
– Мне жаль, – сказала она. – Тебе, наверное, больно это слышать.
– Ты должна была рассказать.
Но я понимал, что она не могла, что, даже рассказывая об этом сейчас, она всем рисковала. И все потому, что хотела быть искренней со мной. Потому что хотела, чтобы я ей доверял.
Все это время Мэфи не двигался с места. Я столкнул его голову с колен и с трудом встал. Мэфи жалобно пискнул, но подвинулся, чтобы освободить мне место.
– Йовис, – сказала Лин и осеклась, но потом все-таки продолжила: – Я не знала. Не знала, пока он мне не рассказал. Он пытался вместить в меня ее воспоминания, но у него не получилось. Кровь родственников Нисонг действовала не так, как подействовала бы ее кровь, поэтому во мне есть только обрывки ее воспоминаний. Я – не он, и я – не она.
– И после того как он тебе об этом рассказал, ты его убила.
Я никогда не говорил этого вслух, но думал, что она знает, что я знаю. Мы встретились в парадном зале дворца вскоре после смерти императора, и она была в забрызганной кровью одежде.
– У меня не было выбора, иначе он бы снова залез в мое сознание. Он был плохим человеком. Его дочь умерла совсем маленькой. Он это скрыл, а мне говорил, что я его дочь. Все в это верили. И я могу изменить Империю к лучшему.
– Да, ты отлично поработала, – заметил я и сразу пожалел о сказанном.
Лин немного отшатнулась.
– Да, – тихо сказала она, – так вышло, что от наследия моего отца не так просто избавиться.
Что я делаю? Я обманщик, а она сама себя передо мной разоблачает.
– Прости. – У меня закружилась голова, хорошо, что Мэфи стоял рядом, и я, вцепившись в его шерсть, сумел сохранить равновесие. – Просто в голове все смешалось. Я знаю, ты ни в чем не виновата.