Лин судорожно выдохнула:
– У меня никого нет. Нет настоящей семьи, нет друзей, только Трана. Но я не могу держать все это в себе. Мне нужен кто-то, кому я могу довериться, с кем могу почувствовать хоть какое-то родство, почувствовать себя настоящей, а не просто той, кого он создал.
Мэфи поднял голову и посмотрел на меня. Он видел во мне не только того, кто в прошлом был контрабандистом. Он видел во мне того, кто пытается помочь. Видел во мне хорошего человека, и этого было достаточно.
Кого я обманываю? Кем бы ни была Лин, я бы никогда не отослал это письмо. Джио не в состоянии это понять, но нам нужна Лин, нужны такие люди, как она.
Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
– Если бы ты была той, кого он создал, ты бы не остановила Праздники десятины, не уничтожила бы Бинг Тая, не отправилась бы на острова, чтобы добиться поддержки губернаторов. – Я словно сам себе все это втолковывал. – Твой отец ничего из этого никогда бы не сделал. И Нисонг тоже. Хотя точно они могли.
– Спасибо. – Лин вытерла глаза. – Урамэ одобрила мой план, теперь у меня есть добровольцы и тело. Я хочу, чтобы ты понял: я не возвращаюсь назад, я использую то, что у меня есть.
Не задумываясь, я подошел к Лин и взял ее за руки:
– Я тебе верю.
Она припала к моей груди, а я обнял ее за плечи, это было легко и естественно, как дышать.
Пусть Бескрайнее море разнесет слухи. Да, я, может, контрабандист и наполовину пойер, но я еще и капитан Императорской гвардии и обо мне слагали песни, а это что-то да значит.
Я слишком много об этом думал.
Близость тела Лин интересно подействовала на ход моих мыслей. Я поцеловал ее в макушку, она тихо вздохнула. Ее руки поднялись выше по моей спине, ладони легли на плечи.
У меня мурашки пробежали по коже, я вдруг осознал, что мы наедине в моей комнате, Мэфи упорно смотрит в окно, а кровать в трех шагах у меня за спиной.
– Не знаю, к чему это приведет. Я не хочу, чтобы ты страдал от того, что люди уделяют тебе слишком много внимания. – Я чувствовал на груди ее теплое дыхание. – Но… – Ее рука поднялась выше, она прикоснулась к моим волосам. – Может, не стоит так далеко заглядывать?
«Нет, конечно не стоит», – сказало мое тело. «Да, конечно да», – сказал мой разум.
Лин отстранилась, я видел, что она смущена.
– Ты был женат, я никогда не была замужем. Ты первый, кого я поцеловала, если не считать чужих обрывочных воспоминаний. Я не могу понять, о чем ты сейчас думаешь. Просто скажи – я глупо себя веду? Все слишком быстро, да?
Я вспомнил пляж, начало влажного сезона, капли воды на ресницах Эмалы. Вспомнил, как вдруг сказал ей, что она прекрасна, и как в ее глазах отразился испуг.
– Думаю, так часто бывает, – сказал я и снова прижал ее к себе.
Я расплетал ее волосы, осыпал поцелуями, а она с готовностью отвечала и подталкивала меня к кровати. Ее пальцы расстегивали мою рубашку.
Надо ей сказать. Рассказать ей обо всем. Но сейчас точно не самый подходящий момент.
Лин подтолкнула меня в последний раз, и я сел на кровать. Захрустел пергамент. Лин нахмурилась.
Весь мир застыл. Я открыл рот, чтобы как-то это объяснить, и понял… что все лживые слова куда-то делись. Ни одно не приходило на ум.
Лин потянулась мне за спину, а я не успел ее остановить.
– Это же моя печать, – пробормотала она, взяв письмо.
– Это… это ерунда, ничего важного. – Я протянул руку в надежде, что Лин отдаст мне письмо.
Лин посмотрела на меня, и я понял, что она читает по моему лицу, оценивает каждое мое движение. Постарался не дергаться и выглядеть беззаботно.
Лин вскрыла письмо.
Письмо было зашифровано, и его содержание на первый взгляд не могло меня уличить. Но ладони у меня все равно вспотели. А сердце ударилось о ребра и рикошетом отлетело к желудку.
Единственным человеком, кто мог бы усомниться в подлинности печати на моем письме, была сама император.
Лин нахмурилась, снова свернула письмо и протянула мне:
– Кому ты писал? Почему решил использовать императорскую печать?
Лживые слова вернулись. И я почти сожалел об этом.
– Это не мое. Кто-то его здесь оставил.
– Почерк твой.
Естественно, она его узнала. Но я уже совершил ошибку.
Отогнул край письма. Кровь зашумела в ушах.
– Похож на мой, но писал не я.
Мне следовало бы потянуться к ней, постараться сделать так, чтобы она забыла о письме, но я не смог.
– Печать… – сказала Лин, потом тряхнула головой и положила письмо на кровать. Замерла на мгновение и снова взяла. Ее голос доносился словно бы откуда-то издалека. – На груди феникса лишнее перо. Это подделка.
Она отбросила письмо, как будто пергамент обжег ей пальцы, посмотрела на меня, на Мэфи, снова на меня.
– Оно зашифровано. Ты шпион. – Она снова всмотрелась в мое лицо. – Работаешь на Безосколочных.
Все слова, которые я не мог найти, сами собой полились из меня.
– Они не те, за кого ты их принимаешь. Они не плохие люди. Они хотят добра для Империи.
– И ты шпионишь для них? За мной? Ты дал клятву.
Я закрыл глаза и мечтал, что, открыв их, вернусь немного назад во времени. Как бы не так! Со мной такие чудеса не случаются.
– Забавная штука эти клятвы, – слабым голосом сказал я. – Их ведь практически невозможно сдержать.
Да уж, хуже момента для шуток было не найти.
Лин сжала кулаки:
– Они хотят, чтобы я отреклась от престола. И пост губернатора хотят отменить. Ты думаешь, что этот их предполагаемый совет смог бы прийти к единому решению перед столкновением с армией конструкций? Смог бы решить, что делать с возвращающейся Алангой? Ты лгал мне. Ты раз за разом меня обманывал. И ты продолжил бы меня обманывать… не отрицай.
Должен быть способ как-то все исправить!
Я судорожно пытался найти правильные слова, на лбу выступила испарина, сердце колотилось в капкане возле желудка.
– Нет, я перестал на них работать еще на Нефилану. Я бы сказал тебе правду, просто ждал подходящего момента. Я хотел тебе рассказать.
– Но не рассказал. И когда бы наступил этот подходящий момент? Никогда? – Она снова схватила письмо. – О чем здесь написано? Что ты им передавал?
Больше никакой лжи. Эту игру я проиграл еще в самом начале.
– Я нашел книгу с датами рождения и смерти. Тогда во дворце еще оставались комнаты, которые ты не отремонтировала, и я их обследовал. Я знал, что ты не его дочь. Но не знал, знаешь ли ты об этом.
Лин замерла.
– И ты дал бы им средство легко меня сместить.
В надежде на ее милость, я поднял руки и показал пустые ладони:
– Я написал его на Императорском и не отослал.
В какой-то момент мне показалось, что она еще может смягчиться.
Но Лин скомкала письмо в кулаке:
– Никто не пишет письма, которые не собирается отправлять. Ты не мог принять решение, да? Не могу поверить, что оправдывалась перед тобой, что посчитала, будто должна сделать что-то ради твоего доверия и преданности.
Я чувствовал себя так, будто оказался в сделанной собственными руками ловушке. Разум лихорадочно искал выход и никак не мог найти. Я сам создал эту реальность и теперь, как бы мне этого ни хотелось, не мог ничего изменить.
– Прошу тебя, – сказал я и замолчал.
Лин посмотрела на меня. Я подумал, что именно так она могла смотреть на Шияна, когда решила выступить против него.
Брови сдвинуты, лицо – маска изо льда.
Она закрылась от меня, и это ранило сильнее любых слов.
– Убирайся, – сказала Лин. – Уплывай с Гэлунга, пока я не передумала и не приказала тебя казнить.
Мэфи коротко заскулил, подполз ко мне и прошептал:
– Нехорошо.
Даже прикосновение к его шерсти не смогло смягчить мою боль. Я просто не мог испытывать благодарность за такую милость императора.
– Сражение… ты не справишься с одними только стражниками и с Раганом. Я нужен тебе здесь.
– Нет, Йовис. Я знаю, что мне нужно. Предатель мне не нужен.
И я ушел.
40Лин
Остров Гэлунг
Я никогда не думала, что что-то сможет ранить меня больнее, чем предательство отца. Ведь оказалось, он никогда на самом деле меня не любил, для него я была каким-то призраком, который никогда бы не смог стать реальным человеком. И я огородила свое сердце от подобных вещей высокой, неприступной стеной. Так мне казалось.
Время и опыт всех нас делают только глупее.
И самое худшее – я не знала, что ранило меня сильнее: то, что Йовис обманывал меня с самого начала, или то, как закрылась за ним дверь, когда он оставил меня одну.
В какой-то момент в нашем с ним общем прошлом мне начало казаться, что я могу на него положиться, что между нами есть что-то вроде родственной связи. Я думала, что стоит ему меня обнять – и мне сразу станет легче. А меня, кроме него, никто ни разу не обнимал.
Я расправила скомканное письмо. Все поплыло перед глазами.
Когда я вернулась в свою комнату, Трана, ожидая меня, ходила взад-вперед перед дверью.
– Лин, что-то плохо. Что-то случилось?
Я обняла ее за шею и уткнулась лицом в ее шерсть. Трана терпеливо ждала, пока я заливала слезами ее грудь.
Какая же я была дура! Ребенок, который ищет и ждет, что его примут и полюбят. И Йовис этим воспользовался – воспользовался тем, что я стала искать его одобрения, как искала одобрения своего отца. Надо было быть сильнее и выше этого.
– Я его отослала, – призналась я. – Он меня обманывал, и я велела ему уйти.
Трана выдохнула, и я сразу почувствовала запах моря. Она положила тяжелую лапу мне на спину – это была ее версия объятий. Я сразу обмякла. Но как бы я ее ни любила, этого для меня было мало.
– Тебе нужны другие люди. – Трана как будто прочитала мои мысли. – Это плохо.
– Это единственное, что я могу сделать.
– Знаю. Но, Лин, нам обеим было больно. Я теперь тебе верю. Тебе тоже нужно поверить.
Я отстранилась и вытерла щеки тыльной стороной ладони.